Тысяча девятьсот восемнадцатый год - Лион Фейхтвангер

_Томас_. Как можно жить, если не веришь в человека?

_Георг_. Я верю в закон, лишенный всякой сентиментальности: люди пожирают друг друга и на тысячу звероподобных существ с человеческими лицами приходится один человек.

Откажитесь от деяний, Томас Вендт. Деяния забываются. Деяния толкуются превратно, а результаты их обращаются в собственную противоположность. Единственное, что вечно, - это творчество.

_Томас_. Вы согласны с ним, Беттина?

_Георг_. Действие - это часть целого, знание - это часть целого, и единственно, что цельно, - это искусство. И вы, вы, рожденный для искусства, хотите оставить эту сферу ради политики?

_Томас_. Вы никогда не знали лишений. Ваша философия - философия сытости.

_Георг_. Сытость мыслит логичнее, чем голод.

_Томас_ (настойчиво). Вы согласны с ним, Беттина?

_Беттина_. Вы поедете с нами в деревню, Томас. И там, на покое, напишете новую драму, не думая ни о каких социальных теориях, думая только о своих стихах и образах.

Кристоф и Конрад входят.

_Томас_. Вы? Вы здесь?

_Кристоф_. Мы писали тебе. Ты, видно, не получил наших писем?

_Томас_. Не знаю. В последнее время я так много писем не распечатывал.

_Конрад_. Дело срочное. Поэтому нам ничего другого не осталось, как повидать вас.

_Георг_. Кто эти господа?

_Томас_. Мои друзья. Они занимаются политикой.

_Кристоф_, Мы не беспокоили бы тебя, не будь наше дело так срочно. Мы давно тебя не видели, Томас. Без тебя наши собрания точно без души.

_Конрад_. То, что вы написали для театра, может быть, и прекрасно, но вряд ли принесло какую-нибудь пользу. Богатые смотрят спектакль, а потом возвращаются домой как ни в чем не бывало.

_Кристоф_. То, что ты нам говорил, было частью твоей жизни. Не могло же все вдруг стать для тебя второстепенным, незначительным.

_Томас_ (с измученным видом). Что случилось? Чего вы хотите?

_Конрад_. Я бы предпочел разговаривать о нашем деле где-нибудь в другом месте, не в присутствии этих господ. Этот ресторан и то, что мы должны сказать вам, как-то не вяжутся.

_Кристоф_. Не сердись на Конрада за резкость. Мы три дня ищем тебя.

_Томас_. Эти господа - мои друзья. У меня нет тайн от них. Говорите.

_Конрад_. Нам предложили крупную сумму на организацию газеты при условии, что мы найдем подходящего кандидата на пост редактора. Кроме вас, у нас никого нет.

_Томас_. А если мы этих денег не возьмем?

_Конрад_. Они разойдутся по мелочам, на всякие благотворительные дела, ими воспользуются трусливые мещане и соглашатели.

_Томас_. И я должен...

_Конрад_. Вы должны говорить сотням тысяч то, что вы говорили трем или четырем сотням людей. Ежедневно.

_Беттина_. Вы собирались покинуть город. Вы уже почти обещали поехать с нами в деревню. Вы хотели сосредоточиться, писать.

_Конрад_. Вы не имеете права жить для себя. Вы не имеете права творить для нескольких чувствительных душ. Вы, Томас Вендт, принадлежите нам.

_Кристоф_. То, что ты делаешь, не может быть неправильно, Томас. Но сказать тебе мы были обязаны. Не правда ли?

_Конрад_. Если мы упустим этот случай, то останемся разрозненными одиночками, утопистами, дураками. Все в ваших руках. Вы должны сделать выбор, Томас Вендт: жить для человечества или для искусства.

_Беттина_. Вы собирались завтра ехать с нами, Томас.

_Томас_. Нет, завтра я не уеду. Я вообще, вероятно, не смогу приехать. Я должен остаться здесь.

_Беттина_. Томас!

_Георг_. Вы в самом деле хотите?..

_Томас_. Вы желали мне добра, Беттина. И вы, Георг. Но мне не по пути с вами. Примите мою благодарность, друзья мои, и будьте счастливы. Мой путь (указывает на Конрада и Кристофа) - с ними.

10

Редакция. _Томас_. _Кристоф_. _Конрад_.

_Томас_ (в руках газета; возбужденно). Кто это писал?

_Кристоф_. Что ты предпримешь?

_Томас_. Я спрашиваю, кто это писал?

_Конрад_. Не все ли равно, кто писал, раз это уже напечатано.

_Томас_ (стучит кулаком по столу). Кто писал эти гнусности, желаю я знать.

_Кристоф_ (пожимая плечами). Веннингер.

_Томас_. Ну, разумеется, Веннингер. (Звонит курьеру.) Попросите господина Веннингера.

_Конрад_. Раньше всего успокойтесь. Учтите его мотивы. Выслушайте его спокойно.

_Кристоф_. Надо трезво рассуждать. Если ты примешь во внимание...

_Томас_. Я ничего не желаю принимать во внимание. Я его вышвырну вон.

Веннингер входит. Тщедушный человек, 35 лет, в пенсне; нерешителен.

_Томас_ (Кричит на него). Статью о Георге Гейнзиусе вы писали?

_Веннингер_ (нерешительно). В известной степени.

_Томас_. Что это значит - в известной степени? Вы писали или не вы?

_Веннингер_. Стиль, во всяком случае, обрабатывал я.

_Томас_. Как вам не стыдно? Такой человек, как Георг Гейнзиус! Вы не хуже моего знаете, насколько он лично заслуживает всяческого уважения. И против него вы затеваете такую мерзость. Вы пользуетесь болтовней уволенного портье, помоями, взятыми с черной лестницы. Вы мараете этим мою газету. Вы обдаете грязью Беттину Гейнзиус, которая даже не поймет ваших пошлых инсинуаций.

_Веннингер_. Георг Гейнзиус - представитель системы, для борьбы с которой основана наша газета. Вы знаете, какие безобразия творятся на его заводах. Вы знаете, с какой радостью мы приветствовали бы забастовку на его предприятиях, как мы подчеркиваем малейшую его несправедливость, как разжигаем возмущение. Я не могу провести черту между предприятиями и предпринимателем. Целясь в Гейнзиуса, мы попадаем в его заводы. Всякий смыслящий в политике человек одобрит мою статью.

_Томас_. Я уж не раз говорил вам: пишите против системы заработной платы на заводах Гейнзиуса, против действий его директоров, против его мировоззрения, призывайте к стачке, саботажу - сколько угодно. Но ни словом не задевайте Гейнзиуса-человека. Я не борюсь такими средствами, как клевета. Я не потерплю у себя людей, пользующихся отравленным оружием. Вы уволены, господин Веннингер.

_Кристоф_. Но послушай, Томас...

_Конрад_. Господин Вендт!

_Веннингер_. Можно, значит, идти?

_Томас_. Да.

_Веннингер_ (глядя исподлобья; язвительно). Что ж, это не трудно было предположить. Ваш дружок, этот чистоплотный господин Гейнзиус, - табу, он неприкосновенен, хотя бы все принципы полетели при этом к черту.

_Томас_. Замолчите!

_Веннингер_. И не подумаю. Я буду говорить, громко говорить, чтобы все меня услышали. Вы были мне противны, Томас Вендт, с первого мгновения; я не доверял вам, я видел вас насквозь. Вам нужен социализм с удобствами: сначала бражничать с эксплуататором, спать с его женой, гладкой, холеной дамой, а затем, в поисках острых ощущений, из любопытства, втереться в доверие к пролетариям, провозгласить себя мессией, несущим освобождение рабочему классу. И при этом всегда - чистые руки, спокойная совесть. А если кто-нибудь откроет рот против дорогого дружка...

_Томас_. Вон!

_Конрад_. Хватит, Веннингер. Ступайте.

_Веннингер_. Я иду. Но я сорву с вас маску, Томас Вендт. Пусть все видят ваше настоящее лицо. Я разоблачу вас, знайте это. (Уходит.)

_Конрад_. Вы повредили себе и делу. Сенсация нам необходима. Деньги на исходе. Нужны новые читатели. Я не знаю других средств пропаганды.

_Томас_. Если успех нашего дела невозможен без такой низкопробной пропаганды, тогда не стоит за него драться.

_Кристоф_. Вряд ли он сделал это со злым умыслом.

_Томас_. Он завистлив. Это человеконенавистник, он хотел бы сам очутиться на месте Георга.

_Конрад_. Чего вы добились? Вместо Веннингера надо посадить другого редактора. И опять все повторится сызнова. Если вы хотите, чтобы газета читалась, вам не обойтись без личных нападок.

_Томас_. Я веду борьбу против идей, а не против личностей.

_Конрад_. Вам всегда придется попадать в людей, если вы намерены поразить идею. Вы должны творить несправедливость во имя справедливости, Томас Вендт. Вы хотите одними идеями вершить политические дела? Или вести газету? Вы хотите одними идеями побудить рабочих к стачке?

_Томас_. Да. Да. Да. Я этого хочу. Я потерял бы всякую веру в человека, если бы мне это не удалось.

_Конрад_. В таком случае теряйте вашу веру в человека. А я пойду и постараюсь как-нибудь обезвредить нападки Веннингера.

_Кристоф_ (убеждая). Томас, надо рассуждать трезво. Не парить в облаках, Томас. Оставаться на земле. (Уходит.)

_Томас_ (один). Творить несправедливость во имя справедливости. Пользоваться низкопробными средствами, чтобы больше никогда никому не пришлось прибегать к ним. Оставлять за собой кучу грязи, чтобы будущие поколения могли жить в чистоте. (Опускает голову.)

_Господин Шульц_ (входит). Добрый день, господин Вендт. Как живете? Вид немного утомленный, измученный, побледнели. Вполне понятно. Отчаянно работаете, а?

_Томас_. Что вам угодно, господин Шульц?

_Господин Шульц_. Носятся слухи, что вы немного засыпались. Капитал на исходе. Затруднения с типографией и так далее. Я рассчитал так: Томас Вендт и я - добрые старые знакомые, соседи, и потом все это невероятно благородно... Короче говоря: если вы пожелаете, то пятьдесят, шестьдесят тысяч к вашим услугам.