Подчасок с поста «Старик» - Михаил Иванович Божаткин

вот опять чернота начинает заливать.

Как хотелось Дмитрию на фронт! Отказали. Побережье надо охранять. Да, надо. От села Маяки на Днестровском лимане до города Очакова почти двести километров, а в батальоне… Негусто людей. И снабжение… Губком партии наградил батальон Почетным Красным знаменем — только за последнее время пограничники отбили пять белогвардейских десантов. При вручении знамени людей надо будет построить, а в чем? Брюки и гимнастерки в заплатах, обувь не у каждого. Командир батальона Герасимов поехал в Николаев, в штаб командующего морскими силами Юго-Западного фронта. Может, удастся там получить что-нибудь. Да, дела…

Тряхнул головой, отгоняя тяжелые мысли, снова взялся за строительные конструкции. А тут телефонный звонок и голос адъютанта:

— Карабуш! Карабуш! Отвечайте!..

Неуспокоев мгновенно натянул сапоги, бушлат, на ходу перебросил маузер через плечо — и вниз.

— Что такое?

— На посту что-то случилось. Позвонили — и молчат…

— Тревога!

Один за другим выбегают заспанные красноармейцы дежурного отделения, шофер выводит со двора крохотный полугрузовичок «пежо», и вот помчалась машина по пустынным улицам города, выскочила в степь. В желтоватом конусе света от фар возникают и снова скрываются в темноте то поломанные телеграфные столбы, то кучи прошлогодних перекати-поле, то огромные, как деревья, чертополохи.

Неуспокоев ничего не замечает, одно у него в голове:

— Скорей! Скорей! Скорей!

Но как ни напрягал «пежо» свой не очень-то мощный мотор, на пост прибыли, когда короткая летняя ночь была на исходе. Из серой дымки вырисовывались обрывистый берег, а внизу поседевшее от предутреннего ветра море.

И только показался пост, сразу заметили — неладно там: болтается на одной петле сорванная дверь, выбито окно. Бросились к будке, и внутри все разгромлено: порваны сигнальные книги, разбросаны флаги, разбит телефонный аппарат, на полу, в луже уже запекшейся крови, лежит телефонист с разрубленной головой.

Почти у самого берега красноармейцы обнаружили часового Гвоздева и подчаска Недолю. Семен Гвоздев лежал на спине, выражение лица его было сурово, словно он сердился за то, что ему не дали совершить всего предназначенного. И винтовку крепко сжимал в окостеневших пальцах — не отнимешь.

Тимофей уткнулся в землю ничком, как будто прилег отдохнуть на жухлую траву; винтовка, лежащая рядом, казалась непомерно большой в сравнении с его — щупленькой фигуркой. Один из красноармейцев повернул его:

— Да он еще жив! Дышит!..

— Сделать перевязку и немедленно в госпиталь, — распорядился Неуспокоев. — Да скажите там, чтобы берегли его пуще глазу!..

А сам с несколькими красноармейцами остался на посту до прибытия смены.

Дмитрий еще раз осмотрел все внимательно. Что ж, картина ясна: высадились белогвардейцы. Разгромили пост, убили в перестрелке часового, ранили подчаска. Погиб и телефонист. А может, тут высадились две группы?

Да, но где начальник поста, где остальные красноармейцы? Почему высадились именно здесь? Сколько человек, куда они направились? Несомненно, в какое-то село или в немецкую колонию — до города слишком далеко отсюда, трудно добраться незамеченными.

Вышел на берег моря. Место, где приставала шлюпка — или их было несколько? — волны сгладили, но дальше, под обрывом, остались следы. Те же, что и у Чубаевки и у Санжеевой балки — от английских ботинок; почти все белогвардейцы такую обувь носят.

«Следы здесь начинаются у моря… Но куда они введут, куда? — ломал голову Неуспокоев. — Может, попытаться найти следы в степи? Да где их найдешь — вот уже полтора месяца дождя нет, земля как каменная. Хотя вот, начал накрапывать. Впрочем, этот дождь не поможет: смоет и то, что еще можно было бы заметить…»

Вздохнул Неуспокоев, вернулся на пост и, разостлав на столе карту, принялся изучать близлежащие селения. А на горизонте, среди клубящихся туч, словно дразня, покачивался вражеский миноносец.

Глава III

НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

Врач с сомнением покачал головой:

— Слаб ты, парень. Надо бы еще полежать с недельку…

Тимофей и сам чувствовал — пошатывает его, и после двух-трех десятков шагов на лбу появляется испарина. Но вспомнил, что ребята на постах дежурят без смены, вспомнил, как им трудно приходится, и опять попросил:

— Выпишите!..

— Ну что же… Коль настаиваешь…

Получил Недоля направление в свой батальон, и сердце заныло: надо сразу же идти к Неуспокоеву. Куда ни кинь, а виноват. Прохлопал, и за это по головке не погладят.

Да, неладно получилось… Распоряжение уполномоченного особотдела Неуспокоева — беречь раненого подчаска пуще глазу — в госпитале выполнили буквально: поместили его в палату для арестованных. Впрочем, Тимофей, когда очнулся, и внимания не обратил, что на окнах решетки, — мало ли где ему приходилось за эти годы лечиться: и в больнице, и в вагоне, и просто на соломе в омшанике, за тонкой стенкой которого кудахтали куры и похрюкивал поросенок. Одно только его удивило — людей мало в палате: он и еще двое.

Поел, потом попросил у сестры книгу. Принесла что-то совершенно растрепанное, без начала и конца. Оказалось, «Война и мир», второй том.

Читал недолго: замельтешили какие-то черные мухи перед глазами. Незаметно задремал. Проснулся — снова за книгу, но тут к нему подсел один из больных.

— Ты кто? — спросил свистящим шепотом.

— Как кто? — не понял Недоля. — Красноармеец…

— Это я понимаю, — улыбнулся больной, — а вообще ты кто?

— Да говорю же — красноармеец…

— Ну чего ты скрываешь!

— Я не скрываю.

— Говори! Очнулся и сразу же за книжку. Да не за Демьяна Бедного, а за графа Толстого. И в арестантской палате… Тоже мне — красноармеец!

Помолчал и, понизив голос:

— Скрывай — не скрывай, а отсюда один путь — к Реденсу [5]. А тот — прямым сообщением в штаб Духонина…

Улыбнулся как-то загадочно и совсем уже приглушенным шепотом:

— Вот мы решили отсюда того…

— Да оставь ты его, — прервал другой голос. — Видишь, слаб человек. Только обузой будет…

Из этого разговора Тимофей ничего не понял и сразу же забыл о нем, углубившись в книжку. Потом пришел Неуспокоев, распорядился перевести Недолю в общие палаты и долго расспрашивал о событиях на посту. Да что мог Тимофей сказать? Только то, что видел и слышал.

— А куда Арканов делся?

Этого Недоля не знал.

Неуспокоев остался недоволен. Пообещал еще прийти и просил вспомнить все хорошенько.

Этой же ночью из арестантской палаты те двое убежали. Готовились, наверное, не один день: успели и решетку перепилить, и веревку из простынь связать — палата была на третьем этаже.

Крепко ругался Неуспокоев. Дежурных врача и медсестру пообещал посадить, да и главврачу досталось, почему не сообщил, что они уже поправились. И к Тимофею подсел:

— Ты вместе