Я выжил в Холокосте - Дэниэл Коуэн

Восьмерка путешественников брела проселочными дорогами всю ночь и отдыхала почти весь следующий день. Тибор посчитал это мудрым решением. После захода солнца становилось холодно, и чтобы не замерзнуть, нужно было двигаться. Чтобы их не заметили, один из группы шел метрах в тридцати впереди, а второй на том же расстоянии позади – прямо как разведчики в вестернах. Ночью машины почти не ездили, но если кто-то из скаутов замечал огни приближающегося автомобиля, он подавал знак остальным сойти с дороги и спрятаться за деревьями. Хотя Тибор и не осознавал грозящей им опасности, он понимал, что лучше оставаться незамеченным. А еще – странно – он чувствовал себя в безопасности, когда они сидели глубоко в лесу; и хотя на улице была зима, деревья, расщелины, обрывы и овраги служили отличными убежищами. Тибор твердо верил, что в лесу он спрячется от кого угодно, особенно в темноте.

По утрам, прямо перед рассветом, он покидал расположение группы, чтобы найти еду. Деревенский мальчишка, он прекрасно разбирался в диких ягодах – Тибор научился собирать их почти сразу, как научился ходить. Его старшие сестры, Ирэн и Эдит, научили его отличать съедобные грибы от ядовитых, понимать, какие фрукты уже созрели, а какие еще нет, и как варить чай из одуванчиков. Когда он впервые появился на ферме, он моментально разобрался, где там что лежит и какие припасы предназначались для животных, а какие для людей.

Мужчины удивлялись, как часто мальчик возвращался с полными карманами кукурузы, сухофруктов и картофеля. Иногда один или двое шли с ним, но не могли поспеть: Тибор был маленький, жилистый и юркий – а главное, всегда слышал приближающихся хозяев или батраков. Если где-то хлопала дверь или лаяли собаки, он шустро ретировался. Пусть поляки не могли толком поговорить с этим парнем, зато вскоре стали полностью зависеть от него, когда дело касалось пропитания.

Тибор и поляки проводили утра и обеды глубоко в лесу, отдыхая у ручьев или в ложбинах. Когда мальчик сильно уставал, он находил себе место метрах в двадцати от группы и укрывался листьями и сосновыми иголками – без камуфляжа никогда не ложился. Языковой барьер, конечно, по-прежнему мешал ему. Вдобавок, он до сих пор до конца не понимал, в каком направлении они двигаются, а потому с подозрением относился к намерениям своих компаньонов.

Насколько Тибор мог предположить, поляки были городскими жителями. Их пиджаки и рубахи были потрепаны, но довольно современны. Очки были сделаны из тонкой проволоки. Вместо ботинок они носили туфли со шнурками. Рюкзаки их были забиты книгами, что раздражало Тибора – и так было тяжело от воды и сменной одежды.

Тибору хотелось узнать про них побольше, но единственным, кто понимал по-венгерски, был высокий мужчина, Петер, да и тот говорил на уровне трехлетнего ребенка и явно стеснялся своего произношения. Однако отцовский тон его потихоньку сводил на нет подозрения Тибора.

План был такой: идти на юго-запад в Италию, затем пересечь границу со Швейцарией и оказаться на нейтральной территории, свободной, как они считали, от нацистов. Друг Петера Карл нес с собой в сумке целую папку карт и каждый день корректировал их маршрут. Высокий человек объяснил, что Карл был инженером до войны и мог определить их местоположение даже по звездам.

Группа держалась грунтовых дорог, по которым могли проехать разве что фермерские телеги. Иногда какой-нибудь местный фермер предлагал подвезти их. Когда появлялась деревня, один из скаутов заходил в нее проверить, нет ли там немецкой или венгерской полиции, и поискать источник свежей питьевой воды.

Однажды ночью, во время мощного ливня, отряд забрел в маленькую деревушку. Из-за темноты и ливня было решительно ничего не видно. На улице никого не было. Таверна была закрыта. Если в деревне и были электрические лампы, они были явно выключены. Тибор и мужчины так промокли и устали, что укрылись прямо на маленькой площади, сделав себе некое подобие постелей под соломенной крышей, кажется, рынка.

Тибор проснулся раньше остальных – ему не терпелось исследовать место, в котором они оказались. В свете дня деревня казалась покинутой. Большинство окон на площади были разбиты. Поколоченные горшки и битое стекло валялось прямо на тротуарах. Несколько дверей свисали с петель. Наполовину заколоченная лавка с полками, забитыми пустыми противнями.

Пожилая женщина, одетая по-крестьянски, прихрамывая, появилась на площади, наполнила две урны из цистерны, затем сразу же вернулась обратно в дом, будто притянутая туда магнитом. Даже если она и заметила Тибора, то не предприняла никакой попытки заговорить с ним. Затем он увидел рваные остатки Торы прямо на дороге. Флероны были сломаны, пергамент порван и залит водой – словно они пролежали на улице не одну ночь. Тибор не мог найти этому объяснения.

Петер и Карл подошли, дружелюбно болтая. Когда он показал им на уничтоженную Тору, их тон быстро сменился. Они свернули походные сумки и поспешно направились по направлению из деревни. Тибор не понимал польского, но одно слово разобрать было несложно: гестапо.

7

Рубины ничего не слышали про Имре после его отъезда в Кошице. Ференц и Роза не отходили от радио в ожидании новостей из Будапешта; все сообщения, одно за другим, уверяли, что все спокойно. Ференц упрекал Розу за то, что она отправила Тибора из дома. Он напомнил ей, что они венгры, а не поляки или чехи. Но в самом начале апреля венгерские офицеры появились в Пасто на черной машине и стали расспрашивать, много ли евреев в городе и где они живут. До обеда их видели в нескольких районах, составляющих заметки и делающих фото. Ференц и Роза распереживались не на шутку: никто раньше не заявлялся в общину, так бесцеремонно что-то вынюхивая. Однако когда они пришли к местным чиновникам уточнить, что происходит, им объявили, что полицейские просто выполняют предписания немецких протоколов, и местным жителям вроде Рубиных волноваться нечего.

Ирэн, старшая дочь Рубиных, совсем потеряла покой после ухода Имре и Тибора. Ференц и Роза хотели, чтобы она осталась в Пасто; они все еще верили, что женщинам и детям деревни ничего не грозит. Семнадцатилетняя Ирэн возразила, что многие девочки ее возраста переехали в Будапешт, чтобы переждать войну там, и что она тоже хотела отправиться вслед за ними. Еврейская община столицы была большая и влиятельная, у Розы была там семья, так что Ирэн могла бы пожить с одной из теток. Неохотно Ференц и Роза отпустили дочь.

После отъезда Ирэн прошло всего несколько дней, когда из Будапешта пришел приказ о переселении всех евреев, этнических меньшинств и прочих людей сомнительного происхождения, проживающих на территории Венгрии. Официальное объяснение звучало так: вследствие войны и возможной оккупации определенные группы населения могут поддаться вражескому влиянию – а следовательно, их необходимо устранить с потенциальных точек столкновения с врагом. Вдобавок желающим исполнить свой гражданский долг предлагалось отправиться волонтером в трудовые лагеря, расположенные на границе.

8

Спустя две недели долгого пути до Швейцарии Тибор бросил считать дни. Его попутчики не могли сказать, сколько еще оставалось до точки назначения, так что он решил выбросить этот вопрос из головы. Как только он поддался ритму путешествия, то сразу начал наслаждаться им. То приятное волнение, которое он испытывал во время набегов на поля и амбары местных фермеров, заставляло его забывать о холоде ночного воздуха. Он встречал рассвет с полным желудком, расстегивал рубашку и обнажал грудь навстречу полуденному солнцу, а завершал день крепким сном. И хотя он все дальше и дальше уходил от Пасто, успокаивающее миролюбие дней в дороге позволяло ему думать, что до воссоединения с семьей осталось совсем чуть-чуть.

Тибор, конечно, не мог знать, что в эти самые дни все еврейское население Пасто уже выгнали из городка. Или что спустя чуть более месяца 430 тысяч евреев покинут Венгрию и к тому моменту многие из них будут уже мертвы.

Слово за словом Тибор и Петер преодолевали языковой барьер. Тибор узнал, что один из компаньонов был глазным врачом, другой – фармацевтом, а остальные – строителями или инженерами. Они находились в бегах с 39-го года и работали с Сопротивлением в нескольких странах. Они прятались в подвалах, на чердаках, в амбарах и даже в канализации. Все, что осталось от их прошлых жизней – потрепанные фотографии жен и детей, которых они не видели уже несколько лет. После пяти лет беготни они все были адски измотаны.

В тот день, когда перед их взором появилась швейцарская граница, на улице было так тепло, что Тибор снял пиджак. Лед и снег сверкали с окружающих гор, но их картограф Карл вел группу по низинам и долинам, где было холоднее – а впрочем, терпимо. Всю прошлую ночь они пробирались по сложной каменистой местности, но после затяжного броска от заката до рассвета Петер указал на дорогу, соединявшую Италию со Швейцарией. Он объяснил, что городки сразу за границей были скорее итальянскими, нежели швейцарскими, но они все равно были там в безопасности – нацисты здесь не свирепствовали.