По другую сторону надежды - Фанфикс.ру Friyana

И было неважно, что Драко провел ночь одетым, лежа поверх одеяла — незнакомец, который обнимал его сейчас, казалось, распространял вокруг себя такие волны тепла и нежности, что никакие бытовые мелочи не могли нарушить почти истерического счастья — прижиматься к нему, чувствовать его, ощущать его легкие касания…

У человека был странный запах, который хотелось вдыхать и вдыхать бесконечно, запах, вызывающий ассоциации, от которых что-то сжималось в груди в один тугой, болезненный, горький комок, одновременно скручивая тело в судороге всхлипа. В нем, как и в его прикосновениях, тоже было что-то… важное, что-то, что Драко никак не мог вспомнить…

Запястье левой руки снова скрутила боль, и на этот раз пришлось зажмуриться и изо всех сил стиснуть зубы, пережидая коварный приступ. Кисть невольно дернулась в спазме, и Драко сдавленно выдохнул — кажется, отпустило…

И тут же снова забыл, как дышать, потому что пальцы лежащего рядом мужчины едва заметно двинулись, осторожно ероша ему волосы.

Он со всей определенностью спал, грудь ровно вздымалась, но руки словно жили собственной жизнью, лаская Драко — так привычно и ненавязчиво, так точно, словно делали это всегда. Словно знали его тело наизусть. Драко молчал, не находя слов, боясь потревожить чуткий сон и оборвать томительное движение. Ресницы затрепетали от волнения, и сердце забилось так сильно, будто собралось выпрыгнуть из груди…

Он замер в ожидании, проваливаясь в него, в человека, чьи руки превращали его в расплавленный воск одним странно знакомым прикосновением, силясь собраться и вспомнить, вспомнить, наконец — почему, черт возьми, он так действует на него? Драко был уверен, что знает это, нужно только собраться и очень, очень постараться…

А потом незнакомец внезапно зашипел сквозь зубы, рывком отстраняясь и хватаясь за грудь, и одновременно кисть левой руки снова скрутило такой пронзительной болью, что Драко тоже невольно сдернул ладонь с чужой спины, борясь с желанием впиться в нее зубами.

Несколько секунд, казалось, выпали из сознания Малфоя, заполнившись одной яростной, отчетливой вспышкой, сворачивающей тело в тугую болезненную спираль. Он едва дышал, с громкими стонами пережидая выкручивающую кости ломоту, распространяющуюся вверх по руке, к локтю, к плечу, и дальше — в самое сердце. В глазах потемнело, и в голове словно пронесся вихрь, на миг оглушив, ослепив, отключая все органы чувств.

В это мгновение не было ничего, кроме рвущей тело нечеловеческой боли и вымораживающего сознание урагана, бушующего в голове, выворачивающего разум наизнанку…

Когда все закончилось, Драко обнаружил, что лежит, тяжело дыша, откинувшись на спину, потирая запястье, и что незнакомец тоже проснулся и тоже еле переводит дыхание, глядя на него таким тяжелым, застывшим взглядом, что его, казалось, можно было прочувствовать всей кожей.

Драко выдохнул и, медленно повернув голову вправо, непонимающе уставился на лежащего рядом человека, внимательно вглядываясь в него.

Яркие — пронзительно, нечеловечески — яркие зеленые глаза. Смуглая обветренная кожа, грубоватый овал лица. Сжатые в тонкую ниточку бескровные губы, волевой, четко очерченный подбородок. Полурасстегнутая рубашка, в вырезе которой заметна тонкая желтоватая цепочка. Наверное, золотая, равнодушно подумал Драко, скользя взглядом по безволосой груди, по широким плечам, по плоскому животу… Незнакомец был сухопарым, подтянутым, но не худым.

А еще — у него был странный взгляд. Судя по лицу, он был, скорее, среднего возраста, судя по глазам — он был старше всех в этом мире. В них не было чего-то, что просто обязано быть в глазах человека. Жизни? Чувств? Интереса? Драко не мог подобрать точного определения. Он знал одно — этот взгляд вызывал желание отвернуться, встать, выйти из комнаты и никогда больше не встречаться с его обладателем. Даже не выяснив, что они вообще делали в одной спальне и как оказались там вместе. Возможно, даже оставив ему все, что он попросит.

Человеку с таким взглядом почему-то совершенно не хочется возражать.

Последней деталью внешности незнакомца, за которую зацепилось внимание Малфоя, была обильная, местами сливающаяся в целые белоснежные пряди, седина в его густых, черных, как смоль, волосах — непослушных, растрепанных, торчащих спросонья в разные стороны.

— Кто ты? — хрипло спросил незнакомец, припечатывая Драко к подушке тяжелым, пристальным взглядом.

* * *

Выдираясь из объятий сна, вольно раскинувшись на мягком ложе, Гарри чувствовал только блаженно ноющие мышцы. Усталость отступила, превратившись в ровный тягучий фон, на который не стоило обращать внимания — наверняка, пройдет к вечеру. Опустошение и вымотанность сменились здоровым напряжением, в голове быстро и четко отщелкивали варианты того, что предстоит сделать и с чем разобраться.

Самой большой и, наверное, странной задачей был тот, чьи плечи он обнимал, проснувшись, запустив пальцы в мягкие светлые волосы. Гарри был абсолютно уверен, что не знает этого мужчину. То есть, сначала, когда он только просыпался, ему показалось совершенно иначе — но мало ли чего спросонья не покажется! Просто… у лежащего рядом был запах родного человека. Человека, за которого, не задумываясь, бросаешься в бушующее пламя, защитить которого — цель и смысл твоей жизни.

У него были до умопомрачения ласковые руки, способные одним прикосновением вызвать бурю эмоций, и в его волосы хотелось зарыться лицом, вдыхая их аромат, пока не закружится голова, и еще — он так доверчиво, так трогательно прижимался щекой к груди Гарри… Сердце дрогнуло, и от горькой, почти болезненной нежности на миг перехватило дыхание — на какую-то долю секунды Гарри показалось, что еще чуть-чуть, и он вспомнит что-то очень важное об этом человеке, что-то, что перевернет всю его жизнь…

Что-то, от чего едва затянувшийся, еще кровоточащий нарост на сердце лопнет, и плотина чувств хлынет, прорвется наружу, смяв, затопив, похоронив под собой. И эта смерть будет настолько сладкой, что Гарри нестерпимо захотелось собраться и вспомнить все, все, что он знает об этом хрупком парне, вспомнить, что их связывает, что он прячет в себе. И — будь что будет…

Тело внезапно взорвалось дикой, безумной, нечеловеческой болью — словно кто-то вонзил чуть правее сердца пылающий нож и начал вертеть им, выворачивая душу, выжигая ее из груди. Гарри продержался несколько секунд, изо всех сил стискивая зубы, а потом откинулся на спину и закричал, царапая ногтями горящую грудную клетку, чувствуя, как боль охватывает виски, сжимая их, застилая глаза пеленой кровавого тумана, сминая в кашу рассудок…

А потом боль выключилась, словно оборвавшийся поток энергии, и Гарри жадно хватал ртом воздух, со сдавленными стонами восстанавливая дыхание, боясь оторвать руки от груди, боясь, что приступ вернется и разворотит его на осколки, на ошметки, на искры… Превратит его в кричащее безумное существо.