Охотник на оленей - Э. Кордер

Вагончик представлял собой двухтонный прицеп, промазанный по швам силиконовой замазкой и исчерченный потеками гудрона с крыши. Они купили его с третьих рук на стройке. Прицеп стоял на шлакоблоках на холме с видом на город и завод. Выглядел он неважно, но они сумели сделать его влагонепроницаемым. Всё-таки это был их дом, и он им очень нравился.

Майкл раскидал снег у входа и рывком открыл дверь. Ник сидел на кушетке в парадных брюках и накрахмаленной рубашке, фрачный пиджак висел на спинке стула.

Он натирал свои полевые сапоги жиром.

— Хочешь выглядеть принцем? — спросил он Майкла.

— То есть как?

Тот рассмеялся.

— Это нужно было делать ещё вчера, — сказал Майкл.

— Знаю.

— А так они сядут.

— Да знаю я, Майк.

Майкл подошёл к холодильнику, взял банку пива, откупорил её. Прислонился к стойке, разделявшей кухню и комнату, потягивая пиво. Он осматривался, чувствуя первые признаки ностальгии. Через пару дней он уедет и вернётся обратно нескоро.

Над раковиной висела голова оленя с одиннадцатью отростками рогов. Парусиновые шторы. Ружья на полке. Мебель раздобыта у родственников и друзей. В углу — удочки. Новый линолеум на кухне. Рюкзаки и спальные мешки свалены в углу.

Охотничьи фотографии в дешёвеньких рамках. Нож для свежевания, который он только вчера наточил, всё ещё лежал на кухонном столе рядом с точильным камнем. Коробка с гильзами для патронов на холодильнике. Всё как родное.

— Я просто жду, — сказал он вдруг. — Понимаешь?

— Как?

— Я просто жду, — повторил он. — Вот это… жду именно этого. Горы. Только здесь я чувствую себя хорошо, на своём месте. Я жду целый год, чтобы выбраться в горы, к оленям.

Ник взял старую зубную щетку, повозил ею в жире и начал втирать смазку в шов между подошвой и подъёмом сапога.

— Я тоже, — сказал он. — Пожалуй.

— Не может быть, — удивился Майкл.

— Да. Какого черта… я только об этом и думаю. И о Вьетнаме тоже.

Вдруг он отставил сапоги, вытер руки о бумажное полотенце, встал и взял с полки винтовку с оптическим прицелом. Открыл нижний ящик, вынул оттуда чистую замшевую тряпицу и начал снимать лишнее масло с ружья.

— Ты правда думаешь об этом? — спросил Майкл.

— Да. То есть, не знаю. Ради Бога, Майкл, Стивен ведь женится через пару часов.

Не понимаю, какого черта мы тут толкуем об охоте в последний раз перед армией.

Всё это ерунда.

Он вынул затвор и посмотрел в ствол. Затем вставил затвор обратно и уселся, положив ружьё на колени. Посмотрел в окно:

— Мутотень.

Майкл хлебнул пива.

— Я тебе вот что скажу. Знаешь, мне бы хотелось закончить свою жизнь в горах.

Ник повернулся к нему.

— Как? Одним выстрелом?

Майкл улыбнулся.

— Два — это слишком.

Ник снова посмотрел в окно:

— Я уж больше и не думаю об одном выстреле, Майк.

— А зря, — с напором произнес Майкл. — Оленя надо брать одним выстрелом. Всё дело именно в одном выстреле. Попробуй сказать кому-либо об этом. Так ведь и слушать никто не будет. — Он помолчал минуту. — Ты действительно думаешь о Вьетнаме?

— Не знаю. То об оленях… то о поездке во Вьетнам. Не знаю. Я думаю обо всём этом. — Ник отставил ружьё, облокотился на колени, переплёл пальцы рук и наклонился вперёд.

— Мне нравится, как растут деревья в горах. Какие они все разные. Нудно звучит, да?

— Я вот что тебе скажу, Ник. Не хочу охотиться ни с кем другим, только с тобой.

Мне нравятся парни с быстрой реакцией и сноровкой. Я не стал бы охотиться с расстегаем.

Ник рассмеялся:

— Это кто же расстегай?

— Кто расстегай? Ну как ты думаешь, кто расстегай? — Он повёл рукой к окну, в сторону города и завода за ним. — Все они расстегаи. То есть, все они отличные парни, Бога ради, но… дело в том, Ник, что без тебя я бы стал охотиться один.

Серьёзно. Только один. И никак иначе.

Ник ухмыльнулся и сделал движение рукой, как будто бы отталкивая что-то:

— Ты совсем чокнулся. Ты отдаёшь себе отчёт в этом, Майк? Ты совсем уж помешался на правилах.

Майкл только ухмыльнулся в ответ:

— Не люблю неожиданностей.

На улице прогудел сигнал. Майкл подошёл к двери:

— Это Аксел и Джон.

Ник вышел наружу вместе с Майклом.

Аксел и Джон были одеты во фраки, которые были им малы и тесны. Они походили на Шалтая и Болтая, но покрупнее. У них были одинаковые рюкзаки, ружья и куртки.

Они колотили по багажнику майковского «кадиллака».

— Аксел! — крикнул Ник. — Джон, ради Бога, погодите минутку, ребята.

Аксел, пьяный, ревел:

— Не открывается!

Майкл прошёл по снегу и показал:

— Вот сюда надо бить. Сюда вот, Аксел, а не туда.

— Куда надо ударить? Ты только покажи, куда надо ударить.

— Сюда, — показал Майкл. — Бей сюда.

Аксел прищурился, отошёл назад, поднял ногу и ударил ботинком, как гигантским поршнем, по багажнику.

Крышка откинулась.

— Ети твою в корень! — воскликнул Аксел.

— Отлично! — сказал Джон. — Жаль, что ты больше не лягаешься в команде металлургов. — Он тряхнул головой. — Опля! То есть не то, ух…

— Точно. Верно. Ого, — выдохнул Аксел, как бы не замечая этих слов. Ты знаешь, я люблю машину Майка. Некоторые машины остепеняются. Но эта машина, такая машина… она растёт. То есть, от этой машины можно ждать чего угодно. Трудно сказать, куда пойдёт эта машина.

— Вот-вот, сказал Ник. — Вот это-то и вселяет в меня уверенность.

Майкл посмотрел на Ника долгим, трезвым взглядом. Аксел пошёл к своей машине, из которой вылезал Стэн с рюкзаком на одном плече и ружьём на другом. Аксел вынул банку пива из связки на переднем сиденье, резко вскрыл её и поднял руку вверх.

— Салют! — выкрикнул он и начал хлебать пиво.

— Эй, помогите же мне кто-нибудь, — крикнул Стэн.

В отличие от других, фрак сидел на нём, как на заказ. Туфли блестели. На цыпочках он пытался пробраться сквозь снег к «кадиллаку».

— Тссс, — шикнул Джон. — Аксел намерен изгадить машину Майкла.

Аксел отнял банку ото рта, посмотрел на Джона, затем повернулся к «кадиллаку».

В банке оставалось немного пива. Он опрокинул банку и вылил остатки пива на багажник.

— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, — произнёс он, припоминая школьную латынь. — Аминь! — Он бросил банку через плечо, выпятил грудь и забарабанил по ней кулаками. Затем фальцетом испустил великолепный тарзаний вопль.

К фургону взбирался четырёхдверный «шевроле». В нём сидело пятеро девушек в бледно-голубых платьях подружек невесты. Машина вскарабкалась на холм и остановилась как раз тогда, когда Аксел кончил вопить. К немалому удовольствию Аксела эхо долго отражалось в горах. Как только оно стихло, из церкви поплыл колокольный звон.

— Иииии-ааааа! — орал Аксел.

Он набросился на «кадиллак», уцепился руками за крышу и стал биться бёдрами в дверцу машины.

— Аксел! — спросила одна из девушек в «шевроле». — И что же такое ты делаешь?

Аксел широко заулыбался:

— У меня глубокая интимная связь с этой машиной.

Белокурая девушка крикнула:

— Давайте, ребята, поторапливайтесь, а то опоздаем.

— У кого гвоздички? — спросила другая.

— У меня, — ответила соседка. — Они здесь, вот тут.

Она открыла коробку из-под обуви. Первая девушка посмотрела, нахмурившись, на Аксела:

— Ну и видик у тебя.

— Да, но зато какой чудный, — ответил он.

— Кто-нибудь, нацепите ему гвоздику.

— У кого руки свободные? У меня совсем отмёрзли.

Одна из девушек вставила Акселу гвоздику в петлицу:

— Ну и ну, — сказала она. — На этом фраке уже побывало миллион цветов. И где ты его только откопал? Посмотри, вся петлица в дырках!

— Ети твою в корень! — гордо выпалил Аксел.

— Ник, — позвал кто-то тихо, почти шёпотом.

Ник повернул голову.

За углом фургона, в стороне от остальных и подальше от их глаз стояла Линда. В руке она держала чемодан.

Ник подошёл к ней:

— Привет. Что ты тут делаешь?

— Привет, — она слабо улыбнулась. — У тебя ботинки промокли. — Улыбка пропала, и она сжала губы.

— Послушай, в чём дело?

Она покачала головой, потряхивая волосами, но смотрела в сторону.

— Поговорить нужно.

— Может… может, пройдём внутрь?

— Конечно.

Ник провёл её в фургон и очистил место на кушетке.

— Что случилось?

Линда начала было, остановилась, затем глубоко вздохнула и расправила плечи.

— Я просто хотела спросить, — тихо сказала она, тщательно подбирая слова. — Вы с Майклом уходите в армию через пару дней, вместе со Стивеном. Нельзя ли мне пожить у вас до вашего возвращения, потому что… ну, если можно, конечно.

— Да, конечно. Ты не шутишь? Конечно.