Рожденный из камня - Семен Израилевич Липкин

перед ними. Нарты воскликнули:

— И спокон веков мы здесь живем, а не знали, где спрятан воздушный бурдюк! Издалека пришла к нам Сатаней, а глаза ее оказались зорче наших глаз и ум — яснее нашего ума!

Урызмаг уселся в воздушный бурдюк и взлетел ввысь. Еще прекраснее показались ему сверху поля и луга нартов, еще грознее — многоярусные башни нартов, еще величавей — горы нартов, одетые лесами, трепещущие водой родников и озер. Наконец прилетел воздушный бурдюк на небо. Нога мальчика коснулась небесной тверди. Увидел Урызмаг каменное гнездо: то была крепость криводушного Фука. Дыхание зноя исходило из крепости и ложилось красной полосой на небесную твердь.

Мальчик, меткий лучник, выпустил из лука стрелу, и она пробила насквозь крепость злобного бога. Красноликий хозяин крепости выскочил наружу — и увидел на небе человека. «Кто-то, мне враждебный и сильный, помогает людишкам! — подумал бог засухи. — До сих пор еще ни разу эта земная пыль не поднималась на небесную твердь!» Фук заскрежетал клыками, как тупоголовый вепрь, и от скрежета клыков ринулась на землю песчаная буря. Разбухли у Фука от злости мешки под глазами, и град посыпался из них.

Пришла очередь испугаться Урызмагу, и мальчик сказал красноликому богу:

— Давай помиримся, бог засухи. Мы не хотим тебе зла, но мы и не хотим, чтобы зной спалил землю, чтобы ничего не рождалось от беременных женщин, чтобы не приносили приплода овцы и кобылы. Живи сам по себе, а мы будем жить сами по себе. Не обижай нартов, не требуй с нас дани — и мы тебя не обидим.

Тогда сказал свое слово рыжебородый Фук:

— Будь проклят, Урызмаг! Ты задумал лишить меня господства над нартской землей, ты ворвался ко мне на небесную твердь, — так будет тебе особая честь: умрешь не на земле, а на небе!

На краткий миг испугался Урызмаг бури и града, но не струсил, услышав слова красноликого Фука. Мальчик спросил:

— Чем будем драться? Хочешь — метнем друг в друга стрелы издалека, хочешь — испробуем силу мечей, приблизившись друг к другу вплотную. Но помни, что истинный мужчина не нападает на врага издали, истинный мужчина побеждает в единоборстве не стрелой, а мечом!

Как две молнии засверкали два меча: кривой меч Фука и меч, изготовленный нартским кузнецом для правого боя. Зашаталось в облаках гнездо-крепость. Выпал кривой меч из рук криводушного бога. Решил Фук: «Загрызу мальчишку своими кабаньими зубами!» Но едва так решил, как взмахнул Урызмаг мечом и обезглавил бога засухи. Кровавый ливень пролился на землю. До полудня стонала израненная земля. А после полудня вместо крови полился прозрачный дождь, и земля исцелилась от ран, очистилась от черной крови, она стала ярче и здоровее, и спустился на землю Урызмаг в воздушном бурдюке.

Нартские мужчины и женщины благословили того, кто избавил их ют позорной дани, кто избавил землю от злобного бога засухи. А Сатаней сказала:

— Через два года, когда Урызмаг станет юношей, я войду в его дом как жена.

Не очень довольны были джигиты, услыхав эти слова Сатаней, но так как все, что говорила Сатаней, сбывалось, то она действительно через два года стала женой Урызмага. И, полюбив, обрело ее сердце истинную мудрость, ибо неправ был дракон Джелмауз, не в одиночестве истинная мудрость, а в любви. И ошибался владыка тумана, когда говорил об источнике истинной твердости: истинная твердость обретается в соединении с людьми.

Как Сатаней обманула Урызмага

Многое приносили годы Урызмагу: добычу в бою с чинтскими князьями, удачу на охоте, опыт на путях-дорогах. Что же приносили годы златокудрой Сатаней? А то приносили ей годы, что, следуя один за другим, не уносили ни крупицы от ее красоты и молодости!

Вечно юной, светозарно прекрасной, наперекор движению лет, оставалась жена Урызмага, дочь Солнца и Луны. И радовались два светила, глядя с неба на свою дочь, радовались тому, что она приносит людям добро и люди ее почитают.

А имя Урызмага возвысилось среди нартов, потому что он был смел, благороден, справедливо делил добычу. Иногда совершал он набеги на княжеский скот вместе с нартской дружиной, иногда выезжал в одиночку, и немало диковин видел он во время странствий. Не раз попадались ему на пути одноглазые чудовища, однажды повстречались и бесы. Вот как это случилось.

Спустился Урызмаг с гор на равнинную землю. Заприметил нарт на степном пастбище табун одномастных коней. Погнал Урызмаг этот большой табун в селение нартов. На дороге застигла всадника ночь. Он сделал из сухих веток и сучьев плетень, загнал табун в загон и сам прилег на траву.

Лежит Урызмаг, не спится нарту. Оглянулся вокруг — увидел вдалеке пляшущее пламя. Богатырь встал, вынул меч из ножен и поскакал на свет пламени. Оказалось, что вокруг костра вели свой дикий хоровод рогатые, мохнатоногие бесы. Их огневая пляска походила издали на большое пляшущее пламя. Урызмаг не сразу понял, что это бесы, что у плясунов — кривые рога и мохнатые ноги. Старший из бесов вышел из круга, приблизился к Урызмагу и сказал, почесываясь и хихикая:

— Иди к нам, попляши с нами.

Тут и другие бесы подбежали к Урызмагу, взяли нарта под руки и закричали, почесываясь и хихикая:

— Сними бурку и вступи с нами в пляс!

А какой горец откажется от пляски? Но пляска у бесов была буйная, дикая, закружилась голова у нарта. Скажут ему бесы: «Иди направо» — идет, задурманенный, направо; услышит от бесов: «Иди налево» — покорно идет налево. Но вскоре перестал он понимать, где левая сторона, где правая, перестал понимать, кто пляшет: языки пламени или мохнатоногие плясуны. Тогда-то смекнул Урызмаг — не весь же свой разум он утратил! — что не к людям попал, а к бесам. Разозлился нарт, размахнулся мечом налево и направо, но меч не страшен бесам — как языки огня, лишенные плоти, разбегаются мохнатоногие, рогатые кто куда, вопят, визжат, хихикают с противными ужимками. Присмотрелся к ним Урызмаг и заметил, что одна бесовка высока и красива. И рогов на ней нет, и ноги у нее стройные, чистые. Подхватил ее нарт под руки, пустился с ней в буйный пляс. Пляшет бесовка, пляшет огонь в ее глазах, пляшет пламя костра. «Понравилась нарту наша красотка!» — решили старые бесы и сказали:

— Послушай, богатырь: какую из красавиц наших пожелаешь, ту и возьмешь себе. Захочешь ту, с которой пляшешь, отдадим тебе и ее.