«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1985-1994 - Борис Гедальевич Штерн

лихорадка». И хохочут, когда Чарли ест спагетти из шнурков. Потом читают. Улисса. Они читают Улисса и говорят о судьбе Джойса. Писатель тоже не смог преодолеть среду. Должен был уйти. Уехать из Ирландии. Или Тургенев. На всю жизнь ушел из России. Страдал и жил подле возлюбленной Полины, деля ее. Россия же осталась неразделенной любовью. Писал всю жизнь о ней, бросив ради женщины.

— И ты не смог? Или должен был уйти из своей страны. Иона?

— Должен был. Да и не смог оставаться.

— А теперь можешь?

— Боюсь, что не смогу, Рив.

— Пожалуй, есть особенные люди, которым невозможно оставаться там, где ложь. Их души задыхаются во лжи, как рыбы в илистой воде лимана. Ты такой. Особенный.

— Ты тоже не смогла. Значит?

— Ничего не значит. Вернее всего значит, что я была слишком обыкновенной. Во мне ничего не было своего. И это угадал во мне Магнус. Я кожей чувствовала чужую волю.

— Теперь-то в тебе зародилось нечто. Свое. Особенное. Ты перестала быть реципиентом для него. Если не считать того, на что ты решилась.

Больше они не говорят о ее беременности.

— А как с компашкой будет, если и ты уйдешь, Иона? С нашей лабораторией?

— Магнус не пропадет. Такие выживают. Брок с ним останется. Брок прижился, как гриб на стволе. Сыт. Пьян. Дом купил. Машина гоночная. Он без Магнуса не может, да и тот от Брока зависит. Компьютеры. Энцефалографы. Синтезаторы пептидов. Все в золотых руках Брока. Золото за золото.

— А Стаф? А Молли? Что с ними будет. Иона?

— Ты меня за пророка не держи, Рив. А если без дураков, они останутся с Магнусом.

— Хотя поймут, что он дурачит?

— Хотя поймут. Да и так все все поняли. Делают вид. Что же ты не сделала?

— Потому что тошнило. Теперь-то я поняла, что тошнило не потому, а из-за того, что противно. Магнус понял, что я поняла все. И не уговаривал остаться.

⠀⠀ ⠀⠀

Иногда в лаборатории веселье. Как сегодня. Магнус уехал в Нью-Йорк проворачивать внедрение компанией «Электроник-Сенс» аппарата для комбинированной стимуляции секса у стариков. Все-таки он молодец этот Магнус. Из всякого малозначащего, почти что пропащего эксперимента может выжать пользу. Так что совместные исследования Рив. Ионы и Молли не лопнули, как мыльный пузырь, а даже обещают дать навар. Это вселило надежду в компашку. Вот и сегодня все ждут возвращения Магнуса из Нью-Йорка, ловят кайф и треплются почем зря.

Магнус возвращается на коне. Так он называет возвращение с победой. Магнус — потомок кавказцев и вспоминает горские реалии. Когда счастлив. Лаборатория, понимает, что предвидится гульба. Магнус обходит каждого, как премьер — почетный караул. Только что не треплет за подбородок. Молли он даже берет за бочок. Дружески так берет, а все же. Брока хлопает по спине. Стафу шепчет что-то такое из Хафиза или Хайяма. Для Ионы вспоминает нечто, напоминающее пословицу: «Любишь кататься, люби и саночки возить».

— В каком это смысле, шеф? — уточняет Иона.

— Да во всех. И в частности, относительно меня. Я люблю получать от вас результаты и люблю стимулировать своих коллег.

Магнус тут же объявил всем прибавку. Пятница, а это была именно пятница, прошла в соображениях, куда смотаться. Магнус обещает высветить подходящее местечко и всех обзвонить.

⠀⠀ ⠀⠀

Компашка съезжается к восьми вечера. Магнус высветил итальянский ресторанчик на Федерал Хилл. Под названием «Ах, Сорренто!». Компашка собирается. Последним притаскивается Иона.

— Машина забарахлила. Сорри, ребята, — извиняется за опоздание.

Иона садится у окна. Рядом с ним Молли. Она вырядилась в зеленый джемпер и коричневую юбку из замши. По колено. Так что, если не знать. Это итальянский ресторанчик. Много одиноких мужиков. Молли явно в чести. Толстозадая Рози таскает коктейли. От одного одиночки к другому. Из-за столиков или со стойки бара. Брок моментально напивается на дармовщинку, и ему не до кого. Он сидит, обняв правой рукой деревянную колонну, обкрученную лентами расцветки итальянского флага: зеленой, белой и красной. В левой руке стакан. Рози только успевает менять стаканы. Вынимает из левой руки Брока пустой с оплывками льда. И вставляет наполненный?

— Джин с тоником? — спрашивает Брок.

— Естественно! — отвечает Рози. Вставляет и протискивается к бармену за новым стаканом для кого-то из компашки. Стаф сосредоточенно сосет кока-колу, отговариваясь постом, связанным с мусульманскими праздниками. Волосатик же Магнус разыгрывает рубаху-парня. Он заказывает музыку, швыряет десятку за десяткой музыкантам, тискает Рози, которая попискивает, как надувная кукла с секретом. При каждом ее писке бармен вскидывает на Магнуса печальные глаза и подтягивает галстук-бабочку, как бы удушаясь. Или удушая стон.

Волосатик не зря это делает. Нарывается Волосатик, соображает Иона. Но зачем? Дать ему по морде, чтобы сразу?! Но по морде не дает, а наблюдает.

Брок ерзает вокруг колонны, вальсируя вместе с мотивчиком: «Тарарарара-тарарарара-тарарара-ра-тарара-татататата-татататата — трататовские-ве-чера». Вальсирует в мотивчике со стаканом выпивки, напевает: «Это правда все? Это правда все? Это правда про крошку Рив». Молли радостно всхлипывает, захлопывая именем Рив напомаженный ротик. Волосатик-Магнус в полном восторге.

Он даже Рози выпускает из капкана колен. Бармен приходит в себя и посылает оркестрантам дармовую выпивку.

Наступает затишье. Суппи-аккордеонист сидит поблизости от Стафа, который нащелкивает марш Черномора из оперы Глинки «Руслан и Людмила». Нащелкивает в кармане на свинцовых кастаньетах. На кастете нащелкивает марш Черномора: «Тра-татататрататата-трарарараратата». И рассказывает Суппи:

— Когда в школе десантников учился, нас водили. Коллективно. В Большой театр. Который на проспекте Карла Маркса. Рукой подать до Кремля, — поясняет Стаф аккордеонисту.

— А… — отвечает Суппи, узнавая только глагол «водили».

— Понимаешь, дорогой товарищ, — теплеет душой Стаф, — Черномор — это кавказский анархо-синдикалист. Он люто ненавидел эксплуататоров. Бился с ними до последнего вздоха.

— Застрелили? — участливо спрашивает Суппи, нащупывая марш Черномора.

— Погиб в борьбе. Впрочем, темная история. Женщина, яйцо, игла. Напустили туману. А вернее всего — подослали лазутчицу. Она его и прикончила.

Брок предлагает:

— Позовем-ка сюда брюнетку в красной шляпке, а?

— Ты полагаешь, пригодится? — спрашивает Магнус.

— Нам да. А вам уже нет, — рубит с плеча Брок.

— Погиб в борьбе, — продолжает Стаф.

— Как сказать! — храбрится Волосатик. — Мы ее сейчас приведем. Подтянем к нашей компашке. Иди сюда, Красная Шляпочка.

Иона видит, как Красная Шляпочка подъезжает вместе со стулом к их столику. Как на веревочке. Он сидит совсем близко от Магнуса, который держит на коленях Молли. Он сидит совсем поблизости. Сбоку. И посасывает восьмой Пирл Харбор. Зеленый Пирл Харбор через сиреневую пластиковую соломинку. Странное дело. Ионе кажется, что изо рта Волосатика к Красной Шляпочке тянется серебряная ниточка. Вроде паутинки. Волосатик словно бы стреканул паутинку