«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1985-1994 - Борис Гедальевич Штерн

прильнул к микроскопу, встроенному в термостат, наблюдая циклы деления клеток.

— Играйте, играйте. Иона! Донорская хромосома приблизилась к. Играйте же! Когда вы останавливаете музыку, конъюгация прекращается.

Млечный Путь высасывал мелодию из рогатой валторны, волокнисто ветвясь.

Той переломной заполярной ночью Иона фантеллировал впервые.

⠀⠀ ⠀⠀

Фока и Рогулю освободили. Они разбежались кто куда. Рогуля поселился у Скалапендры в домике, оставшемся после смерти ее отца — скульптора. Домик стоял в глубине поселка художников на окраине Столицы. Сначала потянулись друзья-приятели музыканты. Приходили ненадолго. Толковали вполголоса, косясь на телефон и каминную трубу. Дружбы не получалось. Какие-то старые сочинения исполнялись. Что-то набегало на счет в сберкассе. Чаще они жили в Тыстемаа.

К тому же (след его звездного успеха вкупе с Фоком тянулся из лагеря) Замок призывал Рогулю для особых поручений, приблизив. Забавная сложилась ситуация: в Столице Рогуля и Скалапендра были окружены стеной отчуждения. Не без участия тайной полиции. В Тыстемаа поблизости от Замка — они были приближены к Вождям. При том же участии. Велась какая-то тройная или даже четверная игра.

Они купили имение на улице Музыкантов, неподалеку от мола.

Скалапендра не беременела.

— Ты скоро начнешь фантеллироватъ, — предрек Рогуля. — Я в тебя перетекаю.

— А если бы за?

— У нас родился бы гениальный ребенок, — отшутился Рогуля.

Натку он не видел с момента ареста.

Потом история бешеной страсти Архитектора и Скалапендры.

Смерть Архитектора.

Следствие по. Изгнание из Замка.

Рогуля и Скалапендра лишились всего и начали влачить.

Потом в Тыстемаа потянулись ханурики. Стали сходиться в тростниках: Челюсть, Смычок и Лиловый, Рогуля и Скалапендра — компаньица.

Потом — Рогуля опять понадобился Замку.

Потом Корабль, Гонолулу, Загонолулия, компашка Магнуса…

⠀⠀ ⠀⠀

Иона с трудом дожидается вечера. Садится в джип.

Мчится на озеро. Есть у него заветное местечко. Если ехать по боковому шоссе. Мимо игрушечных городков. Каждый с аптекой, бензоколонкой, церквушкой, школой. Мчится мимо устойчивой и равнодушной к нему жизни, включив свою единственную любимую запись: «И звезда с звездою говорит…» Мимо тощих, как переростки, бедняцких строений. Вот бежит ему навстречу очкарик в белых трусиках поверх волосатых тощих ног. Делает ручкой. Иона поднимает левую в ответ. «И звезда с звездою…» Вот, помахивая черной метелкой с бантиком, ведет велосипед девица. В желтом спортивном костюме. Все у нее покачивается, помахивает, заманивает. Иона не оборачивается на девицу, которая мелькает в зеркале заднего вида желтой синусоидой. Вот коричневый семиэтажник Дома престарелых. Здесь живут его пациенты. Его и Рив. Они так верили. Что же получилось? Провал за провалом. И главное — полное охлаждение Магнуса. Стоило уехать на неделю, как он, Иона, выпал из игры. И все же, и все же. Не ловушка ли это? Или особый прием? Вроде холодного душа. Надо трезво разобраться. Он огибает высоченный храм, стилизованный под средневековый замок. Начинается дачная местность. Загородные виллы богачей из города Провидения. Виллы вокруг системы водохранилищ. Здесь не только порыбачить — поставить машину и посидеть на бережке у озера СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО. Дальше есть одно озерцо, где разрешается. Но туда мало кто ездит. Люди предпочитают пляжиться на Океане. Лизать айскримы. Лупить друг друга мячами. И завидовать тем, кто за каменными оградами вилл. Или в заповедниках закрытых пляжей. У Ионы свое заветное озерцо. Бог знает почему оставленное в качестве Парка. Маленького Парка для большого народа. Говорят, это придумал какой-то чудак. Из черных. Который верил в идеи равенства и братства. Потом его подстрелили. Как кулика на озере. Чтобы не вякал в тумане.

Иона вкатывает джип под аркаду дуба. Поднимается по тропинке, вбегающей на котлован. Внутри котлована — озеро. Одно из вырытой в конце 30-х годов системы водоснабжения города Провидения. Памятник общественным работам, чтобы улучшить и занять. Занять делом, отвлечь от глупых идей о равенстве и братстве. Озеро застыло под темнеющим августовским небом. Уперлось зелено-голубым глазом в небо. Озеро — глаз Земли. Небо — глаз Вселенной.

Что же они затевают? — соображает Иона. Ясно, не Брок. Сам Брок ни за что не начал бы разговора. Ну и не Стаф, не Рид. И не Молли. Значит, Магнус. Эти пошлые намеки на прошлую жизнь. На жизнь Рогули и Ля. Скалапендры, Ля, Пэн. Его единственной женщины. Его жены. А как же Ники? Они формально правы. Он нарушает. Но ведь там все кончено. Во-первых, кончено ли навсегда? И во-вторых, то есть еще во-первых, формально он, Иона — Рогуля — Иона, состоит в браке. С женщиной, которая не в звездном пространстве. А здесь, поблизости, через Океан. В стране Великого Пространства. Хорошо. Хорошо. Но при чем же здесь Ники? Ведь Ники он хотел просто помочь. Вернуть ей улыбку. Ну, конечно, шептал всякие слова, уверял в любви и все такое. Но шептать опьяняющие слова — в порядке вещей, когда любовь или хотя бы любовные игры.

Значит, Ники при том же. А Молли? А Рив? Что с ними происходит?

Остается разматывать катушку. Искать узел, который мешает леске сбрасываться со спиннинга. Узел противоречий.

Иона замечает человека. По другую сторону трубы, положенной в воду. Трубы, пересекающей окоем котлована. Вода от дороги стекает по этой трубе в озеро. Человек дымит сигаретой.

— Эй! Добрый вечер, — кричит ему Иона. Человек с сигаретой поднимается и направляется к Ионе.

⠀⠀ ⠀⠀

— Ах, рисковый ты человек. Рисковый и упрямый! — Магнус притворно шлепает пухлой ладошкой поверх больничного одеяла, под которым Иона. Пухлой ладошкой по тому, что называлось телом Ионы, а теперь забинтовано и развешено на блоках. Левая рука — на одном противовесе и в гипсе. Правая нога — на другом. Челюсть подвязана, как у старухи с привычным выпадением.

— Жив и крылышками машу, — отшучивается Иона, показывая правой рукой на блоки и противовесы.

— В том-то и дело, что машешь крылышками. Еще немного, и в ангела превратился бы, — подхватывает Магнус, продолжая гнуть свое.

— Превратили бы, шеф, если точнее, — стоит на своем Иона, а у самого в голове: Кто же устроил? Те выследили или этот в серебряном венчике? А он чей? Но те — которые те? Прежние Вожди, перелетевшие с ним? Или Новые?

— Важно главное, мой друг, ты жив. Проект ждет тебя. Отлежишься и — за дело! Хирург сказал, что к началу октября будешь как новенький.

— А сегодня?

— Что сегодня? — вкрадчиво спрашивает Магнус.

— Сегодня что за день?

— Пятнадцатое сентября, Иона. Запамятовал. Это бывает. Амнезия пройдет, когда отек мозга рассосется. Крепко тебе вломили.

— Подождите, подождите, Магнус. А как же Ни… — «Ники» — хочет крикнуть Иона, но молчит, почувствовав.