«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1985-1994 - Борис Гедальевич Штерн

занятное смешение пигментов: меланина и гемосидерина». Видя, что Рив начала радужно вибрировать, психогенетик добавил: «На ваших томограммах ничего подобного нет. Какой-то каприз природы. Боковой атавизм нейрорецепторов кожи». «Это неопасно, профессор?» — пролепетала Рив. «Это неопасно и весьма пикантно. Гарантирую! По крайней мере, до первой беременности Хотя, если принять за основу аутоиммунный генез, беременность может излечить абсолютно. Шансы фифти-фифти».

Они выскочили на хайвей и гнали, пока не увидели знака дороги «3А» и указателя «Водопад».

И вот они сидят на камушке. Толкуют. Пьют любимое пиво Ионы «Мичелоб». Наживка болтается в струях водопада Время от времени сильный толчок рвет спиннинг из рук. Три рыбины уже плещутся в сетчатом садке. Три сине-серые, стальные форели с темными пятнышками на коже.

— Смотри, Иона, они тоже меняют окраску! — вскрикивает Рив, словно эти рыбины близки ей чем-то.

— Они так плачут. Видишь, они теряют массу оттенков. Помнишь, как они светились вначале? Потому что вначале это была игра для них. Азарт. Охота за наживкой. Они радовались, хохотали от счастья, переливались радужна.

— А сейчас плачут. Видишь, как потемнели, — говорит Рив, словно открывает для себя что-то сокровенное. И продолжает: — Деревья радуются зеленью. И плачут коричневыми и красными листьями.

— Так и наши старики, Рив. Они разучились улыбаться. Они плачут слезами, морщинами, дряблой кожей. Как им помочь? Дело ведь не только в этом нашем проекте. Как помочь тем, кто утратил способность радоваться?

— Видишь, Иона. Я тебе помочь не смогу. Со всеми моими завихрениями не смогу, а?

— Что ты, Рив! Спасибо, что я встретил тебя. Ты — феномен. Ты — индивидуум. Гений в своем роде. Твоя гениальность сродни сочинению музыки. Она атавистична. Возвращает к истокам. Как музыкальный дар — возвращение к птицам. Просто Магнус хочет другого.

— Чего?

— Он хочет создать иллюзию счастливого общества. Старые люди — модель, этап для него. Правда, я не уверен, хочет ли он или выполняет заказ.

— А дальше, дальше, Иона?

— А дальше? Думать не хочу, что будет дальше. Надо попытаться, вот и все.

Так Иона стал ведущим в проекте Улыбка. Он больше не работает с Рив. Отчет о многообещающих наблюдениях над пациентами из Дома престарелых Магнус отослал в компанию, предоставившую грант. Кое-что он даже собирался опубликовать в журнале «Нейрогенетика и психогенезис». Запирался в кабинете. Дымил. Сосал коньяк с кофе. Никого не трогал.

Вот и сегодня. Иона приходит раньше всех. Даже Брока. Включает приборы. Варит кофе. Ждет Молли. Молли соавтор в проекте Ионы. Молли занимается уровнем гормонов. Никто не может идеальнее реагировать соотношением половых гормонов на гамму радостных эмоций, чем Молли. Он — одновременно — исполнитель и подопытный. Ведь у него в норме исходные уровни женских и мужских гормоноа Нормальный мужчина — Молли. И нормальная женщина. Как дождевой черва Двуполый.

Русский поэт Сельвинский сказал когда-то про другого русского поэта Пастернака, что тот, как дождевой червь, может совокупляться сам с собой. Это — литература Сохранение чистой линии самого в себе. Инбридинг.

Иона работает вместе с Молли. Они используют биотоки и энцефалограммы. Электротоки мозга Записывается гамма состояний радости. Молли лежит на кушетке в мягком кожаном шлеме с электродами. Иона прогоняет через мозг Молли записи энцефалограмм. Анализатор дает цифры гормонов гипоталамуса, гипофиза, яичника, тестиса, надпочечников Молли. К тому же Молли записывает на диктофон свои ощущения. Одновременно идет видеозапись. Фиксируются эмоции Молли.

— Повтори еще, Иона, это местечко на энцефалограмме. И музычку ту же. Блюз с вариациями кларнета. С рефренами; Татататататарирара. Тууу. Так. Тааак. Тааааа…

— Подступает, Молли?

— Приближается. Хоть запирайся с тобой или с Рив. Все равно с кем. Ах, как хорошо. Та-татата-туаааа.

Иона оставляет Молли одного. Проходит полчаса. Молли возвращается из душа посвежевший, взбодренный. Они идут к Магнусу. Впервые за последние месяцы Магнус доволен.

— Если нам повезет, это еще один шанс вытянуть проект.

— Точно, Магнус. Уровни андрогенов и эстрогенов одновременно достигли пика. Тут же эмоциональный всплеск, и радость оргазма, — комментирует Иона. — Этого и не хватает нашим старикам. Да и не только им.

Молли кивает головой. Магнус наливает им по коньячку:

— Ну вот, братцы. Рванулись с мертвой точки.

И все-таки. И все-таки Иона чувствует, что происходит нечто, вовлекающее его в чужую игру. Он уже три года в лаборатории. По контракту осталось два. За три года он ни разу не фантеллировал, не ощущал состояния перехода, начисто утратил способность. Как утратил имя Рогуля. Для безопасности, конечно. Они разбежались с Вождями навсегда. Иона — безопаснее. Экспериментатор. Работать в лаборатории куда надежнее, чем бродить по земле в поисках удачи, редкостного возвращения способности фантеллировать. Временами подступает дикая тоска по ханурикам. По компаньице из тростников. Но ведь привык же он к новой компашке, к лаборатории. Хотя никто в лаборатории никого не любит. Не доверяет. Так удобно Магнусу для бесед наедине. Но все привыкли. И деньги хорошие. На рент жилья. На кар. На шмотки. На выпивку. Походы в кабаки. Отдых на Карибах, или Патагонии, или на севере Гренландии среди эскимосов. Где хочешь Лаборатория платит.

В кофейне плавает греческая музыка. Ритм сиртаки. Волнами: туда и сюда. За угловым столиком провиденские греки играют в кости. Мелодия сиртаки перевивается с дымком кофеварки. Микис — хозяин кофейни — кричит Ионе:

— Садись! Сварю кофе и поболтаем!

Спиной к Ионе стоит Ники. В черном платье.

В черных чулках, упакованных в высокие черные сапожки со шнурками. Ники не видит Иону. Да если бы и увидела. Ничего особенного. Обычный посетитель. Почти что случайный. Года полтора не появлялся. Хотя вначале зачастил. Вроде бы оказывал внимание. Однажды сравнил ее, Ники, с Авророй — утренней звездой. Улыбка, мол, у тебя, Ники, «рассветная. Чудная улыбка. Тогда ей многие оказывали внимание. Она была почти мисс Нью-Ингланд. Теперь все это — история. Печальная история. Осталось несколько поклонников. Да кому они нужны. Скучные, как салфетки.

Микис ставит перед Ионой фаянсовую чашечку, покрытую синим кобальтом. Наклоняет к ней закопченный медный ковшик. Черный густой напиток перетекает из ковшика в синюю чашку.

— Сварил, как ты любишь, — улыбается Микис.

— Спасибо, папаша Микис. — Иона наслаждается крепчайшим кофе, сладостным, ароматным, как мед, и густым и терпким, как вино «Изабелла». — Люблю!

— Почему не приходил так давно, если любишь? Если любишь наш кофе? — спрашивает Микис и оборачивается в сторону Ники.

Он искренен, Микис. Подзывает:

— Ники, посмотри кто пришел!

— Привет, Иона!

— Привет, Ники.

Она подсаживается к нему. Благо посетителей немного. Да и принято в кофейне подсаживаться и