Слон императора - Тим Северин

Слухи о наших экзотических зверях широко разошлись по Риму, и, когда мы выводили их на прогулку, вокруг обычно собирались зрители. Самый большой интерес вызывали белые медведи. Римляне целыми семьями восседали на скамьях Колизея, наблюдая, как Моди и Мади лениво бродили по арене, и мне приходилось нанимать людей, чтобы те останавливали мальчишек, которые норовили дразнить хищников и кидаться в них камнями. Удостаивали нас внимания и многочисленные представители римской знати, восхищавшиеся кречетами, с которыми Вало продолжал ежедневно заниматься. Птицы, кружившие над огромной чашей Колизея, казались еще прекраснее, чем на природе. На тура, который все так же ревел, фыркал, брызгал пеной изо рта и яростно вращал глазами, все наши посетители реагировали одинаково: с благоговейным ужасом. Наш покровитель Павел однажды осчастливил нас визитом, продолжавшимся где-то с час, но вообще мы видели его редко. Его дворецкий нашел нам повара из местных и домашнего слугу, так что я согласился, когда Аврам пожелал переселиться вместе с тремя своими спутниками в дом одного из своих соплеменников и единоверцев. Теперь у всех четверых наших раданитов появилась возможность постоянно есть пищу, приготовленную на их вкус и по правилам их веры. Протис время от времени отлучался, чтобы навестить живших в Риме знакомых, а мы с Озриком частенько гуляли по городу и осматривали его красоты. Случалось, что мы договаривались о встрече с Аврамом, и он служил нам провожатым, или же руководствовались маленькой книжкой для паломников, которую я купил у торговца близ входа в базилику Святого Петра. В ней перечислялись усыпальницы немыслимого множества святых. Мы добросовестно выстаивали очереди жаждущих увидеть священные мощи или обозреть реликвии. И неизменно, стоило нам выбраться из темной крипты на свет или выйти за порог церкви, нас атаковали уличные торговцы и разносчики, уговаривавшие купить у них медальон или знак паломника.

Наша жизнь в Риме шла так спокойно и размеренно, что к началу марта я стал думать, что страхи Аврама по поводу возможных покушений на наше посольство не имеют под собой оснований. Однажды вечером, после приятного солнечного дня, мы с Озриком вернулись домой позже, чем обычно, усталые и со стертыми ногами. Во всех окрестных домах уже закрыли ставни и погасили огни. Вало уже лег спать, наших слуг видно не было, и я решил, что они отправились по домам. Мы с другом разошлись по своим комнатам. Я лег спать в исподнем, так как звездная ночь была очень холодной, и погрузился в глубокий сон без сновидений. Однако через некоторое время меня разбудил лай собак. Я прислушался, лежа в постели. Собаки имелись в нескольких домах, расположенных в Колизее, – и сторожевые, и даже домашние. По ночам они то перелаивались, то выли и частенько мешали всем спать. Но шум, разбудивший меня, был необычным: я распознал характерное тонкое отрывистое тявканье собак, привезенных нами из Каупанга. Подобные звуки они издавали в состоянии крайнего возбуждения. Странным было и то, что лай раздавался совсем близко. Мы всегда запирали собак на ночь в отведенном им помещении, глубоко в коридоре под трибунами арены, и любые звуки, долетавшие оттуда, были чуть слышными. Я решил было, что Вало плохо запер их дверь и они вырвались. Так что я поднялся, накинул кое-какую одежонку, вышел из своей комнаты и открыл входную дверь, чтобы разобраться, почему наши питомцы так нервничают.

Открывшееся зрелище поначалу меня озадачило. Дом, в котором мы поселились, был построен на одной из бывших террас для зрителей, и сейчас я глядел сверху вниз на арену, находившуюся всего в полусотне шагов от меня. Воздух был совершенно неподвижен. Над выщербленной чашей Колизея висела яркая луна в три четверти. Ее холодный свет был так силен, что на рядах зрительских мест напротив меня лежали глубокие черные тени. Белым псам полагалось бы находиться в своей псарне, но вся свора оказалась на песке арены – они неистово лаяли, носились кругами, кидались вперед и поспешно отскакивали от чего-то, находившегося близ высокой противоположной стены арены и невидимого в глубокой тьме. Больше всего происходящее походило на то, что собаки атаковали какого-то чужака. С места, где я находился, было видно, что одна створка тяжелых дверей, преграждавших вход в наш зверинец, распахнута настежь. Мне пришло в голову, что туда забрался вор, намеревавшийся украсть кречетов, и я побежал вниз по ступенькам на арену, чтобы отозвать собак. Но тут в тени что-то шевельнулось. Я остановился как вкопанный, и волосы у меня на затылке поднялись дыбом. Из темноты показался тур. В призрачном свете луны черный силуэт быка казался еще страшнее, чем обычно. Лай усилился мощным крещендо, и один из псов вновь метнулся вперед, пытаясь укусить тура за ногу. Тот резко опустил голову, выставив рога, и мотнул ею в сторону. Вероятно, острый конец рога зацепил пса за бок – он громко взвизгнул и кинулся в сторону. Тур рысцой выбежал на середину арены и остановился там, покачивая из стороны в сторону опущенной головой и высматривая следующую жертву.

– Как это чудовище могло вырваться на свободу?! – услышал я чей-то голос за спиной и, оглянувшись, увидел рядом с собой Озрика. Он мрачно рассматривал происходившее на арене.

– Понятия не имею. Ты не видел Вало? – спросил я друга. Он лишь покачал головой.

По каменному полу громко захлопали сандалии, и появился Протис. Он сбежал по ступенькам с такой скоростью, что чуть не сбил нас с ног, и застыл рядом с нами, с восторженным ужасом глядя на тура.

– Отыщи Вало! – резко приказал я ему. – Нужно придумать, как загнать тура обратно в стойло.

Но тут как раз появился сам сын егеря. Он спускался по лестнице и, как мне показалось, нетвердо держался на ногах.

– Вало, ты здоров? – обратился я к нему.

– Наверно, съел что-то дурное. Но скоро поправлюсь, – ответил тот.

– Как тур смог выйти? – спросил его грек.

Сын Вульфарда уставился на тура, который расхаживал по арене, не обращая внимания на бесновавшихся собак.

– Не знаю. Я запер их всех, как обычно.

Я, наконец, принял решение:

– Вало, отправляйся в кровать. А мы втроем будем караулить здесь, пока не рассветет. Нужно проследить, чтобы никто не зашел на арену и не пострадал. А потом мы придумаем, как заманить тура в стойло.

– А как же собаки? – спросил Протис. – Они-то очень даже могут пострадать!

– Если у них есть хоть капля ума, они сообразят, что не следует лезть к нему на рога, и до утра как-нибудь продержатся, – ответил я.

Едва я успел договорить, как Вало издал странный сдавленный стон. Он глядел на полуоткрытую дверь, за которой должны были спокойно сидеть наши звери. Дверь качнулась, и в проеме появилась бледная тень. Кто-то выпустил на свободу не только тура и собак, но и белых медведей. И один из них собирался тоже выйти на арену.

В это мгновение и без того ужасающая ситуация превратилась в кошмар наяву. Я нисколько не сомневался в том, что нам сейчас предстоит увидеть смертельную схватку между медведями и туром. Ей предстояло в точности повторить те кровавые представления, которые древние устраивали здесь, в Колизее, стравливая экзотических зверей между собой. Кто кого прикончит – тур ли медведей, медведи ли тура, – предугадать было нельзя, хотя я втайне надеялся, что медведи возьмут верх. Моди и Мади были самими ценными из наших животных. Если хоть один из них погибнет или окажется покалечен, потеря будет невосполнимой. С теми животными, которые останутся после этого, дар, полученный халифом от Карла, не будет представлять собой ничего особенного.

Вало кинулся мимо меня так неожиданно, что я не успел даже слова сказать. Он перекинул ногу через невысокий парапет, на мгновение уселся на стенку и не то соскочил, не то свалился на песок. Беспокойство о благополучии медведей заставило его полностью забыть о здравом смысле. Из-за двери высунулись голова и плечи медведя, а затем животное приостановилось и принялось разглядывать происходившее на арене. Разглядев немного подвернутую внутрь лапу, я понял, что это Моди. За ним угадывалось еще какое-то движение, и внезапно появилась морда Мади. Вало бросился к медведям без ничего, даже без дудочки, которой обычно успокаивал их. Ему предстояло одними голыми руками уговорить их вернуться в свое помещение, я с ужасом подумал, что, если им вздумается напасть на него, парень наверняка погибнет.

Но прежде ему еще нужно было добраться до двери. Тур заметил бегущего человека, развернулся и опустил голову. Вало предвидел опасность и кинулся в сторону. Но попытка сына егеря была тщетной. У него не было ни единого шанса проскочить мимо быка и добраться до двери. Он остановился и повернулся к страшному зверю, убившему его отца.

У меня пересохло во рту.

Неожиданно Протис с громким криком оттолкнул меня, одним прыжком перелетел через парапет и, не удержавшись на ногах, упал на колени на песок. Впрочем, он тут же вскочил и снова заорал во все горло и замахал руками, чтобы привлечь внимание тура к себе. Чудовище действительно развернулось к нему. Протис испустил еще один крик, а потом через голову сорвал с себя рубаху и замахал ею перед гигантским быком. Он дразнил страшного зверя, отманивая его от Вало, который, постояв неподвижно ровно столько времени, сколько требуется сердцу, чтобы ударить два раза, со всех ног помчался к медведям.