Райотдел - Владимир Соколовский

— Погоди пока…

Кошкина с Гулько сидели возле дежурки — судя по цвету физиономий, тоже поддатые.

— Вас ждем, гражданин следователь, — завопила толстуха. — Давайте скорее, что надо, а то нам ведь уже на промысел пора!

И обе захохотали.

— Сейчас я вами займусь, — пообещал Носов. — Только разберусь сначала с тем, что привез…

Надо было вынести постановления о возбуждении уголовных дел, заполнить карточки на совершенные преступления, подшить материалы в папки… В отделении был такой порядок: неоформленных дел не передавать.

Только начал подшивать вторую папку — зазвонил внутренний.

— Носов! Давай спускайся. Тут тебе целую кодлу народу привезли, разбираться надо.

— Что такое?

— Заявляют грабеж. Но подозреваемые есть, их на месте взяли…

— Сколько?

— Четверо.

Господи, Боже мой… Полдевятого.

5

Он спустился и, прежде чем войти в дежурку, сказал двум бродягам:

— Можете идти. Сегодня с вами дел не будет. Завтра приходите, что ли…

В дежурке сидели трое парней лет двадцати двух — двадцати трех и мордастая девка в простенькой застиранной одежонке.

— Выкинь-ка его отсюда, — сказал Носов помощнику дежурного, указывая на спящего инженера. — Чувствую, так и не дойдут до него руки…

— А куда его?

— Куда хочешь. Вышиби за дверь — и пускай идет на все четыре. Хоть вон к тем подружкам…

Спросил у Фоменко:

— Ну, что стряслось? Где потерпевший?

— Эй, иди сюда! — к окошку приблизился среднего возраста мужчина, с плохо затертой кровью под носом, распухшими губами. И два молоденьких милиционера, судя по всему — солдатики батальона милиции, патрулирующего вечерами по городу. — А эти задерживали.

В кабинете милиционеры рассказали, что во время дежурства обратили внимание на мужчину и женщину, идущих к стройке. За ними, на расстоянии метров пятидесяти, следовали трое парней. Это им показалось подозрительным, и они укрылись за деревьями, чтобы следить, что будет дальше. Когда парочка скрылась за окружающим стройку забором, группа ускорила шаг и вскоре тоже забежала туда. Послышался крик — тогда милиционеры выскочили из-за деревьев. Трое за забором хлестали пьяного; девица стояла рядом и курила. Скрутили всех четверых, помог еще экскаваторщик с копавшей траншею машины. И вот — доставили…

Записав их показания, Носов вызвал потерпевшего.

— Пьянь ты драная, — сказал он ему. — Ну за каким хреном ты с ней поперся? Старуха не дает, что ли?

— Дак я это… В баню ходил, выпил, а она тут подходит: не нальешь ли, мол? В кафетерии… Ну, налил… Гляжу — девка молодая. Охота ведь, по-стариковски-то! Идем, говорю. Она — пошли… А оно — вона чего…

— Что они у тебя взяли?

— Деньги… Ну, их немного было — трояк с копейками. Часы вот сорвали…

— Часы сможете опознать?

— Как не узнаю. Они у меня с рисуночком: море, кораблик плывет… Марки «Победа»…

Носов позвонил в дежурку:

— Личный обыск производили?

— Обыщите немедленно. При них должны быть часы марки «Победа», с рисунком на циферблате.

Часов не нашли. И грабители толковали свое поведение так: они гуляли вместе, выпивали, и Люська тоже была с ними. Вдруг видят — какой-то кент поволок ее на стройку. И решили тут же начистить ему клюв, чтобы не вязался к чужим бабам. Какие часы? Не было у него никаких часов. Они, во всяком разе, знать о них не знают.

Дело грозило зависнуть. Один потерпевший против четверых, показания лишь словесные — нет, до суда тут может не дойти…

— Идемте-ка, ребята, со мной! — сказал Михаил двум тоскующим солдатам-милиционерам. — Сначала на стройку, а оттуда — точно по той дороге, которой сюда их вели…

Со стройки двигались почти затемно. Но часы все-таки нашли: кто-то из грабителей незаметно сбросил их по дороге, и они лежали на земле, тускло светясь стеклом. Ладно, что не успели их подобрать прохожие люди. Находку надлежало оформить, но он не стал этим заниматься — потом, потом! И составится протокол, и кто-нибудь распишется за понятых. Главное по делу — вещественное доказательство — есть, и все они в кармане, эти преступники.

Когда он кончил допрашивать последнего, у него уже все плыло перед глазами. Он вызвал Пискунова, и тот отвел грабителя в дежурку. Носов положил голову на стол и подумал, что если вот сейчас зазвонит внутренний телефон и безжалостный Фоменко скажет, что надо снова ехать на происшествие — у него не хватит сил подняться.

В дверь тихо вошел старший инспектор БХСС капитан Балашов.

— Что-то вид у тебя… Устал, верно? Я вот тоже засиделся… Ленька-то Клопихин… чего там с ним?

— Какой еще такой Ленька?

— Ну, у которого бумажник-то дернули… Мы ведь с ним на одном курсе учились, хоть и на разных факультетах; друзья были. Ты не больно-то с ним строго…

— А, идите вы все, не нужен мне никто…

— И вот еще что: я к тебе сейчас Маришку, оглезневскую сожительницу, подошлю. Имей в виду: она нам человек полезный. Не обижай, ладно? Работает в сфере обслуживания — и крепко помогает. Посодействуй парню. Приласкай ее, она девка жаркая. На все, говорит, согласна, только Витьку не отбирайте.

— Ты… ты чего? — Носов моргал и мотал головой. — Ты чего тут лепишь, вообще?

— Ладно, ладно, тихо…

Дверь за капитаном захлопнулась и вскоре снова открылась, впустив невысокую, тощенькую белокурую бабенку. Она улыбнулась и сказала:

— Ну что, может, договоримся?

— Если ты сейчас же не уйдешь… Если вы все сейчас же не уйдете… — следователь взял со стола стакан, в котором стояли ручки, карандаши, запасные стержни, лежали на дне стирательные резинки — и, размахнувшись, ахнул им по столу. Звякнуло, расколовшись, стекло. Маришка тут же исчезла. Носов тупо поглядел на окровавленную ладонь.

— Всех бы… напрочь… — прохрипел он. Встал, запер кабинет и отправился в дежурку. Пискунов, ни о чем не спрашивая, достал бинт и сделал перевязку.

— Отвези меня домой, — сказал он Фоменко. Тот кивнул головой, сам сходил в Ленкомнату, где спали обычно шофера, привел оттуда шумно зевающего старшину Веню Шестакова.

Войдя в квартиру, Носов глянул на часы: десять минут третьего. Разбуженная его приходом, явилась Лилька, встала в прихожей, зло сощурилась — губы в ниточку:

— Ты где шлялся, морда? И — опять пьяный, конечно?

Михаил поднял забинтованную руку, сжал кровоточащую ладонь и замахнулся, чтобы ударить ее. Лилька испуганно ахнула, отшатнулась, скрылась в комнате. Щуря воспаленные глаза, раскачиваясь, опираясь о стену, он заговорил сиплым шепотом:

— Я не пьяный. Не пьяный. Я устал, понимаешь ты? Устал, устал, устал… Ото всех вас устал, сволочи…

ПЯТОЕ, ПОНЕДЕЛЬНИК

1

Проснулся он поздно и до обеда торчал дома: ел, слонялся, лежал, читал Бунина. Пошли все к матерям! Не железный. Ему было стыдно перед Лилькой: впервые поднял на нее руку. Но и она ведь тоже виновата: неужели не могла понять, в каком он состоянии? Оделась, ушла, не сказала ни слова…

Но и звонить ей на работу тоже не стал: не хватало еще, чтобы почувствовала в нем слабину! Как-нибудь оботрется все…

Снова холодная, пустая казенная келья. Два сейфа, один на другом. Кто-то скулит в коридоре. Столы, стулья. Свист резаков за окном. Кровь, разбитое стекло. И болит, саднит рука. Надо бы прибраться — да нет почему-то сил.

Демченко не выговорила ему за опоздание: поняла, какое выдалось вчера дежурство. Из возбужденных дел Носову досталась нераскрытая кража полушубков со склада, чему он немало обрадовался: все-таки хорошо, когда за делом нет преступника, нет человека — никого не надо задерживать, арестовывать, не надо предъявлять обвинение, проводить очные ставки, писать обвинительное заключение. Лежит себе дело, не просит ни есть, ни пить. Прошло два месяца — пиши постановление о приостановлении следствия за нерозыском лица, подлежащего привлечению. А за процент раскрываемости пускай болит голова у оперативников — их стебают за него в первую очередь. Следователь не боится таких накачек: у него свой вал, за который он отвечает. Здесь главное — сроки и маломальское обеспечение доказательствами судебного заседания, все остальное — лирика и чушь.

— Как хорошо, что ты вчера нашел часы, Миша! — похвалила его Анна Степановна. — Без них дело погорело бы как пить дать. А группа опасная. Я говорила Монину, чтобы он тебе хоть благодарность вынес, а он не хочет, все дуется на тебя за то, что ты на демонстрации сосвоевольничал, ушел не сказавшись.

— Можно подумать, нужны мне его благодарности…

— Нужны, не нужны, а характеристику он тебе станет давать и подписывать. Так что ты задумайся. И я тоже покумекаю, что можно сделать. Я ведь к тебе хорошо отношусь, ты знаешь.