Слепящая пустота - Андрей Чернецов

— Проклятье, она уже выбирается на улицу!..

— Товарищ майор, нам бы огнеметы…

— Планы меняются, отходим в метро!

— Но ведь там…

— Это приказ!

— Второй вход намного ближе…

— Он завален, бежим к тому, что рядом с супермаркетом!

Клубок змеящихся темно-серых отростков изливался потоком прямо на растрескавшийся тротуар улицы. Гигантская тварь медленно выбиралась с территории завода.

— Быстрее! Она не посмеет сунуться в метро следом за апологетом!

Люди стремительно пробежали мимо низкого здания супермаркета с синей надписью на фасаде «РОСТ». Вход в метро располагался рядом с тремя угрюмыми четырнадцатиэтажками.

Харон обернулся.

Живая шевелящаяся масса уже заполнила почти всю улицу.

Но люди все же успели, и метро жадно поглотило их, благосклонно пуская в свою непредсказуемую смертельно опасную тьму.

Глава 12

ОТЧАЯНИЕ

Станцию Алексеевская рейдеры использовали в качестве огромного загона для «живого товара». Сами они, как и большинство харьковчан, жили на поверхности, в форте, разместившемся в здании бывшего кожно-венерологического диспансера № 1. Туда и направился Стылый, чтобы доложить главе группировки Стволу о результатах похода. Даньку же и остальных пленников оставил на попечении одного из своих людей, велев смотреть за ребенком в оба.

Загнав женщин и детей в клетки (Даниле, как особо ценному экземпляру, досталась «одиночка»), рейдер из отряда Стылого отправился в стоявший на путях состав из пяти вагонов, приспособленный охотниками за людьми под жилье для надсмотрщиков. Чтобы, как он выразился, «чуток расслабиться». На некоторое время расслабился и Даня.

Алексеевская считалась рекордсменом по долгострою. Стройплощадку под нее стали разрабатывать еще в 1984-м, строить начали только в 1992-м, и открыли лишь восемнадцать лет спустя, в 2010 году. Проектное ее название было «Интернациональная», но потом, с распадом СССР, подобное наименование как-то устарело. Новую станцию, как и большинство ее сестер на «красной» линии, нарекли по той местности, где она расположилась. А разместилась она на самой окраине большого города, в районе, именуемом Алексеевка.

Сама станция — колонного типа. Конструкция выполнена из монолитного железобетона. Предварительным проектом она определялась как пересадочная, поэтому ширина платформы шире стандартной (двенадцать метров вместо десяти). Для облицовки пола и стен были использованы граниты украинских месторождений. По оси Алексеевской расположились массивные колонны около метра в диаметре. Для их облицовки применялся белый греческий мрамор. Стены станции некогда были разукрашены зеркальными вставками и большими рисунками, к сожалению почти не сохранившимися к 2033-му.

Клетка, куда запихнули Данилу, находилась как раз напротив такого наполовину обвалившегося барельефа. Что там изобразил художник, уже и не разобрать. Лучше всего сохранились птичьи головы с длинными клювами да фрагменты широко распахнутых крыльев.

А вообще, куда ни глянь — везде теснились клетки, набитые людьми. Не станция, а настоящий зверинец! Мужчины, женщины, дети. Все в жалком состоянии. Оборванные, голодные, ожидающие невесть чего.

В клетках, кажется, никто не чистил. Люди справляли нужду прямо там, где жили. От этого стояла невыносимая вонь. Хорошо хоть, в ряде мест сохранились канализационные стоки. Надзирателям все равно, у них противогазы. А вот остальным…

Странно, что в такой антисанитарии не приключались эпидемии. Возможно, общие уборки все-таки производились. Особенно когда товар распродавался и клетки пустели. Караваны с рабами отправлялись на невольничий рынок Советской, который начинал работать с середины апреля. Большую часть пленников продавали, а тех, кто не заинтересовал покупателей, пускали в расход. Не кормить же «некондицию» задарма? Еда ведь дорогая.

Хотя назвать то, чем кормили пленников на Алексеевской, едой язык не поворачивался. В больших грязных чанах надсмотрщики разносили по клеткам мутное, неведомо из чего приготовленное варево. Скорее всего, из объедков, которые и свиньям-то давать страшно.

Бурду выливали в деревянные лохани, откуда узники черпали ее прямо голыми руками, обжигаясь и отталкивая друг друга. Глядя на такое безобразие, Данька потихоньку ругался, хотя самому ему еду подали в алюминиевой миске и даже ложку выделили, правда, не металлическую, а деревянную. Ну, это чтоб ему в голову не пришла дурная мысль использовать столовый прибор в качестве оружия. Знали бы нерадивые надсмотрщики, не удосужившиеся как следует обыскать пленника, что в заначке у него имеется кое-что получше сломанной ложки. В придачу к похлебке мальчику дали большой черный сухарь, посоветовав размочить в «супе».

Юный пленник брезгливо понюхал содержимое тарелки. К его удивлению, «суп» пах вполне сносно, да и на вид мало напоминал ту зеленоватую жижу, которую наливали обитателям соседних узилищ. Поначалу Данила хотел с гордым видом отказаться от кормежки или выплеснуть ее на пол, но затем передумал. Есть и впрямь хотелось. Кто знает, может, на этом милости работорговцев закончатся и его станут потчевать тем же самым, что и остальных пленников? Зачерпнув похлебку, мальчишка отправил ложку в рот. Терпимо. Конечно, не домашняя стряпня, которую варил отец или тетя Света, но…

Вспомнив об отце, паренек пригорюнился. Как он там? Жив ли, ищет ли сына? Конечно, жив и ищет. Разве могут быть сомненья?! Они обязательно найдут друг друга наперекор всему и всем! Вот только Данька доберется до Университета и отыщет Зулуса. Тот непременно поможет. Не зря же папка рассказывал о нем столько удивительных историй, в которых бравый сталкер непременно выходил сухим из воды.

Хлебая грибной суп (какого-либо намека на мясо обнаружить в миске не удалось) и закусывая его твердым, будто камень, сухарем, Данила исподтишка продолжил исследование тюрьмы.

Платформа более-менее освещалась. С двух ее концов расположились мощные прожектора, озарявшие клетки перекрестными лучами. Узник надеялся, что к «вечеру» и «на ночь» свет немного убавляли, — уж больно резко он бил по глазам.

Впрочем, некоторая польза от яркой иллюминации была. Сияние прожекторов частично отпугивало всякую мерзкую живность, алчущую поживиться за счет обессилевших людей. Так, из темноты ближайшего туннеля доносился довольно громкий шорох. Крысы (или что там еще могло водиться) чуяли запах еды и тоже, наверное, хотели поучаствовать в трапезе.

Данька знал, что голодный грызун вполне способен преодолеть страх перед освещенным местом и человеком. Неужели у них все-таки хватит наглости?

Ага. Темное пятно побежало по платформе и остановилось у ближайшей клетки. К нему присоединилось второе. Третье.

Но что это?!

Пришельцы отнюдь не походили на крыс. Продолговатые, длиной с Данькину руку, с изогнутыми шевелящимися усами и хищными жвалами. И ног не четыре, а гораздо больше — то ли шесть, то ли восемь.

Приблизившись к лохани, огромные многоножки обступили ее и погрузили в не доеденную людьми жижу уродливые рыла.

Из кучи лежавших в тесной клетке человеческих тел показалась маленькая рука и попробовала отогнать обнаглевших насекомых. Твари поначалу застыли, прервав танцы вокруг тазика с едой. Усики и жвала нервно задергались. А потом все три многоножки бросились в атаку.

Послышался испуганный вскрик. Люди повскакивали на ноги, принявшись голосить и жаться к прутьям.

«Дети, — понял Данька. — Поэтому и испугались, вместо того чтобы растоптать гадких тварей».

— Не бойтесь! — воззвал к друзьям по несчастью мальчик. — Они не такие страшные, какими кажутся с виду. Топчите их!

Кто-то и впрямь последовал его совету. Стоило топнуть и пойти в решительную атаку, как вся агрессивность насекомых тут же пропала. Многоножки трусливо кинулись прочь от людей.

— Вот видите? — обрадовался Данила.

И вдруг услышал:

— Данька?! Откуда ты тут взялся?

— Гарик?!

* * *

Сено, заготовленное еще прошлой осенью, пахло восхитительно. Положив руки за голову, Пустынный Лис расслабленно дремал, время от времени просыпаясь от писка мышей, возившихся в углу амбара. Шериф заснул молодецким сном, видимо, здорово набегался за ночь. Джейк не стал его беспокоить: пусть как следует выспится и, возможно, во второй раз уже не промахнется. Хотя обычные пули все равно не смогут навредить тому, на кого они охотились.

Когда за пределами хозяйственной постройки стемнело, Корд вышел подышать свежим воздухом, а заодно и проверить, вернулись ли из долины ковбои. Ковбои не вернулись. Горящие вдали костры говорили о том, что работники ранчо решили переночевать под открытым небом, значит, со стадом все в порядке. А что же мистер Гибсон, неужели не вернется под горячий бочок молодой женушки?