Плюшевые самураи (сборник) - Евгений Гаркушев

Вернувшись в дом, Даша растопила печку, поставила на плиту медный чайник. Изощряться в кулинарии она сегодня не стала. Достаточно чая. Две доли липового цвета, одна доля лепестков роз, доля чабреца и щепотка корицы, маленький корешок женьшеня, и черного перца – на кончике иглы… Вода закипела почти сразу. Отвар распространил по дому диковинное благоухание. Это только кажется, что липовый цвет плохо сочетается с чабрецом. При нужных пропорциях из любых ингредиентов можно получить дивный напиток…

В распахнутое окно заглядывали, посвистывали любопытные пичужки. В кустах ворочался Ксенофонт… Совсем мишка забыл о службе, даже припугнуть «парламентеров» не вышел. Проспал. Старый стал, не бережет хозяйку…

На душе было почти хорошо – мешало только смутное чувство тревоги. И не утренние гости были тому причиной. Лес беспокоился… После ночи, под лучами яркого солнца в Лесу опять стало тревожно.

Выпив чаю с медом, Даша вышла на узкую тропинку, уводящую в самую глухую чащобу. Шагать по ней было одно удовольствие. Ветви кустов поднимались, пропуская хозяйку. Крапива тянулась к ногам, но не жгла, а гладила пушистыми веточками. Листья на деревьях шелестели:

– Здравствуй, родная! Здравствуй, милая! Здравствуй, желанная!

Уютно и хорошо было в Лесу.

Маленькая, не больше десяти шагов от края до края полянка перед огромным, в три обхвата дубом. Шелковистая, цвета молодых изумрудов трава. На голой широкой ветке могучего дерева сидел Виссарион – почти сливался с коричневой корой. Не шевелился – видно, недавно позавтракал. Мигал редко, на хозяйку не взглянул – таращился на ослепительно-желтый круг солнца.

Даша взяла василиска за морду, повернула к себе, взглянула в глаза. Даже не по себе стало: вроде бы зеленые глазки, сталью отливают. Так откуда же в них чернота, что затягивает в себя, заставляет забыть обо всем, замереть?

Виссарион недовольно зашипел, зацокал. Не любит, когда в глаза ему так вот смотрят. У него ведь кто в глаза посмотрел – тот и добыча. А из хозяйки выпить жизнь никак не получится… Хотя и любви особой Виссарион к ней не питает. Кровь у него ледяная.

– Ты бы лучше не на моей полянке околачивался, а полз в рощу за оврагом. Там от тебя пользы больше оказалось бы.

Василиск даже не моргнул. Но хозяйку услышал и понял – не сегодня, так завтра или послезавтра в рощу уползет. Когда голод опять проснется.

Несколько разлапистых елок, тонкая рябина, за ней – непролазный бурелом. Даша повернула направо, к зарослям клена. В деревьях тревожно верещали белки. Увидев Дашу, заухал филин. Не спит, хоть и день. Стало тоскливо. Неужели опять?

Менелай лежал на подстилке из листьев. Ему было совсем худо. Могучий, но такой чувствительный хвост изрубили мечами. С кончика хвоста капал яд, а из ран стекала густая багровая кровь. Клыки оскалены, изо рта идет пена.

– Тебе на озеро надо… Пить, – вздохнула Даша.

И тут же поняла – ничто Менелаю не поможет – даже живая вода. Глубокая рана на хвосте полнилась своим ядом. Мантикора умрет очень скоро…

– В степь летал? Охотился?

Глаза мантикоры раскрылись шире и закрылись. Да.

– Я же тебе приказывала – не летай туда! Зачем?

– Упыри, – донесся едва слышный вздох из почти человеческого рта. – Жадные. Ненавижу.

– Упыри, – кивнула Даша. – Чужаки. Сколько зла от них…

Тело мантикоры содрогнулось. Даша взяла себя в руки, подошла, закрыла зверю глаза.

– Время жить и время умирать, – тихо молвила она. – Все возвращается на круги своя. Все будет хорошо. Тебя ждет счастливое перерождение.

Закрыл Менелай глаза, дышать перестал. Дождался хозяйку – и ушел.

Вот и нет в Лесу единственной мантикоры. А ведь каким умным был! Ему бы еще пожить лет двести-триста – никакие мудрецы бы с ним не сравнились. Но изрубили мантикору мечами, отправили в долгий путь на вечнозеленые поля под звездным небом. Словно осиротел Лес. Съедят Менелая падальщики, и долго еще будет метаться по Лесу неприкаянная душа… Хорошо, хоть до дома добраться смог, попрощаться. Упыри не поживятся мясом, не снимут шкуру, не вырвут острые клыки.

А в Лесу еще кто-то застонал. Помрачнела Даша, вздохнула тяжело. Ведь боль Леса она как свою чувствует. Прошла мимо овражка, перепрыгнула звонкий ручей.

Несколько магнолий с тяжелыми маслянистыми листьями укрывали тенью глубокий распадок. В нем толпились шесть грифонов. Седьмой лежал на земле, на боку. Неужели и этого изрубили?

Даша подошла, положила руку на крепкую голову, погладила тяжелый острый клюв. На крыле, на боку зверя краснели небольшие, едва заметные пятнышки. Словно дятел клюнул. Да только грифон не мог оправиться от ударов, поднять пробитое крыло, потревожить раненый бок.

Остальные грифоны повернули к Даше головы, ловили взгляд черными немигающими глазами.

– Я помогу вам, – шепнула Дарья. – Вылечу его. Отойдите в сторону, но будьте поблизости.

Не отнимая рук от головы зверя, Даша быстро зашептала заклятие. Грифон вздрогнул, застонал. Могучие мышцы взбугрились, бока заходили ходуном, из дыр в теле ручьями хлынула кровь. Лицо Даши побледнело. Боль наполняла ее.

Целительница зачерпнула силы у братьев поверженного грифона. Сразу стало легче. Из ран зверя с глухим чавканьем выходили неровные куски железа – холодного железа… Теперь ясно, почему он так мучился. Хуже железа для грифона только серебро.

Солнце поднялось в зенит, когда Даша ушла с поляны. Грифон заснул. Стоя. Остальные сгрудились вокруг, поддерживая его боками.

Следы чужаков пересекали весь Лес. Валялись тут и там едва обглоданные кости. Своих, чужих – кто разберет?

Даша вышла к вечно шумящему водопаду, посмотрела, как поднимается против течения, выпрыгивая из воды, пятнистая форель. Посидела, глядя на текущую, искрящуюся воду.

Дикий рев пробился даже сквозь шум водопада. Кричал в смертной тоске, звал ее к себе Ксенофонт. От водопада до дома на озере рукой подать. Бросилась Даша бегом – но все равно не успела.

Добродушный бурый мишка зажимал лапой широкую рану в боку. Еще одна рана пузырилась алой кровью на груди. На крыльце дома валялся со свернутой шеей давешний веснушчатый гость. Поодаль от него валялась огнестрельная трубка. В руке – сломанный меч. Мерзко пахло дымом.

Что же этому негодяю здесь понадобилось? Шпионил, в дом хотел проникнуть, тайны ее вызнать? Или совсем голову потерял, Дашу увидев? Ночи не прошло, как в Лес потянуло? С подлым своим снаряжением пришел… А медведь его в дом не пустил. Даже в пустой.

Ксенофонт рычал низко, утробно. Лечить его не было сил. Так они и одолеют ее – убивая зверей, вырубая деревья в Лесу по одному, по два… Упырей много. Они плодятся, как муравьи. И так же целеустремленны.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});