Плюшевые самураи (сборник) - Евгений Гаркушев

– Муж мне все рассказал, – сообщила она трагическим голосом.

– Не заморачивайся… На наших отношениях это никак не скажется…

– Не знаю, Алиса, не знаю… – голос Маши дрогнул. – Вадим оставил мне письмо в домашнем компьютере. И вскрыл себе вены в ванной комнате. Хорошо, что я быстро нашла его. Сейчас он в больнице.

– Вены он зачем резал? Боялся, что сдам его властям? Или что ты бросишь?

– Ты очень унизила Вадика там, на крыше. Одна, без оружия, ты запугала его… Он почувствовал себя на самом деле слабым и никчемным… Понял, что его доля – место младшего супруга.

– Кто-то направляет, кто-то идет следом, – выдохнула Алиса. – Он – размазня. Ни покушение толком подстроить не мог, ни с собой покончить. Ничего с ним не случится. Выпишется из больницы – я тебе адрес хорошего психоаналитика подскажу, Анны Петровны. Прекрасный специалист. Вправит ему мозги.

Маша всхлипнула.

– И, скажу тебе, подруга, ты сама виновата, – продолжила Волкова. – Ты не направила его вовремя на путь истинный.

– Может, и я виновата, – скорбно ответила Маша.

– Мужей распускать нельзя. Да и жен тоже. Вон, Суриков, бедный, до чего дошел… – Алиса усмехнулась и подмигнула Глебу, который слушал разговор, но без особого интереса. В дела жены он не лез. – Хочешь, приезжай, отдохнем, пока твой беспутный лечится… – предложила подруге Волкова.

– Мне вставать рано, – всхлипнула Маша и оборвала связь.

– Вставать рано! Мне еще ночью речь для процесса Сурикова писать… А сам процесс в десять. А сейчас – гуляем! Эх, придется тебе, Машка, Бориса у меня забрать! Пропадешь ты без него…

Глеб, слушая жену, довольно улыбался. Он по праву гордился Алисой, несмотря на все обиды. Так же, как и она им.

Побеждающая

Рассветный ветер поднимал на озере легкую, едва заметно плещущуюся рябь – так, что было неясно – то ли рыба играет, то ли волны гоняются друг за другом. Лес дышал уютной, прелой сыростью после вчерашнего дождя. Там было спокойно. А вот на озере, вдали, у другого берега, маячила черная точка.

Даша потянулась, вышла на слаженные из сухих веток мостки перед домом, заскрипевшие под ногой. Наклонилась к воде, умылась, пристальнее вгляделась в туманную даль. К ее Лесу, поскрипывая уключинами, плыла лодка. Скрип-скрип, скрип-скрип… Звук доходил едва слышным, отражаясь от воды. Гребли часто. Хотели скорее приплыть.

Встречаться с теми, кто плыл в лодке, у Даши не было никакого желания. Но оттягивать встречу не хотелось еще сильнее. Впереди был целый день… Поэтому она подняла руку, прошептала несколько слов – и ветер подул сильнее, прямо ей в лицо. Лодку повлекло к берегу скорее. Не веря своей удаче, гребцы взялись за дело с удвоенной силой: скрип-скрип-скрип, скрип-скрип-скрип…

Послушав шорохи Леса, вдохнув полной грудью аромат цветов и камеди, Даша вернулась в дом.

Красный, не греющий пока шар солнца еще не успел подняться высоко над горизонтом, когда со стороны озера донеслось:

– Дарья! А, Дарья!

Нет, чтобы тихо и вежливо дожидаться – они еще и орать смеют! Даша вышла на высокое крыльцо.

В лодке сидели двое. Совсем юный, вихрастый молодец с кажущейся добродушной веснушчатой физиономией – меч на поясе, кожаные сапоги… И пожилой мужчина в противной новомодной шапчонке: узкой, козырек – словно утиный клюв. Рубашки у обоих грязно-желтые, с осевшей на них степной пылью. Пахло от мужчин не очень хорошо: гарью, потом, прогорклым маслом.

– Что надо? – коротко спросила Даша. Чувствовала уже – не за помощью пришли. Просители и выглядят по-другому, и ведут себя иначе.

– Так, это, поговорить приехали, – пробасил молодой, с интересом разглядывая ее.

Ишь, не видел прежде! Лучше бы и не видел – спал бы спокойнее.

– Договориться, так сказать, – высоким, срывающимся голосом проблеял обладатель гадкой шапки. – Спасибо за дары, за помощь, целительница… Да только не все у нас ладно, в деревне. А совсем даже неладно.

– Сходите на берег, поговорим…

– Нет уж!

– Нет! – пробасил молодой. – Мы – парле… Пурла…

– Парламентеры, – солидно объявил тот, что постарше.

– Ну, так парламентируйте, – не очень приветливо предложила Даша. – Только почему бы из лодки не вылезти?

– Жабой потом по твоему Лесу прыгать не хочется, – заявил молодой.

Старается показаться решительным, наглым. Думает, поборол чары. Вода их в лодке ограждает. Ну да, конечно… Видала таких, молодых, в мечту влюбленных. Потом в Лес ходить все пытались… Недолго, правда. В Лесу долго не походишь без привычки. А привыкнуть никто не успел.

– Вот как? – впервые за утро улыбнулась Даша. Так улыбнулась, что у посетителей мурашки по коже побежали. – Жабой не хочешь прыгать? Да только кому-то лучше жабой прыгать, чем на двух ногах прямо ходить. Но – не хочешь, как хочешь…

– Мы вынуждены обратиться к тебе с предложением! – приосанясь и все так же блея, заявил мужчина в шапчонке. – Убиралась бы ты из озерного края долой, Дарья! Куда глаза глядят.

Даша даже опешила от такой наглости.

Молодой, веснушчатый, тут же поддакнул:

– Вот именно! Не надо нам тебя и твоих тварей, и твоих даров не надо. Лучше мы будем сами. Нашлась еще фея озера на нашу голову!

– Фея одуванчиков! – поддержал товарища старший.

К одуванчикам Даша и правда питала нежные чувства. Вся поляна перед домом заросла яркими желтыми цветами. Да и корни у одуванчиков полезные… Но гораздо больше она любила розы. Садовые и вьющиеся розы росли и на окне, и под окном, и на солнечных полянках в Лесу.

– Я вовсе не фея, – нахмурилась Даша. – Но и вы ведь не парламентеры – так, мелочь приблудная… На пустошах обитаете, с чужого стола объедки воруете…

– Мы! Да мы! – начал надуваться «парламентер» в шапке.

– Упыри, – продолжила Даша.

– Упыри? – переспросил молодой. – Нет, мы люди! Длинны наши мечи, и порох взрывать мы научились. Мы тебя в порошок сотрем! Распылим! И тебя, и тварей твоих, и Лес твой!

– Руки коротки.

– Посмотрим, у кого они коротки, – чуть всхлипывая от возбуждения, затянул обладатель мерзкой шапки. – Дарительница… Только ты больше отнимала, чем дарила. Надо будет – и распылим. Огнем спалим! Ты вот нас упырями назвала, унизить этим хочешь! А сама, выходит, только росой питаешься? Нектаром цветочным?

– Отнюдь. Да только тварей живых я не ем. Нет этого в моей природе. Убирайтесь, пока целы.

– Ишь, гомо… Гамма…

– Гуманистка, – помог веснушчатому пожилой. – Только ведь и мы твари живые!

– Упыри, – коротко бросила Даша.

И даже рукой не повела, ногой не притопнула – только посмотрела строго, и лодку от берега отшвырнуло, потащило по воде прочь, к далекому берегу. «Парламентеры» кричали что-то, размахивали руками. Слушать их совсем не хотелось.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});