Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник) - Андрей Константинов

Мешок объявился ближе к вечеру пятницы, когда бригада № 2 практически отмучилась с нивелирной съемкой. Мобильник пропел пронзительным голосом Саши Васильева[1] – именно эту грустную песню Прилепина поставила на вызовы Андрея, – и Ольга быстренько отошла на безопасное от студенческого народа расстояние: «Будь на чеку, в такие дни подслушивают стены!»

– …Ну, Ольга! – возбуждённо ворвался в эфир голос Мешка. – У меня просто нет слов! Одни буквы и междометия!

– Между прочим, я вам вчера весь день звонила, – обиженно проворчала Прилепина. – И сегодня целое утро тоже!

– Извините меня. Я был занят. Очень крепко занят, честное слово.

– Не извиняю! Полтора дня, как Штирлиц, без связи. Уже не знала что и подумать… Да, а что вы там сказали про «буквы»?

– Я говорю: если вы и далее такими же темпами и с такой же лёгкостью будете «гонять глухарей», то к ноябрьским с преступностью управимся точно!

– Вы хотите сказать, что по Чугайнову что-то вытанцовывается? Кстати, вы получили материалы от Гронского?

– Какие материалы?

– Здрасте! Я вам ещё вчера утром отправила! Костя… Вернее, Константин Павлович принес мне убийственный компромат на Чугайнова и других муниципальных бонз.

– Гронский принёс? Однако! Как это мило с его стороны.

В голосе Андрея читалась явная насмешка.

– То есть вы даже не соизволили посмотреть? – всерьез обиделась Ольга.

– Ольга Николаевна, милая! Да оставьте вы в покое этого вашего Сан Саныча Сиверского. Обещаю, разберемся мы и с ним, и с базой вашей студенческой. Раз уж она вам так полюбилась. Но – чуть позже.

– А почему позже?

– Да потому что здесь другое, как вы это называете, вытанцовывается. Да что там – практически стопроцентно в масть!

– Что в масть? Андрей Иванович, перестаньте говорить загадками!

– Ольга, давайте подробности отложим до личной встречи. Это не совсем телефонный разговор.

– А вы что, собираетесь приехать?

– Есть такое дело. Ежели ничего военно-морского не случится, надеюсь завтра, ближе к вечеру, быть у вас. Так что готовьте легенду.

– Какую легенду?

– Легенду о том, под каким соусом вы будете представлять меня своим студентам. Дескать: ах, какой неожиданный сюрприз! Приехал мой родной дядя, двоюродный брат, троюродный сват… Короче, нужное подчеркнуть.

– Хорошо, я подумаю, – улыбнулась Ольга и ехидно поинтересовалась. – А… э-э-э… бойфрендом можно? Представить?

– Всё в ваших руках! – хохотнул Мешок. – Да, и присматривайте там за Синюгиной. Особенно с учетом этих ваших таинственных настенных знаков.

– Со знаками, похоже, я уже почти разобралась.

– Даже так? Ну, тогда мне ничего не остается, как последовать примеру мистера Фикса и сожрать свой котелок. Ладно, приеду, и вы мне подробно все расскажете. Главное – продержитесь!

– Будет сделано! – уже почти весело отрапортовала Ольга.

– Ни разу не сомневаюсь. Ну всё, до встречи. Да, чуть не забыл! – Тон Мешка сделался резко серьезен. – Если у вас на базе снова вдруг появится Гронский – сразу дайте мне знать и задержите его под любым предлогом! Вы слышите меня?

– А при чём здесь Гронский?

– Ольга, вы пока не анализируйте, а просто исполняйте! Хорошо?..

…После ужина Прилепина почувствовала непреодолимое желание покурить. Заядлой курильщицей она никогда не была, но вот «баловалась» регулярно. (Пристрастилась в «карманном», где бесцельно покуривающая дамочка – суть универсальная легенда прикрытия). Посему, стрельнув у физрука пару сигарет, Ольга отправилась на своё любимое место на берегу Оредежа. То был надежно спрятанный от посторонних глаз кусочек песчаного обрывистого склона, покрытого редкими, корявыми, но всё равно столь любимыми ею соснами, корни которых, причудливо извиваясь, спускались почти к самой воде. «Монплезир» – так сама для себя окрестила Ольга это тишайшее место. Место, где ей делалось хорошо и спокойно. Где так легко и думалось, и мечталось, и… курилось.

Сладострастно, словно пробуя на вкус молодое вино, Ольга раскурила непрезентабельную «Яву». Но не успела она сделать и парочки затяжек, как вдруг за спиной послышался хруст ломающихся под ногами сухих веток. Прилепина досадливо поморщилась: «Ну вот, рассекретили! Да что же это такое?! Да дайте же человеку раз в жизни спокойно!»

– Не помешаю? – вежливо окликнула Ксюша Синюгина.

Редкий, почти небывалый случай: девушка была одна, без кавалера.

– Нет. Присаживайся, – пригласила Прилепина.

Ксения опустилась в траву и опытным взглядом посмотрела на дымящуюся меж преподавательских пальцев сигарету.

– Иоланта Николаевна, ну что вы всякую дрянь в рот тащите-то?! Давайте я вас нормальной, человеческой сигаретой угощу!

– Спасибо. Я как-то к этим привыкла.

– Ну, как знаете. – Синюгина распечатала новенькую пачку «Гламура», делово затянулась.

Какое-то время они молчали, наблюдая за отблесками хрустально-чистой воды и беззаботно бегущими по ней весёлыми пузырьками. Глядя на которые, Ольге вспомнилась столь же беззаботная жизнь обаятельнейших речных зверьков из «Ветра в ивах» – любимой Денискиной книжки. Да, так оно и есть! Абсолютно прав был главный её герой – кротик: «Чем сосредоточенней возня вокруг, тем приятней, что ты не имеешь к ней никакого отношения».

– Иоланта Николаевна, скажите, вас сюда мой папа прислал?

Ольга вздрогнула от неожиданности: «Ай да Ксюша!» Но, секундно растерявшись, она тут же постаралась взять себя в руки и ответила ровным бесцветным голосом:

– Не совсем. Но ход мыслей у тебя правильный. Как догадалась?

– Дочь мента, – усмехнулась Синюгина.

– И всё-таки? Мне интересно знать, на чём я прокололась?

Ксюша принялась загибать пальцы:

– Первое. Вы приехали на практику с опозданием на неделю. Ладно бы вам пришлось добираться издалека, но от Новгорода до Питера всего три часа езды. Второе. О Новгороде. Когда Лёшка стал расспрашивать вас про родной город, вы были заметно растеряны и очень быстро ушли от этой темы. Наконец, третье. Вы совершенно не умеете обращаться с теодолитом, но зато в совершенстве владеете приемами самозащиты.

– Не выдержала-таки Настя. Проболталась.

– Очень распространенное заблуждение, что женщина патологически не умеет хранить секреты. Но в данном случае информация ушла от Кирилла.

– А ты в курсе, что это именно он по ночам занимается наскальной живописью?

– Настала моя очередь спрашивать: а как вы догадались?

– Знаки рисуются точно такой же краской, которой недавно был обновлён пожарный щит. Вчера я случайно узнала, что эту работу выполняли два «штрафника» – Кирилл и Миша. Сегодня утром на манжете рубашки Кирилла я заметила след от краски. Раньше его там не было… Вот только я не очень понимаю, зачем он это делает.

– Чтобы до смерти напугать Райку, зачем же еще? – рассмеялась Ксения. – У них давний антагонизм. Оба борются за души одногруппников: одна – административно-командными, другой – анархо-радикальными методами.

– И кто побеждает?

– Пока ничья. Как и у нас с вами. А вы здесь просто за мной приглядываете или еще и маньяка пытаетесь вычислить?

– Всего понемножку.

– Расскажете, когда все закончится?

– Обязательно! – клятвенно заверила Ольга, искренне недоумевая, с чего вдруг весь преподавательский состав, не сговариваясь, считает Синюгину «трудной девочкой»?

А весёлые пузырьки всё так же мчались вниз по течению, обгоняя и расталкивая друг дружку…

* * *

– …Сколько раз я тебе говорила, что красть у своих одноклассников, у своих друзей – это мерзко и гадко?! Десять? Двадцать?.. Ну, что опять молчишь-сопишь?

Никак не тянущий на свои полновесные тринадцать, маленького роста, худенький и щуплый подросток буравил глазами испещрёнными царапинами пол. Паркет в общем интернатовском коридоре был старорежимный, дубовый, а потому пацаны, те что постарше, регулярно использовали его для проведения турниров по игре в «ножички».

– Ты хоть понимаешь, что пройдет чуть меньше года и тебя, за такие вещи, уже можно будет запросто посадить в тюрьму? В самую настоящую! С настоящими решётками! Понимаешь или нет?

«Как будто здесь у нас не тюрьма», – тоскливо подумал подросток, но вслух этого не произнёс. И не потому, что побоялся, а просто знал: ответь он так, нравоучительная прелюдия Веры Васильевны затянулась бы ещё минут на «-дцать». А сейчас ему больше всего хотелось, чтобы, покончив со словесной теорией, они проследовали в кабинет завуча и занялись практической частью наказания.

Вера Васильевна, убедившись, что слов раскаяния от мальчиша-плохиша в очередной раз не добьётся, тяжело вздохнула и толкнула дверь своего кабинета: