Москва-Поднебесная, или Твоя стена - твое сознание - Михаил Бочкарев

— Собственно я и так попытался спасти это общество, — продолжил Василий печально опустив глаза в пол, — Но обществу это совсем не нужно. Тогда спрашивается зачем стране где девяносто девять процентов населения это — безмозглые овощи, где никто не уважает ни себя, ни кого-либо другого, нужен престиж? Что заслужила такая страна, то и имеет! И будет иметь еще долго! Мне теперь наплевать. Люди, представляющие из себя в большей степени послушное стадо, заслуживают ту жизнь, которой и живут.

— Но, — опешил генерал, — не все же такие. Вспомните Ломоносова, Пушкина, Достоевского, Гоголя наконец! Были люди всей душой ратующие за Россию! — с высокой нотой чувств, произнес Жирков.

— Да, все верно, — согласился Василий, — вы так и будете апеллировать этими именами до скончания веков. Но уверяю вас, никого не делает масштабней и высокодуховней, тот факт, что он рожден в стране давшей миру великих ученых и писателей. Думать так — ошибка! Это так же нелепо как принадлежность к поэзии какого-нибудь бомжа проживающего в подвале дома, где однажды бывал Маяковский.

Генерал задумался. По крайней мере, на его каменном лице проскользнула тень сомнения в своей убежденности.

— Тогда верните людям то, что вы у них отобрали! — пригрозил один из ученых, тряся сизым, изъеденным морщинами, носом.

— Ну уж нет, — Василий откинулся на стуле и скрестил руки, всем своим видом показывая что на угрозы он плевать хотел, — мало того что не верну, я доделаю свое дело до конца!

Василий окинул взглядом всю комиссию. В глазах его читалось презрение.

— Да он опаснее любого революционера, — шепнул на ухо начальнику Павел Первородько. Все, что говорил задержанный молодой человек, он тщательно записывал в свой блокнот.

— Ты прав, — тихо согласился генерал.

Оба обменялись недвузначными хищными взглядами.

— Значит ни на какой компромисс вы с нами не пойдете? — сухо спросил Жирков повернувшись к стеклу отсека. Там, бесстыжим образом распахнув крылья, над головой Василия, застыл в воздухе ангел. Он словно готовился к чему-то ужасному. Генералу, наверное впервые в жизни, стало страшно.

— Ни за что! — твердо ответил холодильник, прихлопнув дверью в доказательство решительного отказа. Ангел также согласно кивнул, не проронив ни слова.

— Мы предполагали такой исход дела, — сказал генерал, внутренне понимая, что разговор с преступниками окончен и продолжать его — смерти подобно, — а посему должен вас разочаровать. Ничего вам довести до конца не удастся! — Она дал знак Первородько и динамики громкой связи тут же отключились, заглушив явно непристойную фразу, выкрикнутую в ответ холодильником. После этого, не медля ни секунды, генерал вытащил из форменных брюк маленький, блеснувший алым огоньком, предмет. Направил его на стекло отсека № 113 и в то же мгновенье внутри его, яростно полыхнуло ослепительное зарево. Заранее подготовленная нейтронная взрывчатка, мощностью пять килотонн, за долю секунды уничтожила все, что находилось внутри самого надежного помещения бункера-полигона «Плаком». В момент взрыва, прибор принесенный уфологом Никромантовым, безумно затрясся словно флюгер попавший в центр торнадо, замигал неистово и пронзительно запищав вспыхнул, сгорев в одночасье. Все ученое собрание не ожидавшее такой скорой и трагичной развязки, ахнуло и закрывшись руками от нестерпимого яростного огня льющегося из-за стекла, посыпалось со стульев на пол. Лишь генерал Жирков и его помощник Первородько, бесстрашно стояли с каменными лицами, на которых отблесками отражалось ядовитое пламя, бушующее в отсеке.

— Жаль что от них ничего совершенно не останется для исследования, — обратился помощник к генералу.

— Ну что ж, зато мы, предотвратили множество других бед, которые они, несомненно, могли бы нам преподнести, — изрек генерал.

— Вы совершенно правы, — согласился Первородько глядя на профиль своего начальника. В отсветах огня он стал похож на императора Нерона спалившего Рим. Величественно генерал смотрел на бушующее пекло, безжалостно уничтожившее возможно самых загадочных преступников в мире. Павлу вдруг захотелось быть таким же непреклонным и волевым героическим человеком. И он в глубине души знал, что обязательно, когда-нибудь, таким станет…

КОРАБЛЬ

Яркая вспышка ослепила трех женщин, не успевших даже понять, что вдруг такое произошло. Яростный свет, словно источаемый тысячью солнц слитых в одну ярчайшую звезду, поглотил их без остатка пронизав, похоже, тела насквозь. Свет был таким густым, непроницаемым, что казалось, имел материальную плотность. Словно горящий туман он лился из каждой частицы воздуха, из самой материи окружающего мира. За вспышкой пришел ураган, подхвативший ставшие совершенно невесомыми тела женщин и понес их куда-то ввысь. Ни Эллада, ни Лавандышева, ни жена Елисея Нистратова Наталья Андреевна, не видели ничего вокруг, не понимали что произошло и чем все это закончиться. Казалось, что не закончиться никогда. Однако спустя неизвестное количество времени свечение так же резко, как и появилось, исчезло и две обернувшиеся свинками дамочки с их предполагаемой жертвой, очутились в совершенно ином месте.

Московская арка дома номер 16 по улице Тверской превратилась в обитое деревом небольшое помещение, пахнущее соленой водой и рыбой. Три дамочки появились в нем сидящими на полу с совершенно перепуганными взглядами. Пол слегка покачивался и за стенами слышался характерный шум, который слышит всякий человек вверивший судьбу свою морскому простору, ветрам и стихии. Это был плеск волн. Они очутились в трюме корабля. Корабля, по всей видимости, старинного.

— Что вы сделали? — побледнела Наталья Андреевна, ошарашено глядя на двух замаскированных подруг. Но те не имея к чудесному перемещению никакого отношения, и сами напуганные не меньше, ответили лишь безумно распахнутыми глазами и тонким писком.

— Кто вы такие!? Отвечайте! — закричала заведующая поликлиникой, — Прекратите пищать! Я вам говорю!

На это гневное требование, Лавандышева, скосилась в сторону и вытаращила зрачки так, что казалось еще немного и они выпрыгнут из глазниц. Она явно указывала на что-то. Нистратова перевела взгляд в направлении подсказанном псевдомедсестрой и обомлела. На огромной дубовой бочке сидела здоровенная крыса в черной бандане. Бочка была пороховой, и в этом не было никаких сомнений, на ее корпусе так и было написано красной краской — Порох! Не Курить! Однако крыса, нагло игнорируя запрет, дымила изогнутой курительной трубкой, зажатой острыми белыми зубками. Курила крыса с явным удовольствием, от чего вероятно и попискивала. Помимо пиратского платка и трубки у крысы была еще и небольшая инкрустированная драгоценными камнями шпага, висящая на кожаном ремне, опоясывающем выпирающий серый животик. На шее у крысы висел шнурок с миниатюрным биноклем.

— Боже, что это? — задрожала Наталья Андреевна.

— Позвольте представиться, — ответила крыса тонким голоском, — меня зовут Жерар, я уполномочен поставить вас в известность относительно вашего здесь пребывания и проблемы возникшей с вашим мужем.

— Что? Да ведь он же в милиции, — изумилась заведующая поликлиникой.

— Уже нет.

— А где он? В тюрьме? За что его? Он ничего не сделал! — отрывисто затараторила супруга Нистратова. Она готова была зарыдать, но крыс Жерар, подняв лапку, пресек эту женскую слабость.

— Про милицию забудьте. Никакая тюрьма ему не угрожает. Но он связан с куда более серьезными вещами, от которых зависит судьба миллионов людей. Да и не только людей, — прочувствованно сказал крыс.

Наталья Андреевна непонимающе посмотрела на двух развратно одетых незнакомок, словно те сию секунду должны были дать ей пояснения к этому спектаклю. Но они молчали, вжавшись в стену и по всему было видно, что пояснять ничего не собираются.

— О чем вы? Какие миллионы? Елисей… Лисик? Да он же простой человек, вы его явно с кем-то путаете…

— Не путаю, это я вам могу гарантировать! — крыс выдохнул белесое облако дыма и пустил сквозь него стаю ровных как бублики колечек.

Странным образом вся нелепость ситуации не напугала прагматичную Наталью Андреевну. Казалось бы случай из ряда вон. Еще минуту назад она была в Москве, шла вызволять из-под стражи мужа, а теперь сидит в трюме корабля и беседует с крысой. Куда уж хуже? Классический случай помешательства. Но Нистратова совершенно точно знала, что с ума она не сошла, и все это на самом деле происходит в реальности. Возможно, подготовили ее к этому события, произошедшие в стране за последние несколько дней, а возможно чувство, жившее с ней всегда. Наталья Андреевна всю свою жизнь была уверенна, что с ней обязательно должно произойти нечто невероятное, непредсказуемое, из рядя вон. И вот, похоже, это случилось.