Заложник - Роберт Крайс

Томас ждал.

Он услышал, как Кевин забивает в косяк гвоздь. Потом заскрипели половицы — Кевин ушел.

Томас попытался досчитать до ста, но остановился на пятидесяти, после чего забрался в лаз. Он собирался узнать, что они планируют. И еще он хотел достать пистолет.

21

Суббота, 0 часов 2 минуты

Каньон-Кантри, Калифорния

Марион Кливз

Больница «Каньон-Кантри» находилась между двумя горными кряжами и была залита голубым светом. Низкое современное здание, лишь в самой высокой части достигавшее трех этажей, располагалось напротив парковочной площадки. Марион подумал, что больница похожа на одну из круглосуточно работающих интернет-компаний или научно-исследовательских центров, которые можно увидеть в каком-нибудь не слишком густонаселенном месте, где с поразительной быстротой вырастают роскошные здания из стекла и камня.

Марион объехал вокруг больницы и нашел въезд для машин «скорой помощи». В пятницу после полуночи, казалось, людей здесь нет вовсе. Марион бывал в больницах, где по вечерам в пятницу наблюдалась такая активность, что в приемном покое работало две бригады врачей «скорой помощи», а крики разносились на целый квартал. «Похоже, долина Санта-Кларита отличное место для жизни», — подумал он. Все, что он здесь видел, ему нравилось.

На парковке он насчитал всего три легковых автомобиля, пару «скорых» и целых четыре фургона телестудий. Марион предполагал, что так и будет, поэтому нисколько не удивился. Он припарковался у самого края, чтобы потом сразу выехать на дорогу, и направился в больницу.

Репортеры толпились возле столика дежурного и расспрашивали усталую женщину в белом халате. Марион немного послушал и понял, что это доктор Риз, главный врач приемного покоя, и что сейчас Уолтеру Смиту делают анализы. Две хорошенькие молодые медсестры с темными толтекскими[8] глазами стояли за стойкой и с интересом наблюдали за происходящим. «Похоже, ошарашены таким количеством репортеров», — подумал Марион.

Марион подошел к кофейному автомату, стоявшему неподалеку от входа, и налил стаканчик черного кофе. Женщина-полицейский наблюдала за репортерами, задающими вопросы. Молодой латиноамериканец сидел напротив нее, покачивая на руках маленького ребенка, мальчик постарше спал на соседнем стуле, положив голову ему на колени. Латиноамериканец выглядел испуганным, и Марион решил, что он здесь из-за жены.

— Такое впечатление, что о вас забыли?

Молодой мужчина посмотрел на Мариона непонимающе. Марион улыбнулся, решив, что его собеседник не говорит по-английски.

— Сочувствую, — добавил он.

Отвернувшись от латиноамериканца, Марион подошел к входу в приемный покой. Из коридора посетитель сразу попадал в небольшое помещение, где стояло несколько кроватей, отделенных друг от друга синими шторами, дальше шел еще один коридор с вращающимися дверями в конце. Марион подождал, когда появится санитар, и смущенно ему улыбнулся.

— Прошу меня простить. Доктор Риз сказала, что здесь мне помогут.

Санитар посмотрел на Риз, которая продолжала беседовать с репортерами.

— Я сосед Уолтера Смита. Мне сказали, что я должен забрать его одежду и личные вещи.

— Это тот человек, что был заложником?

— О да. Ужасно, не правда ли?

— Да, друг, глупо получилось, а?

— Никогда не знаешь, что тебя ждет. Мы очень встревожены. Его дети до сих пор в доме.

— Что тут поделаешь.

— Я должен отвезти его вещи домой.

— Ладно, я узнаю, что можно сделать.

— Как у него дела?

— Врачи заканчивают осмотр и анализы. Скоро появится какая-то ясность.

Марион посмотрел вслед санитару, который скрылся за одной из дверей дальше по коридору, а затем прошел немного вперед, чтобы сестры у столика его не видели. Вскоре санитар вернулся с зеленым бумажным пакетом.

— Вот его вещи. Одежду пришлось разрезать, но тут уж ничего не поделаешь.

Марион взял пакет. Он почувствовал, что на дне лежат туфли.

— Я должен расписаться?

— Нет, все в порядке. У нас здесь без формальностей. Мне доводилось работать в других больницах — там приходилось расписываться буквально за все. Здесь не так. Маленькие города имеют свои преимущества.

— Большое вам спасибо. А можно выйти отсюда другим путем? Мне не хочется проходить мимо репортеров. Они уже и так задали мне кучу вопросов.

Санитар показал в сторону вращающихся дверей в конце коридора.

— Вон туда, а потом налево. Там вы увидите надпись «выход» и выйдете через главный подъезд.

— Еще раз благодарю.

Марион поставил пакет на пол, чтобы просмотреть вещи Смита. В пакете оказались джинсы, ремень, черный кожаный бумажник, белые трусы, спортивная рубашка с коротким рукавом, черные кроссовки «Рибок» и часы «Сейко». Вся одежда была разрезана вдоль. Марион проверил карманы джинсов, но нашел там только белый носовой платок. Компьютерных дисков не было. Мистер Хауэлл будет разочарован.

Марион засунул пакет с одеждой под мышку и зашагал по коридору мимо пустых кроватей. «Интересно, где жена латиноамериканца», — подумал Марион, но тут же о ней забыл, как только увидел Смита, лежащего в палате, которая находилась в конце коридора. Голова Смита была забинтована, в нос ему ввели трубочку для подачи кислорода. Две сестры — рыжая и темноволосая — возились с какими-то устройствами, наверное, для снятия электроэнцефалограммы и электрокардиограммы. Из того, что сестры устанавливали мониторы, следовало, что анализы закончены и врачи ждут результатов. Значит, у него еще есть время. Как только врачи примут решение относительно состояния Смита, они либо начнут экстренное лечение, либо переведут его в другую палату. В обычной палате у Мариона не возникнет проблем, но если Смиту предстоит хирургическая операция, то выполнить задачу будет почти невозможно. Он решил не рисковать.

Марион нашел спокойное местечко дальше по коридору у стены, где стояла каталка для перевозки пациентов. Он поставил пакет на каталку, быстро достал из кармана шприц и ампулу с ксикаином и положил их в пакет.

Из-за угла появился высокий молодой человек, который толкал перед собой кресло на колесиках. Он выглядел сонным.

Марион обаятельно улыбнулся.

— Я часто говорю себе, что привыкну к таким поздним часам работы, но мне так и не удается.

Молодой человек улыбнулся в ответ, тронутый проявлением сочувствия.

— И не говорите.

Когда он ушел, Марион занялся манипуляциями внутри пакета так, чтобы никто не понял, что он делает: сломал ампулу и наполнил шприц. Ксикаин был его излюбленным средством. Инъекция здоровому человеку мгновенно вызывала паралич сердца. Марион положил шприц поверх разрезанной одежды Смита, чтобы иметь возможность быстро его вытащить, закрыл пакет и стал ждать.

Через несколько минут темноволосая сестра вышла из палаты Смита. Вскоре за ней последовала и рыженькая.

Марион быстро вошел в палату. Он знал, что у него совсем мало времени, но много и не требовалось. Он поставил пакет на постель. Веки Смита затрепетали, на мгновение открылись, а потом закрылись вновь, словно он пытался проснуться. Марион ударил его по щеке.

— Просыпайся.

Марион ударил его еще раз.

— Уолтер!

Глаза Смита приоткрылись. Марион не знал, видит ли его Смит. Он сильно ударил его в третий раз, оставив на щеке красный след.

— Диски все еще в твоем доме?

Смит что-то пробормотал, но Марион ничего не понял, поэтому схватил его за голову и резко встряхнул.

— Говори со мной, Уолтер. Ты сказал кому-нибудь, кто ты такой?

Глаза Смита открылись и сфокусировались на Марионе.

— Уолтер?

Глаза потускнели и снова закрылись.

— Ладно, Уолтер. Ты сам все решил.

«Время пришло», — подумал Марион. Он практически не сомневался, что может доложить о том, что диски остались в доме и что Смит не приходил в себя после того, как его вывезли. Люди в Палм-Спрингсе будут довольны. И рады, если Смит умрет.

— Тебе не будет больно, Уолтер. Я обещаю. — Марион улыбнулся, но сдержал смешок. — Ну, честно говоря, это не совсем так. Во время сердечного приступа испытываешь ужасную боль.

Он открыл пакет и потянулся к шприцу.

— Что вы делаете?

На пороге палаты стояла рыжая медсестра. Она с подозрением посмотрела на Мариона и быстро подошла к кровати.

— Вы не должны здесь находиться.

Марион улыбнулся ей. Она была маленькой женщиной с хрупкой шеей. Его руки все еще находились внутри бумажного пакета. Он сделал так, чтобы шприц провалился на самое дно, продолжая смотреть на сестру и улыбаться. У Мариона была чудесная улыбка. «Такая нежная», — всегда говорила его мать.

— Я знаю. Я пришел за его вещами, но мне хотелось оставить ему что-нибудь из дома, ну, что-то вроде талисмана на удачу, а здесь никого не оказалось, и мне было не у кого спросить разрешение.