Игра на чужом поле. 30 лет во главе разведки - Маркус Вольф

Сначала Венер пытался добиться политической реабилитации и признания на Западе как якобы воинствующий антикоммунист, даже и в это время не упуская возможности осторожно сигнализировать восточной стороне, что он вовсе не ренегат и предатель, которым мы его считали. Добившись признания в Федеративной республике как ведущий социал-демократ, Венер был особенно заинтересован в реабилитации бывшими товарищами и в конце концов в личной дружбе с Эрихом Хонеккером. Этот путь подготовили наши ранние контакты, за которыми Ульбрихт и Мильке еще подозрительно наблюдали.

Сигнал о Магдебурге был доказательством противоречивости восточной политики Венера. Публично предрекая крах коммунистической системы, он втайне старался воспрепятствовать дестабилизации в социалистическом лагере. В его контактах с нами просматривается определенная линия с 1956 до 1980 года, когда прозвучал призыв последовательно выступить против польской оппозиции во главе с “Солидарностью”, даже если это и означало бы применение насилия.

Такая раздвоенность в поведении была характерна и для Курта Фивега, который установил контакт с Венером. Фивегу грозили санкции за уклонистские воззрения в сельскохозяйственной политике, и к тому же над ним тяготела внебрачная связь. В марте 1957 года он очертя голову бежал в Федеративную республику, но там не явился к властям, а искал защиты у Герберта Венера. У нас объявили тревогу первой степени. Старый коммунист Фивег был не только значительной политической величиной. Противник мог использовать в пропагандистских целях смену им позиций. Как функционер, посвященный в тайны, он знал о многочисленных связях на Западе, о которых наш аппарат получал от него сведения.

Выступление подготовленного перебежчика, находящее большой отклик в средствах массовой информации, могло тогда стать для обеих сторон оружием в пропагандистской войне. Я получил задание вернуть Фивега в ГДР. Способы возвращения дезертировавших функционеров и сотрудников разведки были тогда не особенно деликатны, но для меня насилие никогда не являлось разумным решением, так как оно приносило больше вреда. Я сделал ставку на “связь с Вотаном” — с не Бог весть каким оптимизмом, но в слабой надежде, что Венер, руководствуясь собственными интересами, сможет помочь нам.

Вместе с женой Фивега, оставшейся в ГДР, я набросал письмо, которое было затем передано Ханшем. По первой реакции Венера я понял, что и он ломал голову над нашей проблемой. Через Ханша он дал нам понять, что с Фивегом обращались неумно и несправедливо. Он уже предостерегал Фивега от общения с представителями британской и американской спецслужб, которые были заинтересованы в беседах с ним. Самым неожиданным образом Венер проявил готовность побудить перебежчика к возвращению, если мы гарантируем ему безнаказанность. После того как тогдашний министр госбезопасности Эрнст Волльвебер дал мне такие заверения, я дал указание сообщить Венеру, что его подопечному нечего опасаться в ГДР. Казалось, Венер поверил этой гарантии, хотя он, разумеется, знал о неумолимости аппарата власти в таких случаях. В гамбургской квартире Венера наши представители обсудили дальнейшую процедуру с его доверенным Петером Блахштайном.

19 октября 1957 г. Фивег добровольно возвратился в ГДР. Несмотря на данное ему обещание и вопреки моему протесту, он был арестован и 1 октября 1959 г. осужден, а на свободу вышел только 17 декабря 1964 г. И все же обман не повлиял на связь с Вотаном.

Тем, кто в 1957 году допрашивал Фивега в министерстве госбезопасности, он рассказал нечто удивительное. Хотя у Венера имеются возражения против государственного строя ГДР, хотя он осуждает отсутствие какого бы то ни было парламентского контроля в республике, он считает ее социалистическим государством. Он, по словам Фивега, по-прежнему придерживается принципов марксизма-ленинизма и рассматривает свержение капитализма в Восточной Германии как положительный импульс для развития всей Германии. Первым условием взаимопонимания между СЕПГ и СДПГ является устранение обоюдного недоверия. Эти показания Фивега, которые следовало понимать как послание Венера, не попали на письменный стол Волльвебера, так как к тому времени было уже подготовлено его устранение.

Поведение Венера в данном случае, вероятнее всего, следует интерпретировать с учетом того, что Фивег был ему необходим как посланник для передачи его предложения о взаимопонимании. Вместе с тем Венер опасался, что, попав в жернова западногерманских и американских спецслужб, Фивег мог выдать все, что знал, в том числе и о его, Венера, контактах с Ханшем. Следовательно, с точки зрения Венера, надежнее было оставить Фивега в ГДР. Кроме того, казалось, что он хотел таким образом доказать нам неосновательность нашего недоверия к себе.

Столь же ошеломляющим было его поведение и в другом случае. Проходя мимо одного влиятельного депутата бундестага, который сотрудничал с нами, Венер пробормотал: “Будь осторожен, над тобой затягивается сеть!” Наши немедленные розыски показали, что источник попал под наблюдение Федерального ведомства по охране конституции. Мы сумели вовремя защитить его.

Но, тем не менее, у меня долго сохранялось недоверие к ренегату в обличье Януса. Я спрашивал себя: какой же Венер был настоящим? Был ли это человек, который лишил влияния левые силы в СДПГ, отринул с принятием Годесбергской программы социалистическое наследие социал-демократов и в своей речи в бундестаге, произнесенной 30 июня 1960 г., толкнул партию на согласие с вооружением и безоговорочной интеграцией в западный военный союз? И сделал он это без согласования с ведущими социал-демократами, например с Вилли Брандтом, о чем мы знали от нашего источника Фредди. Или же Герберт Венер, предлагавший нам свои услуги в качестве надежного партнера, просто колебался между системами?

Мы довольно рано поняли, что Венер превратился в самого могущественного политика в СДПГ и оказывает решающее воздействие на политику Западной Германии по отношению к Востоку. В соответствии с этим прилагались большие усилия, чтобы, независимо от контактов с Венером, держать его под контролем. Уже в начале 50-х годов мы завербовали одного из его немногих друзей и политически доверенное лицо журналиста Отто В. (псевдоним Вангер). При нашей поддержке он издавал в Бонне пресс-бюллетень. Вангер работал на нас по политическим мотивам. К тому же его сердце принадлежало молодой журналистке из ГДР, близкой к моей службе. Я не знаю, чувствовал ли Венер, что его друг работал на разведку ГДР.

В своих отчетах Вангер также представлял Венера человеком с двумя лицами — воинствующего антикоммуниста на публике и вдумчивого человека в доверительной беседе, исходившего из общих интересов двух германских государств, обеспокоенного сохранением мира и стабильности в ГДР.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});