Блистательный обольститель - Кристин Монсон

— Господи, помоги, — шептал Дерек страстно в полной тишине, — не дай Анне-Лиз оказаться здесь. Не дай мне найти ее изрубленной, как эти несчастные…

Через некоторое время он нашел Конрана, изуродованного, как тот поезд, на котором он ехал. Ирландский сержант лежал посреди вагона в куче тел. Как дамба, он перекрыл поток смерти. Дерек остолбенел на мгновенье, потом трясущимися руками начал переворачивать трупы в вагоне, ища Анне-Лиз. Но ее не было. Во втором вагоне он нашел соломенную шляпу, в которой так часто видел ее. Новая розовая лента была втоптана в грязь на полу вагона. Подняв шляпу, он стал искать еще что-нибудь. Реальность становилась невыносимой, все его напрасные надежды угасли: Анне-Лиз наверняка была мертва. Она сейчас лежит где-то среди этих брошенных тел, и нет смысла ее искать. Дерек обхватил голову руками и застонал. Но это была лишь минутная слабость.

Только он может найти ее! Он должен знать, что она умерла. С Анне-Лиз связаны все его надежды.

Одно за другим он вновь осмотрел каждое женское тело в поезде. Это было ужасно, но он решил идти до конца. Солнце взошло, поднялось высоко, светило все жарче, а он все ходил и искал. В палящий полдень он перевернул последнее бездыханное тело: это была индианка, лицо показалось ему странным, как будто собранным из чужих черт. У нее должны быть янтарные глаза, которые, вероятно, тускло светились, как светлячки в летних сумерках, губы, как будто покрытые бархатными лепестками пышных королевских роз. Но это была не его любовь, так безжалостно вырванная из жизни, будто отрезанная стальными ножницами.

Здесь была незнакомка, далекая, как гималайские снега. Слезы текли из его усталых глаз, на душе было тускло и мрачно. С трудом он взял себя в руки, чтобы серьезно все обдумать. Если Анне-Лиз нет среди этих трупов, то где она? Может быть, ее захватили сипаи? Красивая или нет, она им не нужна, так как их религия запрещает осквернение украденной женщины. Темный покров постепенно спадал с его рассудка. Должен же был остаться в живых хоть кто-то из местных жителей? Возможно, она ушла вместе с ними, хотя … они, как и сипаи, вряд ли захотели взять ее с собой. «Наверное, ее похитил какой-нибудь свирепый джинн», — мрачно усмехнулся он про себя.

Шатаясь как пьяный, Дерек вышел из поезда. Если Анне-Лиз каким-либо образом спаслась, она должна попытаться найти дорогу назад, в Канпур. Одна. В стране, жаждущей английской крови.

Анне-Лиз очнулась в сумерках, ее руки и ноги отяжелели от усталости. Она была не единственной, кто остался на краю дороги на ночь. Небольшие группы собирались вокруг огня среди ровной долины. Новорожденная луна висела низко над горизонтом, серебряные призраки в пыльных мантиях приподнимались над землей. Голубь ворковал в рощице, темневшей в нескольких ярдах от нее. Она натянула сари на голову и поднялась, израненная и измученная долгой ходьбой. У нее не было времени подумать о сандалиях. В Алигаре она продаст драгоценности и купит себе обувь. Она боялась пользоваться английскими фунтами. Желудок урчал от напряжения и голода. Она знала, что люди, собравшиеся у огней, ничего ей не дадут, если она попросит. Бедность — всеобщая беда в Индии, особенно сейчас.

Анне-Лиз направилась к рощице, решив, что какой-нибудь ручеек все-таки должен протекать там. Действительно оказался ручеек, тихо журчащий между деревьями, которые отбрасывали длинные тени на влажную траву и тину. Осторожно она опустилась на колени и зачерпнула воды, чтобы напиться. Вода была прохладной, но неприятной на вкус. С холодным прагматизмом, приобретенным в поезде, она подумала о том, что выше по течению трупов не должно быть.

Анне-Лиз снова погрузила руки в воду и вдруг уловила какой-то шепот в тени, затем еще, теперь уже низкий протяжный звук, поднимающийся из травы. Она быстро вскочила, сердце глухо стучало. Это были гиены, прятавшиеся в лесу, они подкрадывались. Охваченная страхом и ужасом, Анне-Лиз поспешила назад той же тропинкой, что и пришла. Если гиены наберутся храбрости, они нападут. Теперь она пожалела, что не взяла пистолет Конрана; что-то говорило ей, что он скоро понадобится.

Она уснула невдалеке от большой группы беженцев, расположившихся у дороги, тепло от огня едва достигало ее. Время от времени до Анне-Лиз долетали обрывки индийских фраз, не имевших большого смысла, затем затихающие всхлипывания ребенка. Почва была твердой, и рассвет долго не наступал, но она была слишком усталой, чтобы превозмочь сон: сари на ее лице трепетало от ее легкого дыхания.

Вскоре забрезжил рассвет, принесший тишину неподвижного воздуха. Чириканье воробьев послышалось из травы и откуда-то сверху; одинокие северные журавли, похожие на воздушных змеев, вырисовывались на желтой земле. Проснувшись, Анне-Лиз увидела солнце, большое и туманное, сонно поднимающееся вдали, над журавлями. Журавли были хорошим предзнаменованием. Почему Конрану не суждено было знать о медленном и ленивом рождении этого дня? Как ужасно потерять его! Они долгие годы могли быть вместе, могли иметь детей, потом внуков… и тут к ней вернулась та ужасная мысль, что смерть Конрана была справедливой. Она спасла его от несчастия иметь жену, которая слишком мало его любит.

Голодная и отчаявшаяся, она дошла до окраин Алигара только к вечеру следущего дня. Весь этот путь был адским мучением: она пила из покрытых пеной оросительных каналов, ее пищей стал прокисший рис из помойной ямы в сожженной деревне. Окраины города немного успокоились после двух дней мятежа, несколько человек, попавшихся ей на улицах, были либо попрошайками, которым нечего терять, либо ворами, надеявшимися поживиться остатками товаров в разграбленных лавках.

Довольная тем, что на ней рваное сари, которое делало ее похожей на нищенку, она все равно старалась держаться ближе к стенам, прячась в тень. Ночь настала быстро, дым от пепелищ тонкими струйками поднимался вверх, но где-то недалеко от центра города видны были яркие языки пламени. Анне-Лиз пошла туда и вскоре оказалась у рынка. Здесь улицы уже не были пустынны. Кучки людей передвигались в тенях и отсветах пламени, как акулы, вынюхивающие добычу. На главной улице толпы выглядели храбрыми под покровом ночи. Дрожа от страха, всматривалась Анне-Лиз в вывески. Некоторые из них болтались на одном крюке. Пустой желудок Анне-Лиз восставал против запаха раздавленных фруктов, перезревших на дневной жаре, доносившегося с рынка. Даже смрад от прогорклого масла и мочи не мог заглушить ее зверского аппетита.

Хмурясь от безнадежных попыток собраться с мыслями, она пыталась вспомнить улицы, которые однажды показывал ей профессор Сандервиль во время их путешествия. Она сворачивала то на одну улицу, то на другую и в конце концов нашла то, что искала: деревянную вывеску в форме огромного красного рубина на углу улицы ювелиров. Только несколько магазинов с зарешеченными окнами и дверями остались нетронуты грабителями; в остальных витрины были разбиты, всюду валялись коробочки из-под драгоценностей; воры унесли даже резную мебель. Анне-Лиз постучала в запертую дверь одной лавки, потом в другую, но ответа не было. Она боялась менять драгоценности на еду на рынке. Если она покажет драгоценности случайному человеку, ее просто ограбят или убьют.