Блистательный обольститель - Кристин Монсон

Неожиданно за окном вагона послышалась команда на хинди. Сипаи выругались, затем поспешно осмотрели остальные трупы в вагоне. Первый вышел, но второй медлил. Он быстро обыскал пальто какого-то мужчины, набил свои карманы банкнотами, затем торопливо прошел в боковой проход. Его силуэт четко выделялся в дверном проеме, залитом солнечным светом. Затем он спустился с поезда.

Анне-Лиз слышала команды индусов, становившиеся все более злыми: видимо, отставшие солдаты неохотно покидали свою добычу. Она дрожала, несмотря на жару и на то, что что-то тяжелое больно давило ей на ноги. Но она боялась пошевелиться. Казалось, прошла вечность, прежде чем вокруг наступила полная тишина. Тишина внутри вагона была спутницей смерти. Тени становились длиннее, темно-фиолетовые полоски пробивались сквозь зарождающийся оранжевый свет горячего индийского солнца, которое теперь поднялось, как будто ждало благоприятного момента. Вдруг Анне-Лиз услыхала вой хищников, которые, наверное, уже почуяли добычу. Превозмогая боль, Анне-Лиз приподнялась с пола и спихнула с себя тяжелое тело, которое так придавило ее. Тело перевернулось, и она с ужасом увидела, что это Конран. В его открытых глазах застыли изумление и укор. «Это ты привела меня сюда, — казалось, хотел сказать он. — Мы были прокляты с самого начала».

— О, Конран, — лишь прошептала она, и слезы потекли по ее щекам. — Мне так жаль!

Анне-Лиз подняла его большую голову и закрыла ему глаза. Так он выглядел спокойным, почти спящим. Она уже ничем ему не поможет и никогда не узнает, о чем он думал в свои последние мгновения, может, о том, что Господь дал ему умереть, чтобы спасти от чего-то худшего. Она хотела, очень хотела сделать его счастливым, но его ужасная смерть перечеркнула все. Слезы скорби капали на его лицо и стекали, как жидкое серебро. Ее долгие причитания над ним были такими же, какими они могли быть, если бы его оплакивала ирландская женщина на его далекой родине. «Как далеко ты от дома, мой мальчик, — горевала она, — с женой, которая полюбила тебя слишком поздно!» Она тихо накрыла полой пальто его лицо, потом заставила себя осмотреть его карманы. Там ничего не было. Главное — не было денег, чтобы вернуться в Канпур. Без денег, почти не зная языка, кроме простейших слов на хинди, Анне-Лиз оказалась в ловушке. Ее шансы проделать путь через местность, полную повстанцев, были равны нулю. Она почувствовала себя такой же мертвой, как Конран.

И все же, встав на колени, она выглянула в окно. Трупы людей лежали и на раскаленной, залитой солнцем равнине. С трудом подавив страх и отвращение, Анне-Лиз пробралась через тела убитых в вагон, куда, как она думала, не дошли мародеры-сипаи. Она нашла золотое кольцо с печаткой и бумажник с деньгами, а также ридикюль с маленьким, украшенным бриллиантами кошельком. И только увидев рядом мертвую англичанку, поняла, какую ошибку она совершает: по этим вещам первый же встречный определит, что она англичанка, и ей вряд ли тогда удастся спастись.

Анне-Лиз быстро подобрала свои юбки и отправилась обратно. Кругом раздавались стоны, так как сипаи добили не всех. Она поискала воды, но это оказался вагон первого класса и никто из пассажиров, конечно, не позаботился запастись ею. Тогда Анне-Лиз поспешила в третий класс и обнаружила там полную флягу воды. Послышались стоны и крики о помощи, она предложила воды. Она опорожнила мешок и отправилась назад, чтобы раздобыть еще. Какой-то мужчина, индиец, раскачивался, держась за окровавленную голову. У его ног лежал мертвый ребенок, а рядом — женщина с простреленной головой, прикрывая собой маленькое тельце. Жалость наполнила сердце Анне-Лиз.

— Можно я помогу вам? — спросила она мужчину, протягивая флягу.

Он кинул на нее полубессознательный взгляд.

— Дикая сука, — прошипел он злобно. — Моя семья убита из-за таких, как ты. Стой там, не подходи!

Обезумев, она бросилась от него.

Так много смерти вокруг, так много горя… и будет еще больше, если восстание разрастется. И кто во всем этом виноват? Национальные предрассудки, возмущение англичанами? Только Богу известно, кто виноват во всем этом и чем все закончится. Ясно лишь, что эта кровавая бойня унесет много жизней, но справедливость вряд ли восторжествует. В Индии, где смешалось столько рас и религий, где англичане не признают за индусами никаких прав, все равно кому-то будет плохо. Одинокая и беззащитная англичанка, она не имела шансов на спасение.

Свалившаяся через боковой выход, украшенная драгоценностями индианка застонала, когда Анне-Лиз переступила через нее. Анне-Лиз тут же остановилась, чтобы помочь ей. Кастовая метка у нее на лбу показалась Анне-Лиз маленькой черной отметиной смерти, как будто пуля пробила ей голову. Анне-Лиз взяла индианку под мышки, чтобы помочь ей подняться.

— Нет, — с трудом выговорила женщина на хинди, затем добавила на ломаном английском: — Я ранена… моя грудь. — Анне-Лиз быстро спустила ее на пол. — Не оставляйте меня, — прошептала женщина. — Кали, богиня смерти, пришла… на это место. Я не… чтобы она нашла… меня.

Анне-Лиз тихонько опустила умирающую индианку, ее голова упала на пол, дыхание стало хриплым, а через минуту исчезло совсем. Она умерла. Бормоча «простите меня», Анне-Лиз осторожно сняла с женщины ее драгоценности, затем вернулась в самый бедный индийский вагон и сняла с другой женщины ее изношенное красное сари. Бросив свою собственную одежду, Анне-Лиз надела сари и спрятала на груди мешочек с драгоценностями. Теперь она могла идти.

Но она должна проститься с Конраном, решила Анне-Лиз и пошла искать его. И опять она увидела безумного индийца, потерявшего семью. Его лицо было теперь залито слезами, он даже не взглянул на нее, и Анне-Лиз поспешила пройти мимо. Неожиданно его голова поднялась, глаза сузились: он узнал ее под сари. Злоба и ненависть исказили его лицо, он плюнул.

— Поганая свинья!

Она шарахнулась в испуге, что он нападет на нее, затем торопливо прошла через вагон. Дойдя до Конрана, она стала искать его пистолет. Оружие, должно быть, выпало из его рук, когда поезд сошел с рельсов. Она перевернула тело Конрана, ища оружие, и наконец обнаружила пистолет в нескольких шагах: он застрял между ножкой сиденья и стенкой вагона.

Но как только она двинулась за ним, чья-то рука схватила ее сзади. Красное хлопковое сари разорвалось, а она в панике бросилась к пистолету. Индус настиг Анне-Лиз и обрывком ткани от сари попытался связать ее. Однако не удержался и упал вместе с ней. Хватаясь за железные ножки сидений, Анне-Лиз поползла по полу вагона. Сари разорвалось. Тяжело дыша, Анне-Лиз ударила индуса, когда он почти настиг ее. Он пытался схватить ее за горло, в то время как ее пальцы тянулись к слабо мерцавшему пистолету. Издав приглушенный крик ужаса в ту секунду, когда его руки готовы были сомкнуться на ее шее, она сильно ударила индуса по лицу. Из его носа брызнула кровь, пятна расползались по ее красному сари. В глазах у Анне-Лиз потемнело, из груди вырвалось хрипение, как у зверя. Собрав последние силы, со всей безжалостностью отчаяния она вонзила ногти в его глаза. С визгом он выпустил ее. Ее пальцы сомкнулись наконец на оружии: изогнувшись, она выстрелила ему прямо в лицо. Оглушенный, он упал на нее. Анне-Лиз с силой дважды ударила его по голове, и только тогда его тело обмякло. Свободно вздохнув, она оттолкнула тело индуса и встала.