Десять поцелуев, чтобы влюбиться (СИ) - Любимая Мила

И знаете что?

Ян, оказывается, не худшее событие в моей жизни. По крайней мере, когда в квартиру заявлялся младший братец вместо докторессы, я испытывал некоторое облегчение. Ещё одно удивительное явление. Чтобы был рад видеть этого засранца рядом? Да идите вы!

Проболел практически весь месяц. Дело плавно двигалось к Новому году.

Только никакого радостного настроения не наблюдалось и с натяжкой. Три курса подряд я устраивал на своей хате вечеринку в честь завершения зимней сессии, а самая волшебная ночь в году превращалась в несколько суток безудержного веселья. Мне бы только повод дать, чтобы организовать взрывное пати.

Завтра уже возвращаться в универ, знакомые и друзья заваливают бесконечными звонками и сообщениями, интересуясь насчёт наших планов. А мне от всего этого как-то дико. Ничего не хочу. Ни с кем. Всё осточертело.

Хотя, кого я обманываю? Кое-кого всё-таки хочу видеть. Как ни горько признавать печальный парадокс.

Жутко.

От одной мысли, что я не в состоянии ничего исправить. Она нужна мне, как воздух. Давайте будем честны — этот проклятый спор изначально ничего не значил. Я бы не сорвался с крючка под названием «любовь». Может быть, осознавал дольше, но рано или поздно пришёл бы к тому же самому выводу — без Маши я никто, а с ней всё.

Адски не хватает моей девочки.

— Так, ребёнок, — мама недовольно покачала головой, усаживаясь рядом на диван. — Ты мне не нравишься. Снова лихорадит?

Лихорадит.

И у неё есть название — синдром Маши Савельевой. Как и у любой формы тяжелой болезни — у неё есть свои симптомы. Неизлечимые. Хоть всего микстурой залейте, но это будет лишь временное средство, чтобы снизить боль, жар и ломку.

Маша не из тех, кого забывают, она из тех, кем живут. Сорок восемь часов в сутки.

— Я девочку обидел, мам. Теперь она меня ненавидит.

— Сильно обидел? — прищурилась матушка. — А извиняться не пробовал, дорогой?

— Пробовал.

— Стало быть, обычные твои трюки не работают. Маша?

— Маша, — выдыхаю как-то фантомно. — Мы с друзьями пари заключили.

Родительница отвесила мне подзатыльник.

Мда, кажется, заслужил.

— Дим, ну ты что там, игрушки в песочнице делишь? Тем более, Маша хорошая девочка.

Хорошая.

Знала бы мама, сколько их было в моей жизни, точно бы за более радикальные меры принялась.

Маша далеко не первая. Но кто мог предсказать, что она станет последней среди десятков трофеев? И той единственной девушкой, захватившей штурмом моё сердце.

— Ты разочарована. Не привыкать.

— Как я могу в тебе разочароваться? Ты же мой сын.

Крепко обнимает меня, хлопая по спине. Не сторонник телячьих нежностей, но мне не хватало маминых объятий.

В последние годы это у нас не частая практика. Едва мне стукнуло восемнадцать, я сразу съехал от родителей на свою квартиру. Встречались с семьей только по большим праздникам. Моментами я и их избегал, не желая пересекаться с Яном. С папаней виделся слегка чаще, поскольку он примерно раз в месяц читал персональные лекции касательно моей разгульной жизни и прогулов в универе.

Вы не подумайте, я не какой-нибудь мамочкин и папочкин сыночек. В универ поступил сам. Прогулы покрывали мои успехи в спорте и футболе. Наша команда четвертый год подряд остается чемпионами. Экзамены и зачёты всегда тоже сдавал на «отлично». А приходи я на занятия более упорядоченно, то вообще бы мне цены не было.

— Любишь Машу? — сталкерит меня матушка.

Киваю в ответ. А что отрицать? Люблю. Погряз в ней прочно, не вытащить.

— Значит, не всё потеряно. Возьми себя в руки. Докажи, что ты именно тот, кто ей нужен.

— Да я уже пытался, мам. Извинялся, цветами засыпал, песни под окнами пел.

— Ты снова играешь? — усмехнулась родительница. — Маша нравится мне ещё больше.

Ни то чтобы играю, но да. Так и есть.

— Пока вспоминаю, что это такое.

— Ты меня радуешь. Соберись, Дим. Если Маша тебя любит, то всё получится.

— Мам… — выдерживаю паузу, не понимая, как деликатно это спросить. — Но ты ведь папу не простила, да?

На несколько секунд в её глазах проскользнула глубокая тень грусти, я даже пожалел, что вообще затронул эту тему.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Забей, не отвечай.

— Почему, — мама прикусила нижнюю губу. — Вполне логичный вопрос, милый. Дело в том, что у нас с твоим отцом всё было непросто. Я молодая перспективная актриса, младшая дочка богатых предпринимателей, он единственный и любимый сын влиятельного бизнесмена. Договорной брак.

— Чего? — недоверчиво протянул.

Шок-контент. Я всегда думал, что они любят друг друга. Как иначе, если несмотря на всё они остались вместе? Пережили тяжелые времена, сохранили семью. Маму вообще святой считал, раз она отца после всего дерьма простила, да ещё и ребёнка со стороны приняла, как своего.

— Ну вот так, Дим. Это бизнес. Я всегда знала, что не выйду замуж по любви. Как и Серёжа. У каждого своя жизнь, счастливая семья лишь на публике.

Вот дела!

— А потом что? — заинтересованно спросил, напоминая собой бабульку перед экраном телевизора, где показывают очередной бразильский сериал.

— Когда у нас появился ты, у меня началась очень серьёзная послеродовая депрессия. Я сидела дома, одна с ребёнком, твой отец постоянно отсутствовал. То на работе, то сам понимаешь. Наверное, именно тогда я и поняла, что люблю Серёжу. А после решила — не буду терпеть его постоянные гулянки и хождения по другим женщинам. Подала на развод. Тебе было два года. Он почему-то встал в позу, отказывался меня отпускать. Затянулось надолго. После у нас появился Ян и… всё как-то утряслось со временем. Не считала себя тогда идеальной женой. Оба дел натворили. Мы решили перевернуть страницу и начать всё заново. С чистого листа. Друг без друга никак. Пришлось найти в себе силы, чтобы переступить через тёмное прошлое — навстречу к светлому настоящему.

— У вас неплохо получилось.

Мама улыбнулась и погладила меня по щеке.

— Родной, цветы и подарки — это, безусловно, прекрасно. Но женщина выберет не того, кто засыплет её с головы до ног роскошью, а того, кто будет ценить и любить. Покажи ей, как ты к ней относишься по-настоящему.

Без пафоса, значит. Мальчики дарят розы, а мужчины берут свою добычу в охапку и не отпускают. Как бы она там не барахталась.

Всё это имело бы смысл, если бы она хоть что-то чувствовала ко мне.

Но самое паршивое — я не знаю, что в душе у Маши, кто в сердце этой ледяной малышки. Может быть, она и правда люто ненавидит меня?

***

В универе мандражирую. Хочу Мою Машу. Боюсь увидеть в её глазах холод. Но на это толком не остаётся времени. Почти всю неделю до Нового года загружен под завязку. Закрываю хвосты, ношусь по преподавателям. Пишу рефераты и курсовые, раздаю прочие долги, сдаю зачёты и экзамены. В этой ситуации бесконечно рад только мой батя. Решил, что я за голову взялся.

А вдруг взялся? Не знаю. Маше я такой не нужен — осознал и принял. Как она однажды сказала?

«Ты, Сотня — один сплошной гипсокартон».

Что-то типо того.

Не желаю больше оставаться пластмассовым щитом. Хочу быть её каменной стеной. Нужно это Моей Маше или нет.

Увольняюсь с работы.

Слишком просто мне досталось место в компании отца Маши. Привели и посадили, как послушного болванчика. Я не представлял, чем должен заниматься, но добиваться своих целей стоит как-то иначе.

Никитос вообще пошёл на дно, надо срочно взбодрить парня и направить на путь истинный, пока этот влюблённый болван окончательно не самоуничтожился. Решил воспользоваться минутами затишья, пока сидим в спортзале перед тренировкой.

— Ник, да забудь ты уже эту девку! Ну, или верни её назад.

Спецом привлёк внимание Тарасова «девкой», строя из себя всё того же прожжённого мажора, без всяких моральных принципов.

Друг весь скривился, нахмурился. Почти готов парень. Может быть, даже втащит мне пару раз для профилактики. Впрочем, проблем у Ника и без Миры хватало явно.