Сундук с тремя неизвестными - Валентина Андреева

Денежный вопрос мигом привел Ольгу Николаевну в чувство.

– Да о каком возмещении может идти речь?! – возмутилась она. – Одну минуточку… Вера, принеси мне подборку документов, связанных с оплатой похорон нашего Игоря Леонидовича. – И, повернувшись к Наталье, сказала: – Сейчас я сниму для вас копии документов и квитанций, подтверждающих оплату. Подлинность и своевременность оплаты может подтвердить фирма ритуальных услуг «Тихая пристань». Правда, я не посоветовала бы никому с ней связываться. Жаль, в нашем распоряжении имелось мало времени, некогда было заниматься сравнительным анализом. Цены в фирме запредельные. А что касается участка земли… Не знаю, вправе ли я рассказывать. Впрочем, раз дело касается денежных претензий к Варваре Семеновне… Много лет назад моей предшественницей была Лидочка Корнеева. Вернее, она совмещала должности и главного бухгалтера, и рядового, и кассира, а иногда и курьера. – Наташка многозначительно посмотрела на меня и выдержала паузу. Моя реакция ей определенно понравилась.

– Боже мой! Наташка! Памятник на могиле, соседствующей с могилой Игоря Арефьева! Корнеева Лидия Сергеевна!

– У тебя хорошая память, а выдержка – лучше моей. Лично я, услышав эту новость, чуть с кресла не навернулась – так ретиво потянулась за очередным стаканчиком воды.

О дальнейшем я уже догадалась, но, чтобы не расстраивать подругу, делала безумные глаза и вполне естественно корчила немыслимые рожи, означающие крайнюю степень моего изумления.

Лидочка была не единственной любовью Игоря. Серьезность в отношениях с женщинами ему вообще претила. Но из своих многочисленных походов «налево» возвращался он всегда только к ней. Поразительно, но она научилась спокойно ждать этих возвращений. А потом, когда он, казалось, остепенился, их отношения вдруг разладились. По вине Игоря. Впрочем, разве можно ставить ему в вину то, что он узнал о приговоре врачей: злокачественная опухоль, поразившая правое легкое. Игорь лег на операцию, так ничего никому и не сказав. Кроме друга, являвшегося соучредителем и его заместителем по работе. Но тот на эту тему не распространялся – был связан обетом молчания.

Операция прошла успешно, численно увеличившийся к тому времени коллектив считал, что директор в длительном отпуске. Сам Арефьев был настроен не очень оптимистично. Благополучный исход операции, последующие сеансы изматывающей химиотерапии не давали твердых гарантий полного избавления от болезни. Просто заполучил временную отсрочку. Но он и представить себе не мог, что выпишется как раз к моменту смерти Лидочки. Здоровье у нее, к тому же подорванное усиленным за последние полгода злоупотреблением алкоголя, оказалось гораздо слабее, чем у Арефьева. Острая сердечная недостаточность оказалась коварнее раковой опухоли.

Хоронили Лидочку на новом участке кладбища, где была сплошная глина. Именно тогда Арефьев за большие деньги приобрел себе соседний участок земли. Долго жить после операции он не надеялся. Для придания сделке видимости законности, в пустующую могилу была захоронена урна с прахом неизвестного бомжа, посмертно ставшего родственником Арефьева Игоря Леонидовича. Он получил свидетельство о праве на последний в жизни земельный участок. Теперь эту бордовую книжку передадут Варваре Семеновне. Чуть позднее. Когда она немного свыкнется со своим горем.

– Ей все равно бы пришлось горевать, – вздохнула Наташка. – Главбухша сказала, что два месяца назад у Арефьева начался рецидив – пошли метастазы, он стал активно терять вес. Ему постоянно кололи какие-то безумно дорогие препараты, счета на их приобретение оплачивала фирма. А его мать до сих пор уверена, что длительный срок лечения после пустяковой операции связан с заболеванием туберкулезом. Он ей так сказал. В наше свободное для бомжей и бродяжничества время эта «мумия» без конца возвращается. Запросто можно подцепить где угодно, причем иногда она выступает под маской сильной простуды.

Мне захотелось встать в выглянуть в окно – убедиться, что в окружающем нас мире ничего не изменилось. Но передумала. Поерзала на табуретке и успокоилась.

– Вот теперь понимаю, почему Игорь так бездумно подходил к вопросу женитьбы. Не слабо! Сменить трех жен, одна одной стервознее. Торопился жить. С другой стороны, после Лидочки не мог никого любить по-настоящему, а эти стервятницы в процессе охмурения денежного жениха, как пить дать, проявляли недюжинную изобретательность. По глупости он позволял себя обожать, считая (опять-таки по глупости), что осчастливил избранницу.

– Ир, давай помянем несчастного еще раз. И – все! Ночью мне за руль. А Игорек не козел. О покойниках нельзя говорить плохо. Он был просто взрослым мужчиной с душой наивного чукотского юноши.

Я с готовностью протянула свою чашку, и Наташка плеснула в нее коньяка.

– После твоей сегодняшней поездки на фирму у меня создалось впечатление, что похоронила брата.

– По разуму?

Я чуть не поперхнулась от возмущения, чем очень удивила Наташку.

– Нечего обижаться. Ничего плохого в виду не имела. Просто ты такая же взрослая особь, только женского пола с душой наивной чукотской девушки. А я ваша старшая, умудренная жизненным опытом сестра. Милосердия. С дипломом.

Мы еще долго обсуждали причину, по которой Игоря в прошлую пятницу понесло к Светке. И спорили столь громко, что дождались звонка в квартиру.

– Наташенька? – мирно пророкотала за дверью Анастас Иванович. – Как хорошо, что Ирочка у тебя. А я к ней названиваю!

– О, блин? – вытаращилась на меня Наташка. – Ты, оказывается, у меня? Надо же, как не вовремя. – И, пробурчав пару нелицеприятных слов то ли в мой адрес, то ли в адрес Анастас Ивановича, поплелась открывать.

– Ой, как удачно вы зашли! – напевно прозвучало из коридора. – А мы безвременную кончину париков обмываем. Ирина Санна, оказывается, имела глупость вернуть их Борису, а он пустил парики на обивку двери. На даче, вместо поролона. Остались только два карнавальных варианта – черный и рыжий, но они вам не пойдут.

– Ну почему же? – прогудела соседка. – Очень даже пойдут. Вы, Наташенька, подстрижете их прямо на моей голове, так, чтобы прическа мне шла. Это будет пробный вариант. На цвет закроем глаза.

Наташка растерялась. Даже через кухонную дверь я чувствовала, как подруге не хочется брать в руки расческу и ножницы, зато Анастас Ивановичу хочется влезть в Наташкину квартиру и в ней закрепиться. Наверное, в моей психической деятельности очень сильно доминирует правое полушарие. Как у всех ясновидящих.

Кончилось тем, что Анастас Иванович капитально «набралась». Причем без нашего участия. Все из той же коньячной емкости. Просто не бутылка, а бездонная бочка. Опьянев, соседка размякла и решила побрить голову. Не себе – Степану Ивановичу, убеждая нас, что это придаст ему солидность. А то смотрится рядом с женой мальчиком. Даже неудобно. Еле отговорили. Носом учуяв надвигающийся момент «отплытия» Анастас Ивановича, предусмотрительная Денька заранее удрала в комнату. Добровольно! Обычно ее из нашей с Наташкой компании не выпихнешь. Домой соседка уходила вполне довольная своей прической – черным париком с длинными прядями, напяленным на голову задом наперед, выделывая ногами, руками и шеей занимательные выкрутасы, заимствованные из народного узбекского танца. Уже будучи в коридоре, сгребла нас с Наташкой в кучку и, поблескивая таинственно сверкающими прищуренными очами, шепотом наказала ни в коем случае не говорить о посиделках Степану Ивановичу. Возвращение соседки к родным пенатам было ознаменовано грохотом.

– Говорила же ей – переверни парик. Неужели мужа раздавила? За то, что усомнился в ее трезвости. – Наташка сокрушенно вздохнула.

– Не похоже. Скорее всего, сделала небольшую перестановку в прихожей – заменила собой шкаф.

Открыв входную дверь, мы прислушались и, удовлетворенно улыбнувшись, разошлись по квартирам. Анастас Иванович мирно ворковала со своим шкафом для одежды, обещая ему новые антресоли. От Степана Ивановича.

Несмотря на солидное количество выпитого кофе, мне удалось заснуть. Причем без сновидений. Но что удивительно, едва открыв глаза, я сразу поняла, что в квартире Светланы Константиновны Серо-Беловой нам с Наташкой придется вести тщательные поиски не только разных документов.

6

Вечный пьяница, сосед по подъезду Колька не подвел. Вечером явился с работы в относительно трезвом состоянии, настроенный на амурно-технический лад. Как только он не называл Наташкину «Таврию»! И погремушечкой, и железякушкой, и умницей, доставшейся бабе-дуре. Подруга, со смирением примерившая на себя звание «бабы-дуры», и не мыслила возражать. До тех пор, пока Колька не поставил диагноз: засорился карбюратор.

– Как будто я в него мусор веником сметаю! – жаловалась мне Наташка, страдая от того, что «Ставрида» до завтрашнего вечера занедужила. – А этот «алкаш – золотые руки» жутко обиделся, когда я выразила сомнение по поводу его заключения. Все гаечные ключи побросал и с гордо поднятой головой отправился домой. Еле вытащила его из соседнего подъезда.