Сундук с тремя неизвестными - Валентина Андреева

Первоначально полученные в регистратуре травмпункта сведения меня разочаровали. Медицинской карточки Саниной Евгении Георгиевны там тоже не оказалось. Рушилась тщательно продуманная версия, и я с расстройства села на стул, ругая себя за излишнюю самонадеянность. Не была бы уверена в своей правоте, карточка наверняка бы нашлась. Пожилая регистраторша долго не обращала на меня внимания, но наконец не выдержала:

– Женщина, подойдите к окошку!

Я невольно оглянулась по сторонам и решила, что двое мужчин с перебинтованными руками (а не надо было распускать!) в эту категорию не входят. Вскочив со стула, стремительно подлетела к окошку в надежде, что карточка все-таки отыскалась.

– Зайдите и поговорите с врачом. Он сейчас один работает, второй хирурга замещает. Может, он вашу родственницу принял в субботу без регистрации. – Заметив, что из кабинета травматолога вышел очередной посетитель, царственным голосом велела очереднику подождать: – Сейчас женщина на консультацию зайдет, она раньше вас здесь сидит. – И легонько подтолкнула меня к двери кабинета.

За столом сидел массивный армянин. Очередной раз подумала: массивность – профессиональный признак хирургов-травматологов. Я тихо поздоровалась и, сделав пару шагов, почтительно остановилась на порядочном расстоянии от письменного стола, за которым он что-то писал – о чужом, наболевшем. Не отрываясь от своего занятия, пробурчал ответное приветствие и предложил садиться, если я в состоянии.

– В состоянии, – поспешила я уверить и послушно уселась. Через пару минут он закрыл медицинскую карту и выверенным движением отбросил ее в сторону небольшой стопки других.

– Ну? – Врач поднял на меня строгие глаза цвета горького шоколада, и я сразу же ощутила неловкость от того, что недавно удачно вывалилась из трамвая. Стараясь смотреть исключительно на боковой карман его белого халата, быстро поведала ему душещипательную историю про тетушку.

– Санина? В субботу утром? – с легким акцентом переспросил он. – Была одна нога с растяжением мышечных связок. В начале одиннадцатого… Худая такая пожилая женщина. В лицо точно не помню. Документов и страхового полиса у нее при себе не было. Карту заводить не стал. И заметьте – только по ее настоятельной просьбе. Она сказала, что все равно ей сын завтра платного врача по месту жительства пригласит. Только женщину не Евгенией звали. Это я точно помню, у меня жена Евгения. Она Светланой назвалась, отчество не запомнил.

– Константиновной? – радостно подсказала я.

– Да. Кажется, Константиновной.

– Это у нее маразматические отклонения, – поспешила я с разъяснениями. Фактически, так зовут ее… племянницу.

– То есть вас?

– Нет, то есть да, меня.

– Ну так в чем проблема? – Он порылся в столе. – Вот снимок, заберите его, она забыла. Перелома нет, вывиха нет, сильное растяжение, отсюда и боль. Через месяц пройдет. А что вы так радуетесь? За этот месяц она вам все нервы вымотает.

Я моментально погасила улыбку – врачу не понять, какое облегчение вызвала у меня эта месячная отсрочка. С чувством поблагодарив его, поинтересовалась, сколько стоит консультация.

– Нисколько! – Он сделал протестующее движение рукой. – Будете выходить, пригласите следующего.

Выскочив на улицу, я позвонила Наташке. Она откликнулась сразу, но в ответ на мое «привет, это я» понесла такое… Ошарашенная истеричным требованием подруги ни в коем случае не пускать на порог агента фирмы ритуальных услуг под странным названием «Тихая пристань», забыла все, чем собиралась порадовать ее. Не сразу дала твердое согласие на противодействие агенту. Прежде попыталась выяснить, на фига Наташка вообще его приглашала? Бесполезно! В ответ на мои отдельные слоги и междометия неслись рублевые эквиваленты стоимости различного рода похоронных принадлежностей разных фирм. А когда я покорно замолчала, подруга многозначительно спросила:

– Понятно?!

Возразить я не решилась, додумавшись наконец, что она ведет какую-то интересную партию игры. Загробного содержания.

– Ну, тогда через час встречаемся около прижизненного памятника Анастас Ивановичу.

Место встречи означало не что иное, как родной дом. Памятником Анастас Ивановичу мы в тайне от нее самой называли старый шкаф, который она недавно выволокла в коридор. В зимнее время в нем хранилась презентованная сестрой картошка. Расставание на весенне-летний период вызывало у сестер приступ родственной любви. Ее плодовитым результатом по осени являлся бартерный обмен материальными ценностями. Кто чем богат. Через неделю идиллических отношений разражался пустяковый скандал, и сестры уходили в словесную контртеррористическую деятельность по отношению друг к другу на очередные полгода – до весны. Дальнейшее шло по строго заведенному графику…

Домой я возвращалась не торопясь, от безделья отмечая признаки приближающейся осени. Дождь, было прекратившийся, снова охотно продолжил свою монотонную работу. Народ, в основном женская его часть, сразу же прикрылся разноцветными зонтиками. Они существенно мешали при посадке в трамвай, но пассажиры не роптали. Мокнуть никому не хотелось – очередь внутрь к автомату-компостеру двигалась медленно. Успешно забыв свой зонтик дома, я без всяких усилий оказалась под чужим. Только чуть-чуть подмокала справа. Удачно повиснув на поручне, задумалась о месячном сроке, отпущенном Георгиновне на выздоровление хирургом-травматологом. И вдруг ощутила беспокойство: этот срок предусматривает конечное расставание с растяжением или только возможность слегка встать на обе ноги? Идиотка! Следовало уточнить это! Если возможность «слегка встать на обе ноги» будет обретена Георгиновной раньше месячного срока, не исключено, что Раиса Афанасьевна незамедлительно протянет две свои.

Не обращая внимания на проталкивающихся пассажиров, я соединилась с Георгиновной по домашнему номеру и с облегчением услышала ее недовольный голос:

– Квартира Серовых.

– Добрый день, Евгения Георгиевна! Это Ирина. Как вы себя чувствуете?

– Благодарю. Вполне сносно. Думаю, надо уже расхаживаться.

Меня толкали со всех сторон, отпуская замечания о том, что с этими телефонами все окончательно помешались. Не найдут другого места для пустячных разговоров. Можно подумать, окружающим интересно чужое самочувствие. И уж ладно бы кто был при смерти…

– Ни в коем случае! – прокричала я в трубку. – Мы случайно проконсультировались со знакомым врачом, она сказала, что вставать на поврежденную ногу можно не раньше, чем через две-три недели. – «Успеем», – облегченно подумала я, услышав расстроенное ахание Георгиновны.

Окружающие меня мигом простили. Ехал в основном народ пожилой. Начались разговоры о хороших детях, внуках, племянниках, не потерявших совесть и проявляющих искреннюю заботу о стариках, совершенно никому ненужных в наше недоброе время. Начались споры и легкие перепалки. Я не успела дождаться их конца – вышла раньше.

5

Едва я открыла коридорную дверь, как дверь Наташкиной квартиры распахнулась и она, приложив палец к губам, тихонько поманила меня рукой. На цыпочках я прошла к ней, не сомневаясь, что у нее в комнате спит какой-нибудь залетный гость. Даже решила, что она сама проявила слабость и пустила через порог агента фирмы ритуальных услуг «Тихая пристань», с опозданием осознала свою оплошность, и теперь этот приставучий агент в бессознательном состоянии покоится на диване. Наташка просто не знает, как избавиться от тела.

Сомнения развеялись в тот момент, когда подруга, тихо закрыв за мной дверь, громко сказала: «YES!» – и выпустила из комнаты шумовую установку, именуемую Денькой. Собака, радостно повизгивая, тут же по мере сил моего активного сопротивления постаралась меня ободрать когтями, как липку. В коей-то мере псине это удалось. В квартире кроме Наташки, Деньки и, само собой, меня никого не было.

– Анастас Иванович тебя караулит! Ей приспичило прическу сменить. Причем кардинально. Я ей посоветовала воспользоваться компьютерными услугами в парикмахерской, она не может – дорого. Хочет примерить все имеющиеся у нас парики, чтобы подобрать нужную форму стрижки. Стрижка, естественно, бесплатная. По-соседски, за мой счет. Грешно, конечно, но мне было не до нее, вот я и ляпнула, что весь пакет с театральными париками у тебя. Надо оттянуть это дело хотя бы до завтрашнего дня.

– Что ж мне теперь, до завтра у тебя сидеть?

– Раньше выйдешь. Она на рынок собирается. Вернется, скажешь, что передала парики мне. Через Бориса. Он пакет на антресоли закинул, обещая при первой возможности сжечь. Не поверишь, с таким трудом их в воскресенье оттуда выволакивала! И только сегодня утром опять закинула. К слову сказать, Боря действительно собирался воплотить свою угрозу в жизнь. Моя презентация их в качестве средства для борьбы с пылью в труднодоступных местах уже развита в пух и прах. Представляешь, заявил мне, что в нашей квартире только одно труднодоступное место – извилины в коре моего головного мозга. Ему, видите ли, искусственные лохмы напоминают музейные экземпляры скальпов бледнолицых. Как будто в Америке был! А может, и вправду был? Вождем краснокожих. Элементарная реинкарнация. Короче, ты поняла, что сказать. Дальше я сама.