Первый советник короля - Борис Алексеевич Давыдов

готовы совершить ужасную ошибку! Такому человеку, как князь Вишневецкий, нельзя вручать высшую власть ни при каких обстоятельствах. Да, наше положение очень тяжелое, но уж лучше созвать посполитое рушение[42], чем идти на такой ужасный риск!

Канцлер Оссолинский презрительно усмехнулся:

– Посполитое рушение! Ясновельможному пану, я погляжу, не терпится дать оружие нашим собственным хлопам, которые и без того озлоблены на шляхту и взбаламучены универсалами проклятого Хмельницкого! Или мещанам, среди которых также хватает ненадежных людей! Пан хочет, чтобы они в один прекрасный момент переметнулись к зрадникам? И каковы тогда будут последствия? Или, по мнению пана, это не риск? А может, пан забыл, что творили хлопы в коронных землях, когда сюда добрался проклятый зрадник Богун со своим Винницким полком? Ох, прошу простить мою невольную бестактность, – притворно спохватился Оссолинский, – я от волнения упустил из виду, что пан после Корсуня оказался в татарском плену, вернувшись оттуда лишь недавно…

Бывший великий коронный гетман метнул в канцлера злобный взгляд.

– Но ведь хлопов привели к покорности, – уже не так уверенно произнес он.

– Увы, это лишь кажущаяся покорность! При первой возможности они нанесут своим панам удар в спину!

– Истинно! Хлопы и без того волками смотрят! Им дай волю – всех нас перережут! Никакого посполитого рушения! Не дозволим! – раздались голоса, быстро слившиеся в общий ропот.

Потоцкий схватился за голову и простонал:

– Как хотите, панове… Я умываю руки!

33 Казначей (польск.).

34 Ласточка (укр.).

35 Милости (укр.).

36 В польском языке вежливое обращение к собеседнику предполагает форму третьего лица: не «ты/вы», а «он» («Прошу пана» и т. д.).

37 Палач.

38 Милосердия, пощады (польск.).

39 Вежливое обращение к сыну гетмана.

40 При свидетелях (укр.).

41 Здесь: назначенный королем или Сеймом временный командующий.

42 Военная мобилизация польской и литовской шляхты вместе с ее крестьянами.

Часть четвертая

Глава 31

Пушки били непрерывно, с неумолимой настойчивостью. Гром их выстрелов, хоть и приглушенный расстоянием, заставлял инстинктивно вздрагивать трех людей, стоявших на стене Збаражского замка. Как при сильной грозе, когда человек чувствует себя особенно слабым и беспомощным перед природой: вроде и понимаешь, что от грома вреда нет, а все-таки пугаешься.

– Дьябловы отродья! Чтобы им пусто было! – раздраженно воскликнул, теребя кончик уса, Александр Конецпольский, единственный из прошлогодних региментариев, который снова был избран на эту должность. (Великий хорунжий коронный чуть ли не со слезами просил сенаторов «удостоить доверием, дабы смыть черный позор и сполна рассчитаться со зрадниками», и ему пошли навстречу. Николай Остророг тоже был в Збараже, но уже в более низком звании. Ну, а Владислав-Доминик Заславский твердо заявил, что с него достаточно и воинские подвиги не манят. Во всяком случае, пока. И предпочел остаться в своих владениях, собирая войско и заодно следя за тем, как ремонтируют его любимый Старосельский замок, сильно пострадавший во время прошлогодней осады Львова.) – Не жалеют ни пороху, ни ядер! Бьют и бьют, да все в одно и то же место! Такого даже каменная стена не выдержала бы, что уж говорить про землю.

– Мы делали бы то же самое, – сказал пожилой пан с худощавым лицом и крупным горбатым носом. Каштелян белзский Анджей Фирлей, второй региментарий, оторвавшись от подзорной трубы, утер платком взмокший лоб. – Ох, Матка Бозка! Ну и пекло, просто дышать нечем! А ведь до полудня еще далеко…

– Если так будет продолжаться, этот замок вскоре тоже станет пеклом! – скрипнул зубами Станислав Лянцкоронский, третий региментарий. – Конечно, мы не дрогнем и до конца исполним свой долг. Пусть эти укрепления не идут ни в какое сравнение с замком в Каменце…

– Пан так говорит, потому что имеет честь быть каштеляном каменецким? – беззлобно усмехнулся Фирлей. Он мог позволить себе эту вольность: помимо равных званий, они с Лянцкоронским были сверстниками и весьма уважали друг друга. – Как там говорится, «каждый кулик свое болото хвалит»?

– Не только по этой причине. Факт остается фактом: Каменец куда надежнее. Он располагается на возвышенности с отвесными склонами, окружен водою, имеет несколько ярусов обороны и сильное предмостное укрепление. Сам мост узок, насквозь простреливается со стен. Находись мы там, спокойно держались бы хоть целый год, хватило бы пищи и боеприпасов… – Третий региментарий со вздохом пожал плечами. – Но что толку мечтать о несбыточном! Надо использовать то, что имеешь. Пока мы держимся и здесь, и неплохо держимся, панове.

– Однако же наш внешний лагерь захвачен врагом, – мрачно произнес Конецпольский без тени страха, просто констатируя неприятный факт. – Да, валы и рвы задержали подлых зрадников, но совсем остановить не смогли. И, похоже, вскоре такая же судьба постигнет средний лагерь. А там дело дойдет и до ближнего… Наши люди ведут себя геройски, но что они могут противопоставить этой дьябловой канонаде?!

– Надо отдать должное зрадникам, они научились воевать по всем правилам, – кивнул Фирлей и снова приложил трубу к глазу. – Вместо того, чтобы штурмовать валы с неизбежными потерями, они просто разрушают их сосредоточенным пушечным огнем. Конечно, наши храбрецы за ночь стараются залатать бреши… Но, панове, можно ли требовать от них невозможного? Они и так действуют на пределе сил человеческих!

– А еще этот непрерывный беспокоящий огонь с казачьих валов! – воскликнул Лянцкоронский. – Пусть из малых пушек, но на такой близкой дистанции он просто убийственный. Картечь косит наших людей, как черная смерть при эпидемии… Упаси Матка Бозка от такой беды! – региментарий торопливо перекрестился.

Издалека донесся грохот, перекрытый ликующими воплями многих сотен глоток. Заклубилась густая рыжая пыль.

– Обвалился еще один большой участок… – бесстрастным голосом воина, готового дорого продать свою жизнь, если понадобится, сказал Фирлей. – Сейчас они перенесут огонь на соседний, расширяя пролом. И вот такую брешь уже не заделать, как ни старайся.

– Да кто же научил их, проклятых?! – возбужденно потряс кулаками Конецпольский.

– Ну, во-первых, они и сами могли догадаться, ничего сложного в том нет, – отозвался Фирлей, по-прежнему не отрываясь от окуляра трубы. – Во-вторых, мы их тоже чему-то учили. Меня, признаться, больше занимает вопрос: откуда у них столько пороха?! Ведь не жалеют, жгут в немыслимых количествах! И не похоже, чтобы запасы подходили к концу…

– Уж не из Москвы ли? – ахнул Лянцкоронский.

– Очень даже возможно. Я бы не удивился. Царю Алексею выгодно нынешнее положение дел. Открыто помогать зрадникам он опасается, поскольку это прямой повод к войне, а вот почему бы не переправить через рубеж порох?

– Но он же самодержавный властитель! Как он может одобрять бунт против законной власти? – возмутился Конецпольский.

– Царь прежде