Месть географии. Что могут рассказать географические карты о грядущих конфликтах и битве против неизбежного - Роберт Каплан

Соединенным Штатам досталась удобная география, которую характеризует «аккуратное» чередование лесов, прерий, пустыни, гор и побережья океана, с реками Миссисипи и Миссури, текущими с севера на юг и расположенными посередине. В Китае же география не такая удобная. Великие реки — Вэйхэ, Ханьшуй, Хуанхэ и Янцзы — текут с запада на восток, с высоких и засушливых возвышенностей внутренней части Евразии к более влажным сельскохозяйственным землям вблизи Тихого океана.[295] Эти земли, в свою очередь, поделены между относительно сухой частью Северного Китая, где выращивают пшеницу и просо, а сам посевной сезон достаточно короткий (что очень схоже с условиями северной части американского Среднего Запада), и плодородными южными регионами с влажным климатом, где дважды в год собирают урожай риса. В 605–611 гг. н. э. в Китае построили Великий канал, который соединил реки Янцзы и Хуанхэ. Таким образом удалось соединить север страны с его бедными урожаями и благополучный юг, часто имеющий избыток риса. По словам британского историка Джона Кея, для Китая это событие «имело примерно такое же огромное значение, как строительство первых трансконтинентальных железных дорог для США».[296] Великий канал стал ключом к единению страны. Он облегчил северу завоевание юга во времена средневековых династий Тан и Сун, что в свою очередь помогло укрепить географическую основу аграрного Китая. И вновь на этом примере мы видим, как отдельные действия людей — в данном случае строительство канала — оказываются более важными для истории, чем география. А ведь учитывая резкие различия между Северным и Южным Китаем, разделение этих двух частей страны в эпоху раннего Средневековья, длившееся свыше 200 лет, могло приобрести постоянный характер, как это случилось с восточной и западной частями Римской империи.[297]

Но, как пишет профессор Гарвардского университета Джон Фэрбэнк, «различия между Северным и Южным Китаем не так велики в сравнении с различиями между кочевым образом жизни на пастбищах плоскогорий Внутренней Азии и оседлым образом жизни деревень, основанном на интенсивном земледелии Китая». Под Внутренней Азией Фэрбэнк понимает достаточно широкий регион: «Широкая дуга, протянувшаяся от Маньчжурии через Монголию и Туркестан до Тибета». Взгляды китайцев на окружающий их мир и местоположение своей страны, — продолжает он, — основаны на культурных различиях, которые существуют между этим кольцом пустынь, окружающих страну, и возделанными и засеянными землями самого Китая, то есть между пастушеским и земледельческим. Этническая география Китая отражает эту «структуру, состоящую из ядра и периферии». Ядром является земледельческая «центральная равнина» (чжунюань), или «внутренний Китай» (neidi), а периферией — скотоводческие «приграничные земли, рубежи» (бяньцзян), или «внешний Китай» (waidi).[298]

Именно с этой целью в конечном счете и была построена Великая Китайская стена. Она, как пишет политолог Григиел, «служила средством для укрепления “экологического” разделения, которое перетекло в политические различия»[299].[300] В самом деле, для ранних китайцев земледелие и означало саму цивилизацию. Ее называли Центральное, или Срединное, царство, Чжунго, и оно ничем не было обязано соседним народам с пастбищ. Из этого следовала определенная культурная уверенность, схожая с уверенностью христианского мира на Западе.[301] Со времен поздней династии Чжоу, в III в. до н. э., земледельческий Китай стал впитывать в себя элементы варварской и полуварварской культуры.[302] Позже, начиная с династии Хань во II в. до н. э., китайцы, бывало, сталкивались с другими культурами: римской, византийской, персидской и арабской. Сопоставление этих культур способствовало развитию регионального чувства пространства.[303] Тот факт, что сегодня в состав Китая входит как пустыня, так и пахотные земли в континентальном масштабе, не меньше, является результатом долгого и увенчавшегося в итоге успехом исторического процесса, который, в свою очередь, является географическим основанием для китайской мощи.

Процесс расширения начался с «колыбели» китайской цивилизации, области вокруг реки Вэйхэ и низовьев реки Хуанхэ в северной части сельскохозяйственной зоны (южнее Маньчжурии и Внутренней Монголии), которая процветала в период Западной Чжоу 3000 лет назад.[304] Поскольку скотоводческая Внутренняя Азия с ее пастбищами не имела зерноводства, ее немногочисленное население, составляющее примерно 1/16 часть от населения изначальной территории «колыбели», не могло выжить без доступа к ней.[305] Таким образом, Китай рос и расширялся по направлению от реки Вэйхэ и низовьев реки Хуанхэ, хотя недавние археологические раскопки явственно свидетельствуют о развитии цивилизации в это же время и в Юго-Восточном Китае и Северном Вьетнаме.[306] В период Сражающихся царств (403–221 гг. до н. э.), Чжаньго, когда большие царства покоряли малые и количество государств резко уменьшилось со 170 до 7 образований, китайская цивилизация продвинулась дальше на юг в регионы, пригодные для выращивания риса и чая, включая район современного Шанхая. При всем этом политическая власть по-прежнему была сконцентрирована на севере, включая район современного Пекина[307].[308] Победителем в войне Сражающихся Царств вышла династия Цинь, благодаря которой, согласно некоторым этимологическим исследованиям, Китай получил свое название. К I в. до н. э., в период правления династии Хань, сменившей династию Цинь у власти, Китай включал в себя все пригодные для земледелия центральные земли, расположенные от верховьев рек Янцзы и Хуанхэ до побережья Тихого океана и от залива Бохайвань в Желтом море возле Корейского полуострова до Южно-Китайского моря. Ряд дипломатических соглашений и военных кампаний позволил императорам династии Хань установить власть над кочевым народом хунну во Внешней Монголии и восточном Туркестане (Синьцзяне), а также в Южной Маньчжурии и северной части Кореи.

Сложилась определенная модель поведения. Земледельческой цивилизации Китая при ее оседлом образе жизни приходилось постоянно создавать защитное буферное пространство, которое отделяло бы ее от кочевых народов с более засушливых возвышенностей, окружающих ее с трех сторон, от Маньчжурии до Тибета[309].[310] С такой же исторической проблемой столкнулась и Россия, ведь ей тоже нужна была такая буферная зона. Но в то время как Россия распростерлась на 11 часовых поясов, имея относительно низкую плотность населения, Китай с древних времен был гораздо более компактно и густо населен. Поскольку поводов бояться вражеских вторжений у Китая было меньше, он стал более миролюбивым государством. Тем не менее в Поднебесной зарождались династии, отличавшиеся энергичностью и агрессивностью. При династии Тан, периоде наивысшего могущества страны, в VIII в., военное ремесло прогрессировало и развивалось наравне с литературой и искусством. Армии династии Тан воевали по всему пространству между Монголией и Тибетом, установив контроль над территориями всей Центральной Азии до самого Хорасана на северо-востоке Ирана. Наступил золотой век для Шелкового пути. Наряду с этим императоры Тан вели войны с тибетцами на юго-западе с помощью тюрков-уйгур с северо-запада. Основным принципом всегда было не сражение со всеми противниками сразу, а маневрирование между этими народами степей. На самом деле военные были всего лишь одним из инструментов Танского государства. «Конфуцианская доктрина, — пишет британский историк Джон Кей, — сформировавшаяся в эпоху Сражающихся царств и частично являющаяся реакцией на нее, предполагала твердый контроль гражданских в военных вопросах».[311] Среди «предметов гордости старого Китая», по словам Фэрбэнка, был «обоснованный пацифизм», поскольку одной из конфуцианских идей государства являлось «правление при помощи добродетели».[312] Этот пацифизм, как говорят историки, иногда считают причиной того, почему, как только Китай вторгался в районы пастбищ и плоскогорий, кочевники тут же, в свою очередь, отвечали тем же — вторгались на территорию Китая. В 763 г. тибетская армия фактически разграбила столицу Танского Китая Чанъань (Сиань). Но что более важно, династии Цзинь, Ляо и Юань — каждая из которых родом с северных пастбищ — на протяжении всего Средневековья олицетворяли военную агрессию против Поднебесной со стороны Внутренней Азии. Наряду с этим коренные династии Сун и Мин, при всей революционности их военных технологий, не сумели вернуть под свой контроль степные территории. Внутренняя Азия, простирающаяся от Тибета и Восточного Туркестана через всю Монголию до дальневосточной границы с Россией, была отвоевана только при маньчжурской династии Цин, уже в XVII–XVIII вв. (Именно в этот период были сформированы границы многонациональной территории, которую сегодня контролирует китайское государство, равно как и представления о них; Тайвань был присоединен в 1683 г..[313]) Одним словом, Китай приобрел континентальные масштабы благодаря своим постоянным контактам с центральной частью Азии, которая частично входит в маккиндеровский «Хартленд», что и определяет политические реалии современного Китая.