Месть географии. Что могут рассказать географические карты о грядущих конфликтах и битве против неизбежного - Роберт Каплан

Однако география не объясняет все на свете, да и не найти в ней универсального решения всех проблем. Она всего лишь фон, на котором разворачивается битва идеологий. И даже когда география выступает объединяющим началом, как в случае с Америкой или Великобританией, Индией или Израилем, идеалы демократии, свободы или сионизма (с его элементом духовности) тем не менее служат основой для национальной идентичности. А когда у людей нет ничего общего, кроме географии, как, например, в Египте под управлением Хосни Мубарака или в Японии во времена Либерально-демократической партии, тогда страна страдает неизлечимой болезнью: она может быть стабильной благодаря географической специфике, но не более того. Так и Россия, без царя и коммунистической идеологии, должна выработать объединяющее начало вне географии, если хочет привлечь бывшие союзные государства. Наверняка апелляции просто к географии — чем, по сути, является идея Евразийского пространства или СНГ — не приведут, скорее всего, к возрождению империи, подобной Киевской Руси, Московского царства Средних веков, Российской империи Романовых или СССР.

Дмитрий Тренин, директор Московского центра Карнеги, утверждает, что в XXI в. «сила притяжения важнее силы принуждения», а следовательно, «гибкость должна стать основной отличительной чертой российской внешней политики». Другими словами, сильная, реформированная Россия будет представлять больший интерес и как следствие, иметь большее влияние на соседей. Ведь русский язык понимают все, от Прибалтики до Средней Азии, а российская культура «от Пушкина до поп-музыки» все еще востребована. Российское телевидение могло бы в случае интеллектуальной реорганизации стать «Аль-Джазирой для людей, говорящих на русском языке». При таком образе мышления единственным способом, который позволил бы воплотить то, что россияне считают своим историческим долгом, является становление либерально-демократического режима.[277] Эта идея соотносится с высказыванием Солженицына в 1991 г., который утверждал: «Надо теперь жестко выбрать: между Империей, губящей прежде всего нас самих, — и духовным и телесным спасением нашего же народа».[278]

На самом деле в анализе Тренина есть и географическая подоплека. Он утверждает, что следует уделять больше внимания внешнему окружению — Европе и Тихоокеанскому региону, — чем, собственно, евразийскому «Хартленду». Кооперация с Европой продвинет Россию к Западу. Если посмотреть на демографическую карту, то можно увидеть, что, несмотря на то что Россия занимает 11 часовых поясов, бо́льшая часть населения проживает в ее европейской части. Таким образом, экономическая и политическая реформы сделают из России полноценное европейское государство. Что касается Тихоокеанского региона, то «России стоит подумать о Владивостоке как о столице в XXI в.», — пишет Тренин. Владивосток — многонациональный порт, расположенный относительно недалеко от Пекина, Гонконга, Сеула, Шанхая и Токио, в наиболее стремительно экономически развивающемся регионе.[279] Пекин дал 10 млрд долл. займа странам Средней Азии, помог Беларуси преодолеть финансовый кризис, дал 1 млрд долл. в помощь Молдове на другом конце континента и развивает центры влияния на российском Дальнем Востоке. Ответом России могла бы стать привязка к Европе в политическом плане, а в плане экономическом — к странам Восточной Азии. Так Россия решила бы свои проблемы на Кавказе и в Средней Азии — став действительно привлекательной для бывших республик СССР, чье население жаждет тех свобод и стандартов жизни, которыми наслаждаются на западной и восточной окраинах Евразии.

Россия может похвастаться наибольшими в мире запасами природного газа, вторыми в мире запасами угля. Российская Федерация занимает 8-е место в мире по запасам нефти. Большинство природных ископаемых, однако, находятся в Западной Сибири — между Уралом и Среднесибирским плоскогорьем. Необходимо также упомянуть об огромных резервах рек, озер и гор Восточной Сибири во времена, когда нехватка пресной воды актуальна для многих регионов, особенно для Китая. Ввиду географических особенностей у России, как я уже отмечал, нет четко очерченных природных границ, разве только в Арктике и Тихоокеанском регионе. Россияне с пониманием относятся к милитаризации общества и «бесконечному поиску безопасности путем выстраивания империи» — то, что нынешние российские руководители благодаря продаже природных ископаемых, дали народу.[280] В то же время руководство России не отказывалось полностью от европейского вектора. Как раз наоборот, его внимание к Украине является частью глобального плана по восстановлению сферы влияния на ближнее зарубежье, что свидетельствует о желании приблизить Россию к Европе.

Украина упирается в Черное море на юге, а на западе граничит с бывшими восточноевропейскими государствами, в прошлом союзниками СССР. Сам факт независимости Украины в определенной степени отгораживает Россию от Европы. Именно населенная приверженцами грекокатолической и Римско-католической церкви Западная Украина, а не православный восток страны является источником украинского национализма, в то время как восточные области больше склоняются в сторону России. Иначе говоря, религиозный ландшафт Украины делает из нее буферную зону между центральной и восточной частью Европы. Збигнев Бжезинский пишет, что без Украины Россия может оставаться империей, но империей «азиатской», ввязываясь в конфликты на Кавказе и в Средней Азии, но с возвращением Украины под свой протекторат Россия добавляет к собственному населению еще 46 млн ориентированных на Европу граждан, таким образом бросая ей вызов. В таком случае, по мнению Бжезинского, роль осевого государства, определяющего судьбу центральной и восточной части Европы, а если обобщить, то и ЕС в целом, ложится на плечи Польши.

Противостояние между Россией и Европой, а если быть более точным, то между Россией и франко-германским союзом, продолжается, как и во времена Наполеоновских войн. Коммунизм, может, и давно закончился, а вот потребность европейцев в газе — нисколько, и 80 % процентов природного газа из России в Европу идет через Украину.[281] После распада СССР Украина согласилась продлить базирование кораблей Черноморского флота ВМФ России в Севастополе в обмен на более низкие цены на газ. Одновременно с этим Кремль тщательно следит за тем, что происходит в украинской газотранспортной системе. Немаловажным фактором является и то, что значительная часть украинского экспорта идет в Россию. Но не все газотранспортные системы в Евразии работают во благо России. Есть трубопроводы, которые качают углеводороды из Средней Азии в Китай. Нефтепроводы доставляют азербайджанскую нефть из Каспия в Грузию, к Черному морю, а далее в Турцию, к морю Средиземному, то есть в обход территории России. Кроме того, существует план проложить трубопровод от Каспийского моря через южные регионы Кавказа и Турцию на Балканы, в центральную часть Европы, что также позволит обойти Россию. В то же время и Россия планирует проложить свой трубопровод по дну Черного моря до берегов Турции, а другой — таким же образом до побережья Болгарии. Туркменистан, по другую сторону Каспия, транспортирует свой газ через Россию. Так, даже имея разнообразные источники поставки энергоносителей, Восточная Европа и Балканы все равно во многом зависят в этом вопросе от Российской Федерации. Будущее Европы, как и в прошлом, напрямую связано с событиями на Востоке.

Во многих из этих мест — от Чечни на Северном Кавказе до Таджикистана в непосредственной близости от Китая — России приходится сталкиваться с исламом вдоль всей южной границы — региона, который некогда был частью персидского культурного мира. Таким образом, для восстановления влияния России на бывшие республики после распада Советского Союза необходимы дружественные отношения с Ираном, который не претендовал бы на влияние в тех землях и не экспортировал бы исламский радикализм. Соответственно, учитывая географическую специфику, Россия не может оказать широкомасштабную помощь США в антииранской кампании.

Однако, несмотря на все благоприятные факторы, история не повторится в смысле появления на заре XXI в. новой Российской империи. Это объясняется специфическими историко-географическими реалиями развития азиатских стран.

В начале XIX в. Россия начала укреплять свое влияние в центральной части Азии (Средней Азии и Казахстане), где значительно оживилась торговля империи: даже в казахской степи, где царила абсолютная анархия и на протяжении столетий не было другой власти, кроме власти местных кланов.[282] В начале XX в. советская власть создала отдельные республики по всей среднеазиатской степи. Эти государственные объединения не отвечали реальным этническим регионам, и, если кому-то вздумалось бы выйти из состава СССР, осуществить это на практике оказывалось нереально и неизбежно вело бы к войнам на этнической почве. Советская власть опасалась пантюркизма, паниранизма, панисламизма. Частичным выходом было дробление этносов на части. Но такой подход порождал огромное количество аномалий. Так, долина реки Сырдарья начинается в населенной узбеками части Киргизии, далее проходит по Узбекистану, затем — по Таджикистану и вновь по Узбекистану, заканчиваясь в Казахстане. Магистральная дорога, соединяющая столицу Узбекистана Ташкент и узбекскую Ферганскую область, проходит по территории Таджикистана. Чтобы добраться из Душанбе, столицы Таджикистана, до Худжанда и Хорога, населенных этническими таджиками, необходимо проехать через Узбекистан и Киргизию. Город Шымкент неподалеку от границы с Узбекистаном населен преимущественно узбеками, но территориально расположен в Казахстане, а заселенный таджиками Самарканд — в Узбекистане и т. д. Выходит, то, что возникло в Центральной Азии (Средней Азии и Казахстане), было не столько этническим национализмом, сколько «советизмом», который является превосходной техникой контроля и власти. Однако в то время как «советизм» остается актуальным даже после развала Советского Союза, положение этнических русских в регионе ухудшается: они оказываются в изоляции, а в ряде мест со стороны коренного населения существует даже открытая враждебность. В то же время ориентация на Турцию или Иран практически отсутствует. Иран с XVI в. — преимущественно шиитский, в то время как таджики и прочие мусульмане Средней Азии — в основном сунниты. Что касается тюрок, то Турция лишь недавно стала стремиться к тому, чтобы стать центром мусульманского мира.[283]