Танец стихий - Ольга Безмирная

— Теперь понятно, почему я с плеером произвела такой фурор, — пробормотала я. — Ладно, сейчас я попробую извлечь из этой какофонии что-нибудь приличное.

Народ тем временем все собирался: теперь перед нашим помостом скопилось кеприйцев больше, чем где бы-то ни было. Конечно, тут было на что посмотреть: небольшая кучка камов, судорожно жавшихся к самому краю, морний с белкой в огромных ручищах, валл, буравящий его ненавидящим взглядом, пара местных музыкантов, да ярко-красная бестия в полумаске, мечущаяся по сцене.

Немного поупражнявшись в пантомиме с колобками, я дала понять, что та музыка, которую они так старательно извлекают из своих инструментов, совсем отстой. Потом попыталась понять, как работают эти бандуры: на инструментах отсутствовали всякие струны, клавиши, и вообще не было понятно, как колобки умудрялись извлекать из них звуки. Инструменты представляли собой некий каркас из твердых прутьев, прощупывающихся внутри, от них отходили малюсенькие меха, как у волынок, да тоненькие пластинки. Я растерянно крутила надутый шарик из гладкой кожи руках, как вдруг осенило:

— О! Вера, скажи каму, чтобы подошел… да пусть не трясется так — бить пока не буду. И скажет этим бетховенам, чтобы били в эти свои шары, как в барабан…

— Он не понимает, — настороженно ответила Вера, — он не знает, что такое барабан и кого нужно бить. Покажи им сама, что нужно делать.

Раздраженно передернув плечами, я услышала, как кам что-то гаркнул горчичникам и те послушно уставились на меня, ожидая инструкций. Я попробовала ударить по загадочному инструменту, как по табле. Звук, который раздался, почти ничем не отличался от привычного.

Поняв, где ударять, чтобы получить звук более глухой, где — чтобы получить звук позвонче, я медленно показала музыкантам, как выбивать ритм максум. Простейший восточный ритм… с этим они должны справиться? Дум-так-так-дум-так, дум-так-так-дум-так, дум-так-так-дум-так — продолжала я, пытаясь разглядеть в крохотных глазках горчичных колобков хоть тень понимания. Но крохотные пуговки выражали только растерянность. В бешенстве отбросила инструмент:

— Сдаюсь! Более невменяемых я не встречала!

Шарик откатился к ногам валла: тот поднял инструмент и задумчиво покрутил в огромных мохнатых лапах. Осторожно ударил, подражая моим движениям. Потом еще — уже более уверенно. Сел на пол, зажав шар между ног, быстро-быстро заколотил по инструменту…

Слушая незнакомый, но весьма зажигательный ритм, вдруг почувствовала, как внутри просыпается вдохновение.

— Да ты просто кладезь талантов! — воскликнула я в полном восторге. — У тебя от природы великолепное чувство ритма!.. Ой, Марвия же говорила: некоторые валлы владеют природной магией… во всяком случае, одного уникума я вижу перед собой!

Я по-кошачьи потянулась, с удовольствием расправляя каждый суставчик: тело отозвалось приятной негой. Неровный, странный, чужой, но такой живой ритм, выдаваемый валлом наполнял весельем. Отметя мысль, что веселиться, собственно, не с чего, я прыгнула в самую середину сцены. Ритм сложный — как раз в моем ненормальном вкусе! Поддавшись вдохновению, хлопнула в ладоши и, шаловливо покачивая бедрами, прошлась по сцене. Проходя мимо громилы, тряхнула плечами и подмигнула: марний открыл рот и, отвлекшись, чуть ослабил нажим ножа. Вера осторожно отстранилась от громилы, не отрывающего глаз от непривычного зрелища. Музыка становилась все быстрее. Взвизгнув, я подхватила крылья и закружилась на месте…

Вдруг к барабанному ритму неожиданно присоединился высокий мелодичный голос. Я растерянно оглянулась: пела Вера! И как пела… Мелодия, выводимая переливами серебряного голосочка, затрагивала некие струнки в сердце, наполняла восторгом. Танцуя под эту невероятную, словно древнюю волшебную эльфийскую, песню, я испытывала такой экстаз, что уже не замечала ни серых камов, ни гудящей толпы, ни смрадных бараков… И чувствовала странное единение с абсолютно чужими мне валлом и Верой. Музыка смолкла, танец закончен. Тяжело дыша, я подошла к валлу, рядом с которым уже стояла раскрасневшаяся Вера.

— Меня Радом звать, — вдруг сказал валл, видимо, тоже прочувствовавший общее настроение. — И, девочки, я с вами до конца, каким бы он ни был…

— И я, — возвышенно вздохнула девушка, прижав руки к груди. — Это было… нечто! Я и не знала, что так пою. Но Кира танцевала… и у меня просто вырвалось…

— Спасибо, — прошептала я. — Но давайте просто посмотрим, что будет дальше.

Толстый кам торжественно вступил на сцену и что-то продекламировал толпе.

— Сказал, что продаемся только комплектом, — облегченно вздохнула Вера: девушка до последнего не верила, что торговец сдержит свое слово. — Ого! Ну ничего себе, начальная цена! На эти деньги можно построить небольшой городок!

Народ, услышав запредельную цену, начал потихоньку расходиться. Большинству экзотическая троица была не по карману, как бы не хотелось приобрести в личное пользование первый кеприйский ансамбль. Перед помостом стояло лишь десятка с два кеприйцев, но у всех оставшихся глаза горели решимостью выиграть аукцион.

То там, то здесь потенциальные покупатели выкрикивали свои предложения: поток новых цен не утихал. Глаза Веры все больше округлялись, Рад же оставался невозмутим: насколько я поняла, редкому валлу есть дело до денег, они в большинстве своем кочевники. Но есть и исключения — вроде моего старого друга Дика, которого, увы, наверняка давно нет в живых.

Вдруг Вера испуганно вздрогнула, увидев, как поднял руку некто в широком плаще: лицо кеприйца было сплошь замотано тряпками, оставались только две прорези для глаз:

— Это цвак! — в панике прошипела она. — Он хочет купить нас, чтобы убить!

Рад подбоченился и прикрыл собой девушку: кажется, наш бравый вояка имеет некую склонность к белочкам. Незнакомец же поднимал руку все чаще, упорно перебивая цены. Многие кеприйцы поспешно удалялись с торгов: словно проиграть торги было великим позором. Через некоторое время перед помостом остались только четверо: старый дряхлый кам с горящими глазами: вот уж точно — седина в голову, бес в ребро. Хотя серые камы не седели — просто лысели. Второй — тот самый незнакомец, обмотанный тряпками. Третий, — сердце мое предательски дрогнуло, — явно анах: только они ходят в таких тяжелых черных плащах, скрывающих все тело, да низко опускают капюшоны на лицо. Четвертый — давно замеченная мною жертва желтухи с огненно-красными волосами, да абсолютно черными глазами: словно парень сошел с экрана одного из многочисленных фильмов про демонов, которые любят клепать режиссеры моего мира.