Избранное - Ба Цзинь

С того дня врата ее души приоткрылись, в нее проник новый свет, она узнала, что в жизни есть иной путь. Она еще не понимала, как сможет она вступить на этот путь. Знала лишь, что он существует.

С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ

Та случайная встреча сделала Ли Лэна и Ду Дасиня друзьями. Ли Цзиншу же она позволила завязать знакомство с этим внушающим ужас поэтом, который проклинает человеческую жизнь.

Поначалу он произвел на Цзиншу совсем иное впечатление, нежели на ее брата, чему она удивилась. Дело в том, что этот хулитель, этот проповедник ненависти держался как мальчишка, ничего не смыслящий в жизни. Его движения были неуклюжи, поведение отдавало ребячеством — словом, он никак не походил на того Ду Дасиня, которого она себе вообразила. Он представлялся ей суровым, высокомерным, резким. Но сейчас, наблюдая за его по-мальчишески неловкими действиями, она даже испытала к нему сочувствие, какое старшая сестра испытывает к провинившемуся братишке (хотя на деле он был старше ее). Он вовсе не напугал ее, не внушил неприязни — напротив, она пожелала, чтобы он почаще приходил в их дом…

Однажды вечером Ду Дасинь вернулся к себе после собрания своей организации. В ходе прений он долго спорил по какому-то вопросу с одним пожилым товарищем, и теперь у него побаливала голова. Не раздеваясь, он упал без сил на кровать и погрузился в тяжелый сон. Пробудился он лишь на следующее утро часов в десять.

К полудню он собрался пойти поесть, но тут его взгляд упал на лежащую возле порога визитную карточку, явно подсунутую кем-то под дверь. Он поднял карточку и прочел:

Мы с сестрой явились нанести визит старшему брату, но, к нашему большому огорчению, Вас не застали. Не могли бы Вы пожаловать к нам завтра сразу после полудня?

Младший брат Ли Лэн, суббота.

Так, значит, они с Цзиншу приходили еще накануне, но Дасинь сразу завалился спать и не заметил карточки.

Около двух он пришел в дом Ли. В гостиной, помещавшейся на первом этаже, светло-зеленые стены были увешаны репродукциями знаменитых произведений западной живописи, на полу лежал дорогой ковер. Центр помещения занимал большой обеденный стол, украшенный цветочной вазой и окруженный креслами из эбенового дерева, по стенам стояло несколько кушеток. В глубине находился невысокий буфет, на котором располагались изящные фарфоровые безделушки немецкой работы. По левую руку от него высилось большое трюмо, прямо напротив красовался рояль.

Ли Лэн сидел в кресле, остальные расположились на кушетках. Среди присутствующих Ду Дасинь увидел знакомые лица: тут были университетский профессор Юань Жуньшэнь — в красивом европейском костюме, с сигаретой во рту; облаченный в длинный халат редактор журнала «Весенний прибой» Чэнь Бинбо и его супруга Чжэн Яньхуа, с которой они только что поженились; коротышка в порядком потертом костюме, по имени Линь Цююэ, — однокашник хозяина дома. Ли Цзиншу сидела возле рояля.

Все поднялись навстречу вошедшему Дасиню, а он кивнул в ответ и уселся на кушетку поближе к двери.

Ли Лэн заговорил с улыбкой:

— Столько дней тебя нигде не видно, чем ты был так занят? И почему сегодня запоздал?

— Да занимаюсь разной ерундой с утра до вечера… Прошу извинить за то, что вчера вам пришлось наткнуться на запертую дверь. Я вернулся поздно и сразу улегся, вашу же карточку обнаружил лишь сегодня, когда собрался уходить. А мог и не заметить, так что вообще бы не пришел! — Тут на худом лице Дасиня мелькнуло подобие улыбки.

— Нет уж, господин Ду, сегодня мы бы не позволили вам не явиться, — с деланной серьезностью промолвила Ли Цзиншу. — Мы пригласили сегодня нескольких друзей, чтобы отметить двадцатипятилетие брата. Все пришли с утра пораньше, один вы изволили запоздать. Сейчас на вас будет наложен штраф!

Тот принялся оправдываться:

— Откуда же мне было знать, что сегодня день рождения? Да и во вчерашней записке об этом ничего не говорилось!

— Милое дело! Я не раз упоминала об этом в вашем присутствии. А писать про это в записке брат не захотел, и я с ним согласна — ведь вы, скорее всего, совсем бы не пришли. Господин Ду, как ребенок, стесняется большого общества! — закончила она с улыбкой.

— Вот видишь, Дасинь, какой острый язычок у моей сестрицы!

Та расхохоталась, на ее щеках образовались ямочки.

Тут заговорил Чэнь Бинбо, поглаживая коротко подстриженные усики:

— Дасинь, на мой взгляд, твоя последняя поэма уступает «Триумфу Сатаны». Нет ли у тебя еще чего-нибудь для нашего журнала?

— Ты совершенно прав. У меня с некоторых пор неважное настроение, да и дел по горло. На меня все время что-то давит, нет сил взяться за перо. Вот и «Стоны души» — та поэма, о которой ты упоминал, — написана как будто из-под палки, оттого и не получилась… У меня нет сил… Нет сил для творчества… — Голос Ду Дасиня становился все более грустным.

— Да нет, я хотел лишь сказать, что новая поэма уступает предыдущей. Ты же не должен расстраиваться, тебе нужно писать как можно больше!

— Хорошо бы, коли так. Но я на самом деле чувствую, что стихи у меня больше не получаются. Я осознал, что слова сами по себе бессильны, если они не подкреплены должными действиями. В «Стонах души» много пустот, потому что стало пусто у меня внутри…

В разговор вступил Линь Цююэ:

— Господин Ду, вы слишком скромничаете. Я высоко ценю ваши стихи, они так волнуют!

— А я не раз плакала над ними! — подхватила Чжэн Яньхуа.

— Мое мнение не совпадает с вашим. Я считаю, что стихи господина Ду совсем не похожи на их автора, они пугают людей! — заявила Ли Цзиншу. — Они, конечно же, волнуют меня, но мне от них страшновато. Мне кажется, что изображенное в них слишком страшно, преувеличено, так не бывает, не должно быть. Взять его первую поэму, о которой было столько разговоров: там такие проклятия жизни, такие восхваления Сатаны, что в дрожь бросает при чтении, а уж чтоб разделить эти мысли… Господин Ду, я не слишком резка в своих суждениях?

— Мисс Ли говорит сущую правду! — Юань Жуньшэнь даже захлопал в ладоши.

Ду Дасинь еще больше помрачнел; он совсем забыл о своих собеседниках, он почувствовал себя судьей, оглашающим смертный приговор целому классу, целому обществу. Он верил в абсолютную справедливость приговора и потому произносил слова спокойно и холодно:

— Я не хотел никого пугать. Если меня упрекают в том, что я проклинаю жизнь, я отвечаю, что она достойна проклятия. Если меня обвиняют в том, что я прославляю победу Сатаны, я отвечаю, что она действительно заслуживает прославления. Мисс Ли права со своей точки зрения, но у меня другая исходная позиция. Вы считаете мои описания ужасными, но ведь на свете вправду много ужасного. Вы говорите, что так не должно быть, не бывает, но другие-то уверены, что бывает и должно быть…

— Я с вами в корне не согласен! — возмутился Юань Жуньшэнь.

Ду Дасинь усмехнулся:

— Вы еще успеете опровергнуть меня, когда я закончу.

— Позвольте ж ему договорить! — промолвила своим мягким ласковым голосом Ли Цзиншу.

— Я ненавижу зло не меньше, чем мисс Ли или кто-либо еще. Но именно потому, что я ненавижу зло, я не могу забыть о нем, отстраниться от него, я должен изображать его, чтобы все люди видели, что представляет собой этот мир. Сказать по правде, я порою и сам говорю себе: «Довольно, довольно! Сколько можно расписывать зло, тревожить людской покой?» Да только люди не сознают, сколько вокруг зла. Они закрывают глаза, затыкают уши, притворяются, что ничего не видят и не слышат, и сами продолжают творить зло. Я сказал однажды в гневе: «Что ж, если людям все еще мало того зла, которое уже совершено, так пусть лучше Сатана правит этим миром!» По крайней мере он не наденет на себя никаких масок. Я стучался во все врата жизни, но обнаружил, что каждая их створка полита кровью невинных людей. И пока мы не смоем эту кровь, у нас нет права воспевать человеческую жизнь…

Юань Жуньшэнь смотрел на Ду Дасиня в полной растерянности, лица остальных собеседников помрачнели. Было ясно, что они скорее скорбят вместе с Дасинем, чем возмущаются его словами. Взгляд больших глаз Ли Цзиншу словно молния проник в глубь зрачков Дасиня, как будто девушка искала там ответа на мучительный вопрос. Голос ее слегка дрожал:

— По-моему, эти следы крови надо смывать любовью, ненавистью можно лишь добавить новые кровавые пятна.

— Любовь? А где вы ее, барышня, видели? Хватит, довольно нас обманывали подобными рассуждениями. Если бы любовь действительно существовала, разве мир дошел бы до такого состояния? Сколько тысяч лет люди болтают о любви, а кто ее видел? Нет уж, лучше я буду призывать людей ненавидеть друг друга. По крайней мере тогда они не попадут в ловушку, не пострадают, не погибнут зазря. Это общество все еще продолжает существовать лишь потому, что вы словами о любви пробуждаете прекраснодушные мечтания. А я больше не могу терпеть, я слышать не хочу это слово — любовь! — Последние слова он произнес запальчиво, в большом возбуждении, но тут же смолк, посмотрев на Ли Цзиншу. Та сидела с опечаленным видом, ее прозрачные, словно хрусталь, зрачки потемнели. Она глубоко задумалась и ничего не возразила Дасиню. Поняв, что он наговорил лишнего и задел ее, Дасинь заметно смягчился, ему захотелось загладить свой промах.