Чудодеи Лук-у-Морья - Элена Доровских

Но сказать об этом даже односельчанам он боялся из-за того, что я стала Жар-Птицей. Ведь легенды о них были еще живы, и меня скорее всего разобрали бы на перья. Однажды ночью наша деревня загорелась. Это ордынцы во главе с Шама Ханом совершили очередной набег. Они перебили дозорных и подожгли посевы на окраине деревни. Жители не успели ничего предпринять, как в их дома стали врываться захватчики. Они грабили, истязали и убивали всех взрослых, кто попадался им под руку, а детей забирали в полон. К нам в дом пришел Шама Хан. Тогда он ещё не был верховным правителем Ордынского ханства. Он был обычным наёмником. Он убил моих родителей. Мой маленький брат кинулся защищать нашу мать. Тогда Шама Хан убил и его. Я ничего не видела, сидя на чердаке, но я всё слышала. Их крики до сих пор живут в моей памяти. Потом вдруг всё стихло. По лестнице, ведущей наверх, раздались шаги, отворилась дверь и в её проёме сквозь маленькую дырочку в темной ткани, закрывающей клетку, я увидела Шама Хана. Он тоже разглядел небольшой лучик света, пробивающийся из прорехи покрывала. Он подошел к клетке и сдернул ткань. Я зажмурилась от ужаса. А он вскрикнул от удивления и восторга. Затем покрывало вновь опустилось на клетку. И меня куда-то понесли.

Шама Хан, спрятав клетку от своих подельников, привез меня в столицу Ордынского ханства Караван-Сарай и спрятал в тёмной, тесной каморке. Когда-то давным-давно, в одном из набегов, он раздобыл очень старую книгу заклинаний безымянного чёрного колдуна. Из этой книги он узнал некоторые колдовские секреты. Но сам он не был ни колдуном, ни чудодеем, в нем не было магии. Он не мог ничего сделать из того, о чём было написано в этой книге. Но когда он заполучил меня, то произнесённые им заклятия вдруг стали работать. Сидя дома, он начал практиковаться. Сначала в мелочах. Затем, входя в раж, начал применять всё более и более сильные заклинания. Наконец он так уверовал в свои силы, что решил убить прежнего правителя Ордынского ханства — Печен Нега. Шама Хан принес тогдашнему хану бочонок берендейского вина, якобы в качестве подарка к празднику. С помощью моей магии он замаскировал яд, которым он отравил вино. Шама Хан первым выпил бокал вина за здоровье правителя и с ним ничего не случилось. Печен Нег поверил Шама Хану и тоже выпил подаренное вино. С последним глотком хан упал замертво и умер на следующее утро. Страна погрузилась в траур. Все в тревоге ожидали хаоса, ведь Печен Нег не оставил наследников. Претенденты на трон готовились к кровавой битве. Шама Хан посадил меня в маленькую клетку, обмотал чёрной тканью и отправился во дворец. Там, благодаря моей магии и своей колдовской книге, он убил возможных кандидатов на престол, напугал и очаровал простых ордынцев, которые, пораженные его колдовскими возможностями, признали его верховным правителем. Так Шама Хан и стал ханом.

Он построил во дворце свою чёрную комнату и поселил меня туда, чтобы про меня никто никогда ничего не узнал. Но слухи о его необычайных и неожиданно открывшихся способностях всё же просочились, и вскоре о нём узнало всё Светлоземье. Также об этом узнал академик Баюнов.

— Да, я помню, — вмешалась Ада Филипповна, — он рассказывал мне о неких чудодейских странностях. Говорил, что в Светлоземье из ниоткуда появился мощный колдун. Но вот имя его не называл. Василий хотел сначала выяснить о нём побольше, прежде чем что-либо предпринимать. Чтобы колдун не нарушил хрупкого магического равновесия в Светлоземье.

— Но почему Вы не улетели? Почему не уничтожили колдуна? Ведь ваша магия сама сильная и чистая, которая только есть в Светлоземье? — задала Василиса, давно мучавший её вопрос.

— Я не могла, — грустно продолжила Жара Абдурахмановна, — Я не была ни чудодейкой, ни колдуньей. У меня была магия, но пользоваться ей я совершенно не умела. Я даже не могла снова стать человеком. Я просто сидела в клетке и ждала, когда закончится весь этот ужас. Однажды Шама Хан в очередной раз решил поколдовать по своей книге и случайно перепутал слова в заклинании. Он хотел вызвать демона нижнего уровня Асема, а вызвал верховного правителя нижнего мира Озема. Озем страшно рассердился, когда узнал кто его вызвал. Он не какая-то собачонка на службе у третьесортного колдуна. Озем спросил у Шама Хана, как тому хватило силы на такой призыв. И Шама Хан показал ему меня. Озем развеселился и сказал, что такая диковинка пришлась ему по вкусу, что он не убьет Шама Хана, если тот отдаст ему Жар-Птицу, потому что его мир серый и мрачный, и ему не помешает порция светлых, ярких красок. Шама Хан, побледневший от страха и дрожащий за свою шкуру, с радостью согласился. Он протянул клетку Озему, но тот отрицательно покачал головой: «Я не могу забрать её, пока она живая. Сожги птицу в огне, её душа перейдет в мой мир, и я оставлю тебе твою жалкую жизнь. Даю тебе три дня». С этими словами Озем исчез. Весь бледный от ужаса Шама Хан встал перед дилеммой: сжечь меня означало полную потерю им магии; не отдать Озему, значит, скоропостижно расстаться с жизнью. Шама Хан садист и маньяк, но не дурак — он выбрал жизнь.

На следующее утро во внутреннем дворе ханского дворца вокруг наскоро сколоченного деревянного пьедестала разложили большой костер. Шама Хан прогнал всех слуг и лично вынес клетку из чёрной комнаты. Водрузив её на постамент, он разжег огонь. Языки пламени заплясали вокруг клетки, я начала кричать. Но что значат птичьи крики для властолюбивого безумца. Через минуту я начала задыхаться. И в этот момент перед костром возник академик Баюнов. Он взмахнул рукой и Шама Хана словно ветром снесло. Он пролетел метров пятьдесят в сторону дворцовой стены, ударился о балюстраду и затих. Кажется, он был в глубоком обмороке. Академик прошептал какие-то слова и огонь погас. Он прошел через обгорелые поленья, взял клетку в руки, щелкнул пальцами, и тотчас всё резко изменилось. Разноцветная карусель на мгновение закружила нас, и мы оказались здесь, в его кабинете. Академик поставил клетку на стол, открыл дверцу и жестом пригласил выйти наружу. А затем он попросил меня произнести: «Имирп убьдус дазан». И как только я это сделала, то немедленно превратилась в девушку. Академик поинтересовался моей историей. Дослушав до момента заключения сделки с Оземом, он помрачнел и сказал, что такие соглашения считаются неразрывными. И даже, если Шама Хан