Пути сообщения - Ксения Буржская

тебя в руках. Понял?

– Наверное.

– Держи.

– Это что-то круглое. Типа мяч.

– А это?

– Теплое что-то. Одежда, может.

– А это?

– Пластиковое, тяжелое. Планшет?

– Не знаю. Давай дальше.

– Железное. Легкое. Будто с надписями.

– Это?

– Острое. Вилка, что ли?

– Потом разберемся. На.

– Фу, это что-то мягкое и холодное.

– Ха-ха. А это?

– Это приятное. Может, шапка или плед.

– Это?

– Это как фигурка вроде. Из стекла.

– Это.

– Книжка. Или блокнот. Бумажное.

– Это.

– Круглое. Холодное. Медаль?

Георгий Иванович метался по комнате и все передавал и передавал Владу разные безделушки. В конце концов решил, что достаточно, и велел Владу повязку снять. Перед ним на журнальном столике лежала груда всяких вещей – от носков до груши, и Влад рассмеялся, когда понял, чем было то, что он не распознал.

– А теперь, – сказал Георгий Иванович, – ты можешь взять себе любой предмет, какой понравится. И всегда будешь знать: то, что кажется тебе непонятным сейчас, в итоге окажется чем-то совершенно очевидным, когда ты как следует раскроешь глаза.

– Да вы философ! – улыбнулся Данил, выходя с кухни с тарелкой, полной бутербродов. – Давайте поедим на дорожку.

Влад копался в вещах на журнальном столике, выбирал между фонариком и медалью, а потом вдруг выудил из кучи вещей маленький жестяной сундучок. Стенки его от старости изрядно помялись, краска кое-где слезла, но все равно это был настоящий маленький сундучок с ручкой и ярко-оранжевым быком на боковине.

– А, это, – улыбнулся Георгий Иванович. – Губа не дура. Вещь старинная. Предыдущий хозяин квартиры сказал, что его здесь нашли много лет назад. Мы с Наташей когда въезжали, он спросил, оставить хлам всякий или убрать, и мы сохранили. Ему лет сто, если не больше. Не потеряй. И, кстати, следующий год, который вот-вот наступит, как раз год Быка. Может, и принесет тебе удачу.

Влад подошел и обнял Георгия Ивановича.

– Спасибо, – сказал он. – Я не потеряю.

В аэропорт ехали молча. Уже подъезжая, Данил заметил, что у Влада мокрые щеки.

– Это что за ерунда? – спросил он.

– Чего? – огрызнулся Влад.

– Ты плачешь чего?

– А что мне делать? Радоваться?

– Ну, если бы мне сейчас предложили свалить из этой страны и посмотреть мир, я был бы счастлив.

Влад промолчал.

– Я понимаю, что ты боишься, – сказал Данил. – Но страх – не повод не делать[2].

– Я видел такой плакат у тебя на стене. Старый.

– Винтажный. Потому что я в это верю.

Влад закусил губу и молчал.

– Послушай, чувак…

– Я к маме хочу, – отрезал Влад.

Данил не знал, что сказать на это. Снова катком на него наезжала уже знакомая тоска. Чувство вины защипало в горле.

– Я должен тебе кое-что сказать, – начал Данил и тут же пожалел об этом. Но что было делать? Мальчишка должен узнать правду. Иначе он рисковал никогда ее не узнать и напрасно надеяться. Данил, полжизни убивший на вранье и иллюзии, не желал Владу той же судьбы.

Влад смотрел на него, как будто понимая уже, что он скажет.

– Может, не лучший момент, знаешь, но другого не будет.

– Говори, – тихо попросил Влад.

– В общем, твоя мама не уехала, но и тут ее нет. – Данил не знал, как произнести это слово, после которого нет ничего.

– А где она? – спросил Влад, и глаза его налились слезами.

– Да, в общем, теперь нигде. Или, может быть, там, – и Данил показал пальцем наверх. – Некоторые верят. Например, мои родители. То есть теперь твои.

Данил хотел пошутить, но время было неподходящее. Влад продолжал смотреть на него, не желая понять.

– Ты просто скажи мне, я увижу ее там, куда я еду?

– Нет, друг. Ты ее больше не увидишь.

Влад зарыдал, хотя давно уже был готов; но Данил все равно вздрогнул от того, насколько тот безутешен. А потом Влад бросился на Данила с кулаками:

– Зачем! Зачем! Зачем! Мне! Тогда! Куда-то! Ехать! Ты сказал! Ты обещал! Зачем!

– Да стой ты… Погоди… Блин! – Данил схватил его за руки, скрутил и прижал к себе. – Затем, что я обещал твоей матери. Я обещал ей, что спасу тебя. Ты сын несогласной, знаешь, что это?

Влад обмяк, и Данил отпустил его.

– Это значит, что жизни тебе тут не будет. Ты для них человек второго сорта. А я хочу, чтобы ты был тем, кто ты есть.

– А кто я есть?

– Ты парень первой категории. Ясно?

– Это как?

– Ну типа многого сможешь добиться. И однажды, может, даже приедешь как супергерой и спасешь меня.

– А от чего тебя надо спасать?

– Ну мало ли. Найдется от чего.

– А дядю Геру надо будет спасать?

– И его тоже. Но чтобы ты мог стать супергероем, тебе нужно уехать и многому научиться.

– А ты не можешь меня научить?

– Я херовый учитель, брат. Я только недавно сам усвоил урок.

– А дядь Гера? Он ведь тренер. Разве он не мог меня научить?

– Не торгуйся. Мы выбрали для тебя лучший вариант из возможных. И это шанс. Не продолбай его. Я тебе свою личность отдал, так-то. Распорядись как следует.

Влад потер глаза и достал из рюкзака жестяную коробочку.

– А меня пустят с ней в самолет?

На паркинге аэропорта можно было стоять десять минут, и Данил дергался, что Анаис опоздает. Но та пришла вовремя. Он издали заметил ее красное пальто и замахал рукой. Она подошла.

– Всем привет, – сказала Анаис и протянула руку Владу. – Ну что, готов?

Он кивнул, не поднимая глаз.

– Все еще не разговаривает? – спросила Анаис у Данила. – Да на тебе лица нет. Не переживай, а то я тоже начну. Мы со всем справимся, слышишь?

Данил улыбнулся.

– Я спокоен, коли так. Дайте минуту проститься.

Анаис отошла, и Данил крепко обнял Влада и приподнял его.

– Ты обещал мне, да?

– Что я вернусь?

– Что станешь тем, кем должен стать.

– Хорошо, – согласился Влад, хотя не понимал, чего от него хотят. – Ну пока?

– Пока, – сказал Данил и поставил его на землю. – Удачи тебе.

Анаис взялась за чемодан Влада и жестом подозвала Данила подойти ближе. Он подошел и коснулся ее плеча, будто здороваясь, хотя это было прощание.

– Все будет хорошо, – пообещала она. – Верь мне.

– Я верю, – кивнул Данил, и сомнений не было: верил.

– Я не сволочь, Данил, – вдруг сказала Анаис. – Меня всю жизнь спрашивают: почему я все еще здесь, почему не уехала, неужели мне нравится это все?

Данил молчал, понял, что ей нужно выговориться.

– И знаешь, как часто мне хотелось остаться там, где я была, где и ты был со мной? Столько раз я думала об этом! Бесконечные двадцать лет. Прокручивала варианты, сдавала билеты,