Один в поле воин - Тюрин Виктор Иванович

– Очень рада за тебя, дорогой. Это действительно хорошая новость. Тогда вам было о чем поговорить, а как сейчас?

– Надеюсь, что за эти годы у нас ничего не изменилось.

Следующие три дня прошли как под копирку. Мы ездили с Марией по городу и слушали интересные истории гида, а вечером приезжал Генри, который целыми днями пропадал то в американском посольстве, то в испанском Министерстве иностранных дел. Мария даже как-то пошутила, что испанцы ему там скоро поставят рабочий стол.

В прошлой жизни мне не довелось бывать в Мадриде, поэтому я с большим интересом гулял по узким улочкам и большим бульварам, смотрел на старинные здания и вдыхал вкусные запахи из маленьких кафе.

Как однажды сказала мне Мария, этот город ее пленит и завораживает, я был с ней не согласен, так как, по мне, Мадрид – это больше правительственный центр страны с красивыми монументальными зданиями. Барселона, в которой мне довелось бывать в прежней жизни, нравилась намного больше. Еще мое тихое недовольство вызывали музеи, которыми так восхищалась миссис Вильсон. Представьте себе, как пробыть почти четыре часа в национальном музее Прадо, если тебе не очень интересно изобразительное искусство. Мария словно зачарованная, забыв о времени, бродила по залам музея, пока я не сказал, что с меня хватит. Выйдя, я ей сказал:

– Тетя Мария, в музеи теперь ходите без меня.

Она не ответила, только укоризненно покачала головой. Если не считать этой мелкой неурядицы, мы хорошо проводили время. Даже на душе стало как-то легко и спокойно, словно в те времена, когда я возвращался из заграничных командировок домой. Немалую роль тут сыграла охрана, которая все это время довольно плотно нас опекала.

Именно она, так как я не знал подводных течений политической жизни этой страны, навела меня на определенные мысли. Генерал Франко, что ни говори, является диктатором, а значит, у него должна быть оппозиция. Так вот, судя по охране, эту оппозицию представляет не только кучка болтунов-ораторов, но и более серьезные люди, например, те, кто противостоял ему с оружием в руках во время Гражданской войны. Даже наш шофер являлся сотрудником спецслужб, иначе зачем ему пистолет под мышкой. Только в отношении гида у меня не было уверенности, так как у него был явно талант рассказчика, хотя при этом он представлял собой атлетически сложенного, спортивного вида мужчину. Впрочем, мои догадки, на пятый день нашего пребывания в Мадриде, подтвердил сам сенатор, который приехал в этот день раньше обычного. После ужина Мария меня попросила зайти к ним в номер. На столе стояла бутылка хорошего испанского вина, кувшин с сангрией и блюдо с фруктами. У Вильсонов в бокалах было налито вино, а у меня в стакане плескалась сангрия.

– Майкл, как тебе Испания? – начал с вопроса разговор сенатор. – Еще не разочаровался?

– Мне здесь нравится, – улыбнулся я. – Осталось только дождаться, когда море согреется.

– Три месяца, и ты будешь плескаться в воде с утра до вечера. Как насчет твоих тренировок? Что-то решил?

– Да, дядя Генри. Только надо найти хорошего тренера, чтобы не только мастером был, но и по душе пришелся. Еще мне нужен учитель по испанскому языку. Хотя я изучаю его самостоятельно, да и тетя Мария помогает, но с ним, думаю, будет быстрее.

– Жена говорит, что у тебя есть определенные склонности к языкам. Да и сам стараешься. Молодец.

– Мне это нужно, дядя Генри. Раз я буду жить какое-то время в Испании, то значит, я должен говорить с местными жителями на их языке.

– У тебя правильный подход к делу, Майкл. Насколько мы могли убедиться за то время, что ты с нами, ты показал себя практичным и здравомыслящим человеком, что необычно для твоего возраста.

– Спасибо за доброе слово, дядя Генри. Только к чему это?

– На этот вопрос я отвечу позже, а сейчас хочу тебя спросить: что ты вообще знаешь об этой стране?

– Хм! – я задумался на какое-то время, чтобы найти подходящий ответ и при этом не выбиться из образа мальчишки. – Испания – это теплое море и большие пляжи, масса фруктов и вкусная сангрия. М-м-м… Еще погода здесь хорошая и солнца много. Что еще? Вроде… все.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Какой-то слишком четкий и правильный ответ, – в голосе сенатора чувствовался неприкрытый интерес.

– Опять же все это я прочитал в одном иллюстрированном журнале и запомнил, – заулыбался я. – Насчет сангрии я уже от себя добавил.

– А как тебе местная еда? – продолжал забрасывать меня вопросами сенатор. – А хамон?

– Все пока нравится, – уже неопределенно ответил я, так как мне уже стала надоедать эта детская игра в вопросы.

– Как тебе местные девчонки?

– Не обращал внимания, – буркнул я, при этом делая вид, что смутился.

Нетрудно было заметить, как переглянулись супруги. У Марии даже скользнула по губам лукавая улыбка, что с ней бывало крайне редко.

– К чему я этот разговор завел… М-м-м… Ты, наверно, слышал или читал, что этой страной правит фашистский диктатор Франсиско Франко. Да?

– Читал, но мне это не интересно.

– Дело в том, что я приехал налаживать с ним связи. У меня была с ним личная встреча. Не помню, говорил ли я тебе, что наше знакомство с каудильо состоялось перед самой войной. Уже тогда мы нашли, что у нас много общего, а три дня назад, встретившись через столько лет, мы опять поняли, что нам есть о чем поговорить.

Юноше моего возраста не должна быть неинтересна политика, поэтому я сделал скучающее лицо. Генри заметил это и улыбнулся.

– Потерпи, Майкл. Мне просто хочется прояснить все сейчас, чтобы у нас потом не было никаких разногласий.

– Я внимательно слушаю.

– Так вот. Испания некоторое время была в международной изоляции, а теперь пришло время наладить политические, финансовые, торговые связи. М-м-м… Скажем так: я здесь представляю группу наших промышленников и банкиров.

– Пока непонятно. Зачем их представлять? Почему они сами сюда не приехали?

– Они пока не могут. До сих пор генерала Франко считают пособником Гитлера, и простые люди не поймут, если их правительства начнут торговать с Испанией. Понимаешь, что я хотел сказать?

– Не совсем. Раз вы здесь, значит, Америка согласна с ним вести дела. Я правильно понял?

– В принципе, да. Именно поэтому я здесь, чтобы наладить связь с Франсиско Франко. Скажу сразу, как человек мне он нравится. В свое время он стал самым молодым генералом в Испании, при этом он весьма умный, хотя, по моему мнению, излишне набожный человек. Временами он неоправданно жесток, что очень неправильно и недальновидно, но это внутренние дела самих испанцев, которые нас не касаются. Скажу еще, что он все, что можно, делает для своей страны, и только благодаря Франсиско Франко Испания не была втянута во Вторую мировую войну.

– Про Гитлера я знаю, – отыгрывал я роль подростка, который тоже кое-что знает и может этим похвастаться. – Это он, со своими фашистами, развязал войну, на которой погибло много людей. Мне об этом один парень рассказывал, который воевал в Европе. Он сказал, что война – это настоящее проклятье, грязь и кровь. Это его слова.

– Он все правильно сказал. Вот только Гитлер уже мертв, а Франко жив, а так как война закончилась всего пять лет назад, люди прекрасно помнят, какие беды она им принесла, и поэтому… плохо к нему относятся. Именно поэтому наши промышленники с финансистами не могут официально поддерживать с ним отношения.

– А вы, дядя Генри, значит, не боитесь?

– Не боюсь, – ответил мне сенатор и посмотрел на жену. – Мне кажется, я уже больше ничего не боюсь.

После его слов наступило неловкое молчание, которое прервал через минуту сам сенатор:

– Хотя нет, боюсь. За мою любимую жену боюсь. За тебя боюсь, Майкл.

– Не надо за меня бояться, дядя Генри. Я парень хваткий, из любого положения выкручусь.

Своими словами я слегка разрядил обстановку.

– Я и не сомневался, – сенатор сделал паузу, заострив мое внимание, потом продолжил: – Собственно, к чему я тебе все это рассказал, Майкл. Ты – рассудительный для своего возраста юноша, должен знать, что положение в стране, скажем так… не совсем стабильное. Несмотря на то что большинство испанцев поддерживает своего каудильо, у него есть противники. Тебе жить в этой стране, и со временем ты можешь от них услышать много плохого о генерале Франко, а затем так же подумать обо мне. Тебе шестнадцать лет, Майкл, твой мозг восприимчив, легко впитывает все новое, при этом нередко принимая на веру то, что только кажется правдой. Причем нередко ложь от правды может отличить далеко не каждый взрослый человек, поэтому просто всегда помни одно, парень: то, что я делаю, это на благо нашей с тобой страны.