Весна незнаемая, кн. 1: Зимний зверь - Елизавета Дворецкая

Наконец князь поднял голову и посмотрел на Громобоя. Взгляд его был не гневным, а скорее напряженно-пристальным, точно он хотел сам увидеть все то, что Громобой не хотел ему открыть.

– Где взял? – коротко, хрипловато спросил Держимир.

– В бане! – хохотнул рядом Баян, но на сей раз князь даже ухом не повел в сторону любимого брата.

– Там, где твой отец потерял! – ответил Громобой, глядя прямо в лицо князю и отчетливо видя в нем сходство с Молнеславом. Казалось, старого князя он видел только что, где-то близко… и в то же время так далеко, что страшно было представить себе эту пропасть времени.

Веселка испуганно дернула Громобоя за рукав: он говорил слишком дерзко. Князь дернул уголком рта, но сдержался и потребовал:

– Рассказывай!

Они стояли друг против друга возле княжеского престола, меч Буеслава по-прежнему лежал на верхней ступеньке, и Держимир как будто не догадывался ни переступить через него, чтобы занять свое место, ни взять в руки.

– Ты сядь! – шепнул ему сзади Баян. – Что ты перед ним стоишь, мужик же посадский… Ну!

Князь наконец догадался; протянув руку, он взял меч за рукоять и снял со ступеньки и при этом чувствовал такое волнение и даже неуверенность, точно меч мог вырваться из рук и не пожелать иметь с ним дело. И тот показался тяжел, хотя на слабость рук князь Держимир не жаловался. «Где твой отец потерял…» Темнота, трепещущий огонь факелов, потрясенные лица людей и живой взгляд камня в рукояти создавали ощущение сна, и даже самоуверенный Держимир чувствовал себя как бы потерянным. И возвращение меча, который в воображении Держимира был где-то рядом с теми золотыми плугом, копьем и чашей, что упали с неба в незапамятные времена и достались первому из земных князей, и невероятное появление Громобоя в княжеских палатах – все это были чудеса, но, в свете всех событий этой странной и мрачной зимы, чудеса скорее пугающие, чем радостные.

Держимир поднялся на три ступеньки и сел на свое место, осторожно положив меч на колени. Несомненно, меч был тот самый; точное подобие того меча, который передал ему шестнадцать лет назад умирающий отец. Вернее, его меч был подобием этого. Но при точном внешнем сходстве они были совсем разными: близость Буеславова меча внушала трепет и гордость; прикасаясь к нему, Держимир ощущал, что касается рук своего отца, деда, прадеда… до самого Буеслава, который жил, может быть, чуть попозже того первого князя с его золотым копьем… Предки придавали сил, но они и спрашивали ответ. Держимиру было тревожно и стыдно, что наследство предков ему принес посадский парень… Или нет? Подняв глаза, князь Держимир глянул в лицо Громобою. Тот смотрел уверенно, спокойно, как равный. И Держимир вспомнил, что перед ним сын Перуна. Сами боги вернули ему меч предков. Значит, пришло время пустить его в дело.

Но что делать? Сейчас, с мечом Буеслава на коленях, князь Держимир представлял это себе не лучше, чем в тот вечер, когда его брат чуть не попал в зубы Зимнему Зверю, или когда над ветлянским вымолом нависала грозная тень губителя-Костяника.

– Рассказывай! – повторил Держимир, стараясь казаться невозмутимым и не выдать своего смятения.

По мере рассказа гридница все больше наполнялась: собирались жители детинца, а под конец замелькали даже лица посадских старост. Вперед пролез Вестим, за ним Щеката и Хоровит. Все слушали молча, на лицах было потрясение: каждый, не исключая и князя, не мог решить, верить ли во все это. Никто не мог заподозрить Громобоя и Веселку во лжи, особенно видя перед собой меч Буеслава, но их странствие где-то в Прави не укладывалось в головах. В Правь живыми не попадают.

– Как же оно… так-то? – растерянно заговорили понемногу, когда рассказ подошел к концу. – Не бывает так-то! К богам после смерти уходят! В Правь живому человеку нельзя!

– Теперь все можно! – сказал Щеката. Из всех слушавших он казался наименее удивленным. – Теперь все межи нарушены, все стены рассыпались – из Нави в Явь можно, из Яви в Правь можно… кого куда его ноги приведут. Бывает так, княже. Не сомневайся.

– Говорил я – сын Перуна себя покажет! – Зней с гордостью стукнул об пол посохом, и звон бубенчиков раскатился по гриднице. – Говорил! Вот он и показал! Одолел Зимнего Зверя! И меч достал! Теперь спасение наше в наших руках!

Народ оживился и заговорил громче; люди еще мало чего поняли, но уверенные слова всех подбодрили, наполнили какой-то смутной надеждой. Каким-то свежим дыханием повеяло в гриднице, как будто в душной клети открыли дверь на воздух.

– Так и что теперь делать? – Баян оживленно вертел головой, переводя взгляд с Громобоя на меч. – С кем воевать-то? Зимний Зверь больше не сунется, а Велу с коровой где искать? Не сказали тебе там? Не научили?

– Княже, ты на нас обиды не держишь? – с надеждой спросил Вестим. Более всего прочего его волновало одно: можно ли Громобою спокойно вернуться домой и не будут ли с посада требовать двадцать гривен серебра. – Парень-то, того…

– Прости его, княже! – Веселка шагнула вперед, на ходу подтолкнув Громобоя локтем. – Он виноват, да ведь исправился! Он больше не будет!

– Не по злобе парень начудил, по молодости! – опять вступился Вестим. – Больше не станет! Для тебя, княже, постарался, меч вон тебе принес…

Князь сердито стиснул зубы: последнее как раз говорило не в пользу Громобоя.

– Прости, княже! – сказал Щеката. – Не время нам сейчас между собой браниться. Другие враги есть… А то выйдет опять, как полвека назад: свои дерутся, чужие радуются.

– Да пусти его восвояси, брате! – встрял наконец и Баян, подмигивая мрачному Держимиру. – Пусти его, может, он еще чего-нибудь занятное раздобудет. А я на него зла не держу… на дураков чего обижаться?

– Скажи хоть слово, что стоишь, как пень! – шипела Веселка, стараясь вытянуться и достать до уха Громобоя.

Но он ее как будто не слышал и молчал, так же спокойно глядя на князя. Все происходящее сейчас казалось ему не слишком важным, а все прошедшее – и вовсе смешным. На собственную драку с Баяном он смотрел, как взрослый смотрит на детскую возню. Даже сам князь Держимир казался ему кем-то вроде обиженного ребенка: подуется да и перестанет. Ему тоже казалось сном все, что происходило сейчас в этой полутемной гриднице; но если для всех остальных явью был, скажем, вчерашний день, то для Громобоя «явь» осталась в Прави. Вынесенные оттуда впечатления все еще сидели на нем, как удобная, точно по нему пригнанная одежда, и странным казалось, что он нашел эту одежду только сейчас. Дух Прави поселился в нем, и в Прямичев Громобой вернулся не тем, каким ушел.

– Скажи хоть, что больше не будешь! – молил шепотом Вестим. – Опять под беду подведешь! О матери вспомни!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});