Мы сгорим вместе. Сводные. - Маргарита Аланина

фамилию? – бросаю прежде чем подняться наверх за вещами.

- Демьян, ты поймешь, когда успокоишься!!! - летит вопль мне в спину.

Мама хрипит что-то ещё. Её вой трогает барабанные перепонки, но ничего не задевает внутри, где теперь пусто. Сердцебиение едва чувствую.

Она выбор сделала, когда подписалась в команду деда. Когда не стала бороться за отца. И черт с ним, с проклятым новым браком, жила бы себе спокойно, но должна была что-то сделать. Отказаться для начала…

Как и говорила Юля, воспоминания стираются. Я не помню уже некоторых деталей нашей жизни втроем, только общий вайб. Мы были семьёй. Мать никогда не была образцовой, она всегда зависела от общественного мнения, любила пустить пыль в глаза. Всегда. Но умело маскировалась.

И всё-таки была мамой. Когда я болел ветрянкой, мама была рядом чуть ли не каждую секунду. Мы смеялись, лежа на их кровати, смотрели телек и планировали грандиозную встречу папы из командировки. Но…

Наверное, отца она не любила в общепринятом понимании этого слова. Было удобно быть замужем за ним. Престижно. И бизнес её взлетел, потому что она Покровская. Деда в мире больших денег уважают, папу ценили и тоже уважали, по другим причинам. За хватку, за пробивной характер, за то, что Покровский…

Поэтому мама фамилию оставила, несмотря на новый брак. Но Крайнова ведь не стремается: вышла замуж, привела в дом и знакомит с друзьями. Наверное, это и есть настоящая любовь с её стороны, а я всё изначально не так понял. Я думал, она просто влюбилась, поиграется и остынет, а Олежик просто выгодно устроился.

А дед– акула бизнеса, циник до мозга костей. Ищет выгоду во всем, ни чем не гнушается. На его счету не одна потопленная компания, не один пропавший в неизвестном направлении человек. Я не знаю имен, дат и названий, но слышал обрывки его распоряжений своим людям.

Дед же вместе со мной ждал и верил, а выходит променял кровные узы на чистенькое имя. Он без шуток бдит, как коршун, чтобы вокруг фамилии Покровских не было грязи.

Репутация реально много играет в мире, где счет ведется миллионами и миллиардами. Можно творить, что хочешь, но при этом необходимо оставаться в пределах допустимого обществом.

Твой ребенок разбил тачку за пятьдесят лямов? Ерунда. Подтекст ситуации в том, что человек купит своему ребенку новую, следовательно, для него это не деньги, он легко может себе позволить новую. Но, если человек опустится на дно, то ничего его уже не поднимает в глазах окружающих. Дерьмо будет литься из всех щелей и никогда не прекратится.

Я рос с данными постулатами. Но не могу их принять сейчас. Пускай нарывы вскрываются и всплывают подробности жизни отца на улице.

Не могу я принять, что медиа империя деда важнее жизни человека. Что отец останется жить где-то там ….

Не приму никогда.

В комнате хватаю первые попавшиеся вещи и кидаю в дорожную сумку. Напоследок захватываю камеры, флешки и мяч. Я в этот дом больше не вернусь.

На первом этаже никого нет. Втягиваю носом запах Крайновой и, шатаясь, выползаю на улицу. Меня раздробило на ошметки, клеить бесполезно. У меня нет почвы под ногами.

Юля дожидается меня у ворот. Дрожит, в глазах желание прикоснуться плещется, но не подходит.

Она, которая дожидается меня, - это ещё один нокаут.

- Дем, ты куда? – шепчет, глотая слезы.

- Мне надо побыть одному, - так же шепчу.

- Ты же не сделаешь никаких глупостей, Покровский?

- Эй, маленькая крайность, глупости для слабаков, а я себя к ним не отношу, - пытаюсь шуткой её успокоить.

Хочу поцеловать. Хочу стиснуть её в объятиях и вместе что-нибудь придумать. Нельзя.

Она пропустила ситуацию через себя. Это лишнее доказательство, что скрыться из поля её зрения, – правильное решение. Если она мою боль остро восприняла, то что с ней будет, если когда-нибудь вскроется правда об Олежке и маме?

Разворачиваюсь и иду подальше отсюда.

У меня ровным счетом ничего нет. Лишь вкус губ девушки, с которой всё могло получиться в другой жизни или при других обстоятельствах, и тень отца, которого я когда-нибудь возможно увижу.

27 Игнор

27 Игнор

- Крайнова, брысь с дороги, - Лика взмахивает перед моим лицом волосами. – Юленька, а ты не расстраивайся. Ты ещё сможешь посмотреть на Дему, когда мы будем проходить мимо тебя.

Она едва ли не кипит, а я смотрю на неё ничего не выражающим взглядом. Подмывает спросить – а чего ж ты сейчас не рядом с ним? Она вообще знает, где он и что с ним?

Молчу. Я же понимаю почему она так себя ведет.

Демьян всю неделю не появляется в универе и его бывшая девушка пользуется моментом. Будто специально ищет встречи со мной, чтобы отравить воздух своим ядом. А я воспринимаю её как навязчивую муху, которая боится быть забытой.

Подхватываю под локоть Холодову и мы бодро шагаем на трибуны. Мы добровольно вернулись на «наше место». Лишь бы быть Марта, Рудакова и нескольких членов университетской команды подальше. Несколько футбольных товарищей Демьяна реально за него переживают, поэтому стараются выведать хоть что-то у меня. Март и Рудаков просто мельтешат рядом и как бы между прочим говорят, что Демьян снова не открыл дверь.

После того вечера Покровский среди ночи заявился к Марту, на следующий день отправился к деду, а после… По словам Мартовского, после визита к дедушке Демьяна «размотало окончательно». Он выбросил телефон, попросил снять ему квартиру и закрылся там ото всех. Что именно произошло никто не знает.

Демон держит оборону.

Я боюсь даже предполагать какого ему. Я сама два дня отходила от откровений и жестокости мачехи. Отсиживалась дома и думала, пока в груди не взрывался новый пузырь боли. Мои эмоции циркулировали от боли до душащей злости. Но сильнее всех тревога!

Я волнуюсь за Демьяна.

Даже с учетом того, что Покровский со мной попрощался до поездки в его дом.

Я поняла это во время одного из провалов в события того дня.

Поцелуй был ПОСЛЕДНИМ…

Я не знаю, что произошло. Не понимаю. До чертиков страшно узнать ответ. Я не представляю каким может быть ответ. В семье Покровских скелеты в шкафах смотрят на тебя и издевательски усмехаются. Мне хватило одного,