Мы сгорим вместе. Сводные. - Маргарита Аланина

домой после того как мы полдня разбирали по косточкам нулевой отчет детектива. Через тонировку он меня не увидел и не заметил. Слишком занят был тем, что как крыса бежал к такси.

Я знал, что мать живет дальше, поэтому мне оставалось только забить.

Второй раз утырка я увидел уже в этом году. Застукал их за обжиманиями на кухне. Мужика я узнал сразу. Он статусом гораздо ниже и цвет лица бледнее, чем принято. Клещ присосался к богатенькой дамочке.

Мать лепетала что-то про их недавнее знакомство и так далее. Я не слушал. Меня морально вынесло взрывной волной. У мамы были кавалеры за прошедшие годы, но она их прятала. А тут притащила в дом и представила. Пробило на палево. Кое-как уговорил себя забить. Я ничего не решал.

Насколько скверное дерьмо меня ждет, я понял за неделю до их «свадьбы». Мама брала у подружайки консультацию – чем впечатлить девочку. Сыпала печальными вдохами как много пришлось перенести «девочке» и как несправедлива судьба к женщине, которая примерно год боролась за жизнь. Я откровенно охренел. Оказалось, кое-что я всё-таки из рассказов мамы о Крайновых смутно усвоил - благоверный маменьки вдовец около трех лет.

А дальше элементарная математика.

Подтверждение я получил в первый совместный вечерок. Крайнова была любезна, а значит ничего не знала. Не стала бы она улыбаться, если бы чухала, что отец связался с левой теткой сразу после смерти матери. И вишенка на этом хреновом торте – мать плела, что познакомилась с Олежкой недавно.

Четко получалось. Бронебойный козырь.

Им я воспользовался для предотвращения ремонта. А дальше…чем "объемней" становилась Юля для меня, тем сильнее я начинал презирать мать и Олежку. Я и сам от них не далеко ушел. Надо было остановиться. Сделать видео и исчезнуть с её радаров. Но я решил что смогу ровно топить. Глушить все эмоции и не показывать, насколько воротит от нашей типа семейки.

Понимаю, что на инстинктах выжимал максимум, потому что не смог бы долго смотреть Юле в глаза и молчать. Не смог бы ей смотреть в глаза и молчать. И это тупик. А разбивать её мир я не хочу. Нельзя. Пускай верит, что её папашка искренне переживал смерть жены, а не бежал от себя. Верит и светится дальше.

А меня…она возненавидит. Подумает, что снова поиграл, как в те моменты, когда обещал помочь с вещами. Отлично. Идеально, твою мать. Она справится. И я справлюсь.

Я не подсел на Юлю как на наркотик, но шел к этому. Вкусил заезженный "запретный плод". Окунулся в иллюзию.

Если бы мы были другими и началось всё нас по-другому...

Хрупкое запястье попадает в фокус. Прижимаю головой к плечу. Она теплая, а я заморожен изнутри. Погреюсь малость в последний раз.

- Демьян, такси приехало.

Поднимаюсь на ноги и слепо иду за ней. Чувствую себя немощным стариком. Каждый шаг приближаем к пропасти.

26.2 Ничего нет

26.2 Ничего нет

Демьян

Тачка медленно тащится в пробках. Я сижу и бесполезно гоняю кислород. Оцепенело таращусь на помятую бумажку. Никаких реакций не выдаю. Крайнова в таком же коматозе сидит рядом. Таксист палит на нас через зеркало заднего вида, но помалкивает.

Выходим из машины

Я редко тушусь, по привычке пру напролом. Не сейчас. Страх гуляет по венам, превращая внутренние органы в дрожащее месиво.

Сжимаю бумажку крепче. Черт, это может даже не он. Может, я разогнался раньше времени и сопоставил пустоту.

Внушаю себе, что готов ко всему.

Я готов. Я много раз прокручивал варианты.

Готов, что папа мог завести семью за эти годы. Что может не захотеть видеть меня, не узнает. Что может быть болен какой-нибудь смертельной дрянью.

Готов шагнуть в пропасть.

- Дем, ты прости, что раньше не отд…

Обрубаю Юлину речь взглядом. У меня даже вскользь не промелькнуло, что она в чем-то виновата. Часом позже, днем раньше - мне по барабану. Мне должны были мать или дед сказать в ту же секунду как только появилась хоть какая-то информация.

Заходим в дом и идем на голоса.

Мать не одна, а со своим муженьком.

Через призму кривого зеркала вижу как мать сглатывает, а Олежик напрягается. Они удивлены увидеть нас вместе. Трясутся, что я их слил.

Кривлю губы в злой усмешке, глядя в глаза матери. Я не собираюсь ей облегчать задачу, безмолвно успокаивая. Не трогает меня её посеревшее лицо и лихорадочный блеск в глазах. Ни одной душевной струны не затрагивает.

- А этот что здесь делает?

- У тебя по телефону был такой голос, что я позвонила Олегу и попросила приехать. Демьян, что случилось?

Булькаю смешком. Как ловко она жонглирует словами, прикрывая опасения. Можно поаплодировать её артистизму. Так умело продолжать лепить про заботу и юродствовать типа мы семья – это талант.

- Ладно, пускай остается.

- Демьян, что стряслось?

Говорим одновременно и замолкаем.

Я торможу разгоняющуюся под слоем оцепенения ярость и припечатываю листок к столу. Опираюсь кулаками на столешницу. Жду её действий. Самого штормит, будто дрейфую в открытом море.

- Рассказывай, - требую, словно меня не бомбит внутри.

Как ни странно сорваться мне не дает Юля. Она стоит сбоку чуть сзади и дышит на пределе возможностей. Она не перешла к своему отцу! Она поддерживает меня. С нереальным упоением принимаю этот факт. Я дышу сейчас её поддержкой.

Мама подходит, смотрит с высоты своего роста на листок и отшатывается. Поправляет волосы, разглаживает платье и закрывает глаза, а когда открывает обрушивает на нас не сожаление, вину или панику. Она выплескивает недовольство и лавину стервозности. Я знаю, что это значит – она будет пытаться обвинять других и отпираться. Тупо себя обелять. Она ведь хорошая.

- Ты вообще откуда эту бумажку взял? – гордо вскидывает подбородок.

- Я нашла, когда пластырь искала, - подает голос самая смелая.

Черты лица матери искажаются гримасой хищника перед прыжком. Дернувшись, она собирается кинуться на Юлю. На рефлексах подталкиваю голубоглазую к себе за спину, а Олежик перехватывает свою жену под грудь и убирает в сторону.

Смотрю как маменька пытается стряхнуть руку Олежика с себя, и шок замораживает.

Что за дичь произошла сейчас я не могу скубатурить.

Я много всего творил. В пять гонял мяч по дому, забрался в спальню