Дело Ливенворта (сборник) - Анна Грин

И обуреваемый желанием утешить несчастную женщину, я сначала объяснил ей обстоятельства дела, а потом спросил, есть ли у нее друг, к которому можно, если что, обратиться.

К моему большому удивлению, миссис Белден ответила, что, хотя ее соседи – приятные люди, но среди них нет ни одного, к кому можно было бы обратиться в подобном случае за помощью или сочувствием, и что если я не сжалюсь над ней, то ей придется справляться одной.

– Как всегда, – заключила она. – Начиная со смерти мистера Белдена и заканчивая пожаром в прошлом году, из-за которого я потеряла все свои сбережения.

Меня тронуло то, что она, несмотря на слабость и непостоянство характера и обладая по меньшей мере одним достоинством – умением сочувствовать, страдала от нехватки друзей. Я без колебаний предложил ей свою помощь при условии, что она будет со мною совершенно откровенна, как того и требовало это дело. К счастью, она выразила готовность и сильнейшее желание рассказать мне все, что было ей известно.

– У меня и так в жизни сплошные тайны, – добавила она.

И я уверен, если бы тогда в дом вошел полицейский и попросил ее раскрыть тайны, порочащие ее сына, она бы тут же это сделала.

– Как мне хочется выйти на площадь и рассказать всем, что я сделала для Мэри Ливенворт! Но сначала, – она перешла на шепот, – скажите, Бога ради, как сейчас живут девочки? Я не осмелилась спросить об этом или написать. В газетах много пишут об Элеоноре, но в них нет ни слова о Мэри. А сама Мэри пишет только об опасности, которая ей угрожает, и о том, что ей грозит, если станут известны определенные факты. Говорите правду. Я не хочу причинить им вред, я просто хочу позаботиться о себе.

– Миссис Белден, – сказал я, – Элеонора навлекла на себя неприятности отказом рассказывать все, что от нее требовалось. Мэри Ливенворт… Но я не могу говорить о ней, пока не узнаю, что вы можете поведать. Ее нынешнее положение, как и положение ее двоюродной сестры, слишком ненормально, чтобы нам с вами его обсуждать. От вас мы хотим узнать вот что: как вы оказались замешаны в это дело и что стало известно Ханне, что заставило ее бежать из Нью-Йорка и искать прибежища здесь?

Но миссис Белден, сжимая и разжимая руки, смотрела на меня полным тревожного сомнения взором.

– Вы все равно мне не поверите, – сказала она, – но я не знаю, что стало известно Ханне. Я понятия не имею, что она увидела или услышала в ту роковую ночь. Она не рассказывала, а я не спрашивала об этом. Она только сказала, что мисс Ливенворт хотела, чтобы я спрятала ее у себя на время. Я любила Мэри Ливенворт и восхищалась ею, как никем другим, и согласилась…

– Вы хотите сказать, – прервал ее я, – что, узнав об убийстве, вы по просьбе мисс Ливенворт продолжали прятать у себя Ханну, ни о чем не спрашивая и не требуя объяснений?

– Да, сэр, вы не поверите, но это так. Я решила, раз Мэри прислала ее сюда, у нее были на то причины, и… и… Я не могу сейчас этого объяснить, все это со стороны кажется совсем другим, но я поступила именно так, как говорю.

– Весьма странное поведение. У вас, должно быть, имеются очень серьезные причины настолько слепо подчиняться Мэри Ливенворт.

– Сэр, – ахнула она, – я думала, все понимают, что Мэри – светлое юное существо, которое снизошло со своего высокого положения до любви ко мне, – каким-то образом связалась с преступником, и мне лучше ничего об этом не знать, делать то, что просят, и верить, что все будет хорошо. Я не принимала никаких решений, я просто следовала порыву. Я не могла поступить иначе, это не в моей природе. Когда меня просят что-то сделать для того, кого я люблю, я не могу отказать.

– И вы любите Мэри Ливенворт, женщину, которую, похоже, сами считаете способной на серьезное преступление?

– Я не говорила такого. Она может быть как-то связана с ним, хотя сама его не совершала. Она не способна на такое. Она слишком деликатна.

– Миссис Белден, – сказал я, – на основании чего вы делаете такие выводы? Что вам о ней известно?

Бледное лицо ее вспыхнуло.

– Даже не знаю, что ответить, – сказала она. – Это долгая история, и…

– Не нужно долгих историй, – прервал я. – Просто назовите одну, главную причину.

– А причина такая. Мэри находилась в положении, из которого ее не могло вырвать ничто, кроме смерти дяди.

– Как это?

Но тут нас прервал шум шагов, и, выглянув, я увидел, что В входит в дом один. Оставив миссис Белден, я пошел ему навстречу.

– Что случилось? – спросил я. – Вы не нашли коронера? Его нет дома?

– Нет, он уехал в экипаже осматривать тело мужчины, которого нашли в канаве милях в десяти отсюда рядом с воловьим хомутом. – И заметив мое облегченное выражение, а я был рад этой вынужденной задержке, добавил, выразительно подмигнув: – До него пришлось бы очень долго добираться… Если не сильно спешить… Пару часов, я думаю.

– В самом деле? – удивился я. – Плохие дороги?

– Очень. На лошади было бы дольше, чем на своих двух.

– Что ж, – сказал я, – для нас это даже лучше. Миссис Белден многое хочет рассказать и…

– Не хочет, чтобы ее прерывали. Я понял.

Я кивнул, и он направился к двери.

– Вы телеграфировали мистеру Грайсу? – спросил я.

– Да, сэр, – ответил он, остановившись.

– Думаете, он приедет?

– Да, сэр, даже если ему придется брести сюда пешком.

– Когда вы его ждете?

– Вы будете его ждать уже в три часа. А я буду среди гор печально созерцать свое измученное войско.

И не спеша надев шляпу, он вышел из дома и пошел по улице с видом человека, у которого впереди свободный день и он не знает, чем себя занять.

Миссис Белден, получив возможность поведать свою историю, тут же принялась за дело, и вот ее рассказ.

Глава 32

Рассказ миссис Белден

Проклятая, губительная Жадность, Извечный враг Любви и Чести. ………………. Не властно зло Без женского участия.

Джозеф Трапп. Абра-Мюле, или Любовь и империя

В следующем июле исполнится год, как я впервые увидела Мэри Ливенворт. В то время я жила скучнейшей, однообразной жизнью. Любила прекрасное, ненавидела отвратительное. Меня тянуло ко всему романтическому и незаурядному, но стесненные обстоятельства и одиночество вдовства обрекли меня проводить дни за бесконечным скучным шитьем. И уже начало казаться, что тень безотрадной старости начинает наползать на меня, как однажды утром, когда у меня было особенно тоскливо на душе, Мэри Ливенворт переступила порог моего дома и одной улыбкой изменила всю мою жизнь.

Вам это может показаться преувеличением, особенно если я скажу, что она зашла ко мне по делу, – кто-то сказал ей, что я неплохо управляюсь с иголкой, – но если бы вы видели ее в тот день, когда она появилась у меня, если бы обратили внимание на взгляд, с которым она подошла ко мне, и улыбку, с которой ушла, вы бы простили глупость романтической старой женщине, которая в этой милой юной леди увидела прекрасную принцессу. Скажу честно, меня ослепили ее красота и обаяние. И когда спустя несколько дней она снова зашла и, сев рядом со мной, стала говорить, как устала от слухов и гостиничной суеты, как радуется возможности сбежать, чтобы спрятаться у того, с кем можно побыть ребенком, которым она и была в душе, я испытала, наверное, самое большое счастье в своей жизни. Ее желание я встретила со всем теплом, которое вызывало ее поведение, и вскоре она уже сидела и жадно слушала рассказ о моей прошлой жизни, который я преподнесла в виде забавной аллегории.

На следующий день она снова оказалась рядом со мной на том же месте, и на следующий все повторилось. Она всегда слушала, глядя на меня жадным, смеющимся взглядом, ее беспокойные руки хватали все, к чему прикасались, а все, что хватали, ломали.

Но на четвертый день она не пришла, как и на пятый, и на шестой. Я снова почувствовала, как та тень наползает на меня, но однажды, когда сумерки заката начали сгущаться в ночную тьму, она прошмыгнула в дверь, незаметно подошла и закрыла мне глаза ладошками с таким звонким смехом, что я вздрогнула от неожиданности.

– Вы меня не понимаете, – сказала она, сбрасывая плащ и являя себя во всем великолепии роскошного вечернего наряда, – я и сама себя не понимаю. Это, наверное, глупо, но я почувствовала, что должна сбежать и рассказать кому-то об этом. Сегодня мне в глаза заглянула одна пара глаз, и впервые в жизни я чувствую себя женщиной и королевой. – В ее взгляде стыдливость боролась с гордостью. Она снова накинула плащ и, рассмеявшись, промолвила: – Вас посетила фея? Лучик солнечного света на короткий миг проник в вашу темницу вместе со смехом Мэри, ее белоснежными шелками и сверкающими бриллиантами? Скажите! – Она погладила меня по щеке и улыбнулась так ласково, что даже сейчас, после всех ужасов, когда я вспоминаю об этом, мне на глаза наворачиваются слезы.