Дело Ливенворта (сборник) - Анна Грин

Значит, Ханна находилась в доме и слух меня не подвел, когда накануне вечером мне показалось, что я услышал шаги над головой.

Чувствуя большое облечение и одновременно волнение, вызванное возможной встречей лицом к лицу с той, кому, по всей вероятности, была известна жуткая тайна убийства мистера Ливенворта, я снова лег, намереваясь отдохнуть еще часок, но вскоре отчаялся заснуть и стал вслушиваться в звуки пробуждающейся жизни, которые начали раздаваться в доме и окрестностях.

Поскольку В, уходя, закрыл дверь, я с трудом услышал, как миссис Белден спустилась по лестнице, но короткое удивленное восклицание, которое она издала, войдя в кухню и увидев, что черный ход открыт, а нищенка исчезла, прозвучал достаточно отчетливо, и на мгновенье я задумался, правильно ли В поступил, исчезнув так бесцеремонно. Но он не зря заранее изучал характер миссис Белден. Когда она, готовя завтрак, вошла в комнату, соседнюю с моей, я услышал, как она сказала себе:

– Несчастная! Она так долго жила в полях и на обочинах, что уже не может провести в доме целую ночь.

Завтрак стал для меня настоящим испытанием. Усилия, которые я прилагал, чтобы есть и казаться беззаботным, разговаривать и не проговориться… Не хотел бы я снова через это пройти! Но наконец он закончился, и я остался в своей комнате один, с трепетом ожидая долгожданного разговора. Медленно тянулись минуты, пробило восемь, и как только стих последний удар, раздался громкий стук в дверь черного хода и в комнату ворвался мальчик.

– У папы приступ! Миссис Белден! У папы приступ! Идемте скорее!

Движимый естественным порывом, я вскочил и поспешил в кухню, едва не столкнувшись в двери с взволнованной миссис Белден.

– Бедный дровосек слег с приступом, – сказала она. – Не могли бы вы присмотреть за домом, пока я схожу и узнаю, чем ему можно помочь? Задерживаться я не буду.

И не дождавшись ответа, она схватила шаль, накинула ее на себя и вышла на улицу следом за мальчишкой, который от возбуждения ни секунды не стоял спокойно.

Мгновенно дом наполнился мертвенной тишиной, и мое сердце сжалось от страха, подобного которому мне ощущать еще не приходилось. На миг мне показалось, что я не смогу выйти из комнаты, подняться наверх и встретиться с девицей, но на лестнице необычный страх покинул меня, а его место заняло некое воинственное любопытство, которое заставило меня распахнуть дверь наверху, к которой я подошел с горячностью, новой для моего характера.

Я оказался в просторной спальне, которую этой ночью явно занимала миссис Белден. Отмечая некоторые признаки того, что она провела беспокойную ночь, я подошел к двери комнаты, указанной в записке В. Она представляла собой грубую конструкцию из сколоченных вместе и кое-как выкрашенных сосновых досок. Остановившись перед ней, я прислушался. Все было тихо. Подняв щеколду, я попытался войти. Дверь оказалась запертой. Еще немного постояв, я приложил ухо к замочной скважине. Ни звука не доносилось изнутри, в могиле и то не было бы так тихо. Охваченный благоговейным страхом и не зная, как поступить, я задумался. Неожиданно я подумал, что, возможно, существует еще одна дверь, ведущая в эту комнатку из другой комнаты, расположенной на противоположной стороне зала. Я поспешил к ней и взялся за ручку. Но она оказалась так же надежно заперта, как и предыдущая. Заключив, что без применения силы внутрь не попасть, я заговорил. Позвав девицу по имени, я приказал ей открыть дверь. Не получив ответа, я со строгими нотками в голосе сказал:

– Ханна Честер, вы обнаружены. Если не откроете, нам придется выломать дверь. Давайте не будем тянуть время, открывайте немедленно.

Ответа не последовало.

Отступив на шаг, я бросился всем весом на дверь. Она угрожающе скрипнула, но не поддалась.

Повременив лишь для того, чтобы убедиться, что внутри не происходит никакого движения, я снова надавил на нее, на этот раз со всей силой. Дверь слетела с петель, и я провалился в комнату до того душную, холодную и темную, что замер на мгновенье, чтобы собраться с чувствами, прежде чем решиться осмотреться. Хорошо, что я это сделал. В следующее мгновение от вида бледного и неподвижного красивого ирландского лица, глядевшего на меня из вороха постельного белья на кровати у стены, меня пробрало таким смертным холодом, что не будь этого короткого приготовления, я бы серьезно испугался. Меня охватило липкое недоброе предчувствие, и, повернувшись к молчаливой фигуре, лежащей так близко, и увидев, с какой мраморной неподвижностью она застыла под лоскутным пледом, я спросил себя, как может сон так походить на лик смерти, ибо у меня не было серьезных сомнений в том, что передо мною спящая женщина. В комнате было слишком много свидетельств беззаботной жизни, чтобы делать какие-либо иные выводы. Одежда, оставленная на полу так, словно она ее только что сняла, объемная миска с едой, дожидающаяся на кресле у двери, – даже мимолетного взгляда на нее было достаточно, чтобы увидеть, что среди прочего там было и то блюдо, которое мы ели на завтрак, – и все вокруг говорило о цветущей жизни и беспечной вере в завтрашний день.

И все же чело, повернутое к балкам незаконченной стены, было таким бледным, приоткрытые глаза были такими стеклянными, а рука, лежащая на покрывале, такой неподвижной, что от мысли о прикосновении к существу, впавшему в столь глубокую бессознательность, меня бросило в дрожь. Но прикоснуться было необходимо. Любой крик, который я мог издать в ту минуту, был не в силах пронзить этих оглохших ушей. Собравшись с духом, я наклонился и поднял руку, которая лежала на покрывале, точно в насмешку, ожогом вверх, намереваясь заговорить, позвать, сделать что-нибудь, что угодно, чтобы разбудить ее. Однако от первого же прикосновения к руке невыразимый ужас сковал меня. Она была не только холодной, как лед, но и окоченевшей. Уронив ее, я снова всмотрелся в лик девицы. Боже правый! Имела ли когда-либо жизнь подобное обличье? Какой сон рождает столь бледные оттенки, такое обличительное оцепенение? Наклонившись еще раз, я присмотрелся к ее губам. Ни дыхания, ни движения. Потрясенный до глубины души, я сделал последнюю попытку. Разорвав одежды, я положил руку ей на сердце. Оно было неподвижно, как камень.

Глава 30

Сожженные бумаги

Ты мне дороже был мужей достойных[29].

Уильям Шекспир. Генрих IV

Я не уверен, что сразу же обратился за помощью. Жуткое потрясение, постигшее меня именно в ту минуту, когда жизнь и надежда кипели сильнее всего, внезапное крушение всех планов, основанных на ожидаемых показаниях этой женщины, и самое страшное – ужасающее совпадение между неожиданной смертью и тяжелым положением, в котором виновная сторона, кто бы это ни был, предположительно пребывала в это время, было слишком очевидным, чтобы предпринимать какие-либо немедленные шаги. Я мог лишь стоять и взирать на умиротворенное лицо предо мною, улыбающееся в вечном покое, словно говоря, что смерть совсем не так страшна, как мы привыкли думать, и дивиться провидению, которое принесло нам страх вместо облегчения, осложнение вместо облегчения, разочарование вместо успеха. Ибо, как ни красноречива смерть даже на незнакомых и нелюбимых лицах, причины и последствия этой имели слишком большое значение, чтобы позволить себе предаваться скорби. Ханна-девица, растворилась в Ханне-свидетельнице.

Но постепенно выражение ожидания, которое я заметил, осматривая уста и наполовину открытые веки, привлекло мое внимание, и я склонился над нею, снедаемый интересом иного рода и спрашивая себя, действительно ли она мертва и не поможет ли немедленное медицинское вмешательство. Однако чем внимательнее я всматривался, тем больше убеждался, что она мертва уже несколько часов; и смятение, вызванное этой мыслью, вместе с раскаянием в том, что я не повел себя решительнее вчера, когда можно было ворваться в укрытие этой несчастной и прервать, если не прекратить, исполнение рока, заставило меня задуматься о своем нынешнем положении. Оставив ее, я вышел в соседнюю комнату, распахнул окно и привязал к створке красный платок, который предусмотрительно захватил с собой.

В тот же миг какой-то юноша, которого я счел В, хотя он не имел ни малейшего сходства ни в одежде, ни в выражении лица с внешностью того молодого человека, которого я видел до сих пор, вышел из дома жестянщика и направился к дому, в котором находился я.

Заметив, что он бросил быстрый взгляд в моем направлении, я вышел из комнаты и ждал его наверху лестницы.

– Ну что? – шепнул он, войдя и встретив мой взгляд. – Видели ее?

– Да, – горько ответил я. – Видел.

Он взбежал по ступенькам ко мне.