Они не мы - Григорий Грошев

хотя заверял в своём восхищении? Неужели он не поможет разобраться в этом деле?

- Совершенно стандартная процедура… - протянул Швак. – Сейчас я предложу тебе, Александр, написать признание. Не только в убийстве Виктора, разумеется. Пиши всё, что общество должно знать о тебе. С кем ты ел. С кем ты спал. Кого в редакции за задницу лапал. Не только про женщин, Алесандр. Про парней тоже пиши.

- Про парней?! – возмутился я. – Мне только женщины нравятся.

- Да будет тебе известно… - поучительным голосом произнёс инспектор. – Редкий писатель знает, как пользоваться по назначению своей задницей.

- Я не такой!

- Пиши, пиши, - кивнул Швак. – Ориентация твоя не может быть обычной.

В тоне полицейского было столько патетики, что мне захотелось взять у него интервью. Сделать фото на память. Так вот, как они раскрывают преступления! Ни дать, ни взять – профессионалы.

- О любых кражах пиши, - продолжал Крокс. - С кем ты на работе спишь, чтобы, значит, секретарю или журналистке больше часов нарисовать в табеле. Где алкоголь покупаешь. Сколько раз в день думаешь о том, что неплохо бы о Главе плохо написать. О своих стихах. Может, о мужиках нет-нет, да и подумаешь. Понятно?

- Да, - ответил я. – Ну, про алкоголь, инспектор, Вы и сами можете написать. А на работе ни с кем не сплю. Честно. И про мужиков тоже не думаю.

- Ты меня не обманешь, - улыбнулся Швак. – У тебя есть тридцать минут. Потом мы начнём дознание.

Степенно и неспешно инспектор встал из-за стола. Вытянул руки и хрустнул костяшками пальцев. Затем он начал раскладывать перед собой богатый арсенал инструментов дознания. Длинные иглы. Острые звёздочки. Кусачки и плоскогубцы. Телескопические дубинки. Какие-то электрические приспособления, о назначении которых можно только догадываться.

- Пиши-пиши, - сказал он почти ласково. – Тебе скидка выйдет.

Я взял ручку и начал заполнять шапку. Указал свою фамилию и имя, должность. Место проживания. «Чистосердечное признание». И тут озадачился. В чём, по сути, мне признаваться? О чём рассказать? Мне есть, что скрывать. Очень даже много всего. О чём же написать? О том, как начал вести дневник, что строжайше запрещено? Что похитил в редакции ноутбук и карты памяти? Познакомился с Сопротивлением? Участвовал в нелегальных собраниях?

Думая обо всех этих эпизодах, я так и застыл с ручкой наперевес. За такое меня не просто уничтожат – само имя вычеркнут отовсюду. Заставят забыть тех, кто меня знал. Но Крокс, казалось, ничуть не озадачен тем, что моё «признание» не продвигается вперёд. Он улыбался, предвкушая пытки. Несколько минут прошло в молчании, но затем – дверь резко распахнулась.

- Что? – ярости инспектора не было предела. – Да как вы смеете? Там же табло горит: идёт дознание!

Стражи, коих было не меньше пяти человек, ринулись к инспектору. Двое повисли на могучих плечах полицейского. Он смахнул их, словно детей. Третий, не столь решительный, нанёс короткий удар электродубинкой. Потом ещё один. Только с пятого или шестого разряда Швак, наконец, рухнул. Столь же быстро, как и вошли, они вынесли инспектора из кабинета.

Один из стражников подошёл ко мне и сказал хриплым голосом, положив руку на плечо:

- Магистр просит извинений за доставленные неудобства. Его приказ по-прежнему в силе. Вы не передумали?

- Никак нет! – на армейский манер ответил я.

- Сейчас вам выпишут пропуск на выход. Хорошего дня».

Запись 28

- Отчего он такой… Крошечный? – спросил Владимир. Он с недоумением крутил в руках младенца, своего сына – действительно маленького.

- Твоя жена… То есть, моя дочь… Она родила его за два месяца до срока, - объяснил Феликс, вытирая слёзы морщинистой рукой. – Чудо, если он выживет. Чудо.

Владимир вернул сына бабке, которая тут же завернула его в тряпицы и унесла в тепло хижины. Роды Леи прошли тяжело: она спала уже второй день, а кровотечение не останавливалось, только его интенсивность несколько снизилась. Феликс, известный врачеватель, делал всё, чтобы спасти дочь. Вместе с Владимиром они зашили раны и постоянно делали перевязки.

- Лея выживет, - сказал Феликс нарочито бодрым голосом. – Такое не редкость здесь. Отец мне рассказывал, что там, внутри Клетки, есть особые врачи. Они занимаются только детьми и матерями.

- Он не врал, - ответил Владимир. Он пытался разобраться в своих