Замуж по контракту - Агата Лав

не заходит дальше, но замирает, заставляя меня прочувствовать каждую крупицу своей близости. Он словно хочет вбить в мой мозг мысль, что может делать, что хочет. Смотрит мне прямо в глаза и ждет, когда я приду в себя.

— Пора поумнеть, Лена. Ты попала в мир, где ставки слишком велики.

Я выворачиваюсь и хватаю его ладонь. Скребу ногтями, стараясь сделать больнее, и снова рвусь прочь. Я не буду играть в воспитанный разговор, когда он использует силу!

— До крови, — замечает Павел, отпуская меня и переводя взгляд на свою ладонь. — Полегчало?

— Ты болен.

Я ступаю в сторону. Не отрывая спины от стенки, отдаляюсь от Павла и понимаю, что моя интуиция была сотню раз права.

— Никогда больше не лезь к Яскевичу, — отрезает он. — Не разговаривай с ним.

Павел проходит к столу и забирает мой телефон. Потом он идет к двери и громко захлопывает ее за своей спиной. Замок щелкает поворотами ключа.

Боже…

Он запер меня?

Он на самом деле так близок Владу, что уверен в своей безнаказанности?

Проходит пару минут и я в красках понимаю, что такое золотая клетка. Я дергаю позолоченную ручку, но тщетно. Мне оставили больше половины квартиры, отдав гостиную и гостевую часть. Я проверяю остальные комнаты, открываю все двери, какие могу, и завожусь сильнее с каждой секундой.

Как будто в тюрьме.

Но не в одиночестве.

Через в час в гостиную входит девушка, которая представляется визажистом. Она проходит к дивану и раскладывает косметику под моим недоумевающим взглядом. Выглядит как издевка. Словно Павел хочет показать, что вот мое занятие. Косметика, наряды, а в серьезные мужские дела лезть не надо.

— Мы подберем несколько вариантов макияжа, — сообщает визажист. — У вас высокие скулы и красивые пухлые губы…

— Мы ничего не будем делать.

Девушка хмурится.

— Но мне уже заплатили, — отзывается она. — Я должна выполнить работу.

— Можете накрасить себя. Хоть десять раз.

Я оставляю ее в гостиной и возвращаюсь в гостевую спальню. Нужно дождаться Влада. Если я не ошиблась в Яскевиче, то он поможет и тогда я скоро увижу Бестужева. И всё наладится.

Глава 30

Ночью не спится.

Я еле дожидаюсь вечера, стены давят, а на мои окрики никто не реагирует. Мне вообще кажется, что Павел выгнал всех прочь. Он явно собрался проучить меня как следует. Я вспоминаю его слова, что он правая рука Влада, и запоздало понимаю, что залезла на его территорию. И он не потерпит, что какая-то девица будет выкидывать фокусы у него за спиной.

Я недооценила его положение и характер-хамелеон. Но моя поездка на машине Яскевича показала, что Павел не боится принимать резкие решения. Мое появление в судьбе Влада вообще имеет интересный эффект. Мне иногда кажется, что я как “проявитель”. Люди из окружения Бестужева показывают себя с подлинной стороны. Сначала Элина и ее угрозы, потом неожиданная забота Яскевича и, наконец, грубость Павла.

Именно Павел заботит меня больше остальных.

К нему больше всего вопросов.

Я останавливаюсь у стены рядом с камином и разглядываю снимки. Личных мало, главную часть занимают репродукции и грамоты от крупных инвесторов и городских властей. Павел успешен в бизнесе, что неудивительно, если вспомнить о протекции Яскевича.

Мой взгляд падает на знакомую фотографию. В третьем ряду висит фотография Влада и его мамы, которую я находила в интернете. Влад стоит у лестницы, а уставшая женщина с потерянным взглядом сидит на ступеньках. Снимок выглядит четче, словно был сделан с оригинала. Я даже узнаю лестницу, которую видела в загородном доме Бестужева.

— Она была очень красивой женщиной, — произношу себе под нос, снимая фоторамку со стены. — Да, Влад пошел в нее. Особенно глаза и изгиб губ.

Изгиб губ.

Неподалеку висит фотография Павла, где ему лет двадцать-двадцать пять. Он усмехается в камеру и кривит губы.

Боже…

Я улавливаю четкое сходство. Боюсь поверить собственной догадке, которая вдруг опаляет меня изнутри. Я снова и снова перевожу взгляд с одного снимка на другой, отчего моя паранойя только усиливается. Мама Влада и Павел кажутся мне похожими. Не так явно, как это прослеживается во внешности Влада, который копия матери, но чем дальше, тем больше я верю своим глазам.

Она мама Павла?

Но как?

Я рывком переворачиваю фоторамку и отгибаю крепления. Царапаю пальцы до крови. От нетерпения они плохо слушаются меня, а я никогда не дружила с мелкими предметами. Мой личный ад — это бисероплетение, в которое меня пыталась вовлечь подружка в детстве.

На обратной стороне снимка есть мелкие строчки от руки. Я подхожу ближе к торшеру, чтобы разглядеть их, и чувствую, как быстро начинает биться сердце. Словно открывается потайная дверь. Разгадка чужой судьбы.

“Паша, вот твоя настоящая семья.

Я надеялась, что Адам никогда не узнает, что ты не его ребенок, и я смогу воспитывать тебя. Но не сложилось, моя ложь продержалась всего год. Он узнал о моей измене и забрал тебя. Отдал другой женщине, которую ты называешь матерью.

Можешь ненавидеть меня за то, что я погубила твоего отца. Можешь ненавидеть брата за то, что он живет той жизнью, которой мог жить ты. Можешь желать смерти Адаму за то, он что пристрелил твоего отца.

Делай и чувствуй, что хочешь. Ты имеешь право.”

Рамка едва не выпадает из моих ладоней. Мне не верится в то, что я только что прочитала. Я быстро возвращаю снимок в рамку и вешаю его обратно на стену. Отшатываюсь от нее, словно от открывшейся правды можно убежать.

Что теперь делать?

Влад же не знает?

Я убеждаюсь в правдивости слов Яскевича. Он намекнул, что Влад понятия не имеет, какой женщиной его мать была на самом деле. Адам вообще рассказал много правды, как оказывается. Меня уже пугает эта женщина, я не понимаю, как можно было написать столь странное послание своему сыну. Она