Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В золотой Праге поняла: пропасть, от которой бежала, была ложбинкой. Взамен разверзлись бездны бездонные. Предстояло их преодолеть или же сгинуть без суда и следствия.
Досадно, что в истине - от себя не убежишь - я убедилась при возвращении. Порядком истерзанной и побитой, мне заново пришлось решать все те же неразрешимые проблемы. По-прежнему никто никого не жалел. Но наука подпольной Чехии сказалась-таки: сумела плюнуть на все и замолчать. Я к своему берегу уже прибилась.
В итальянском “Сквере” на Староместской площади я мыла посуду десять дней. Золушка во плоти. Но эта сказка не русская. А есть наша - посерьезнее, без принца в финале. “Спи-отдыхай” называется.
Пришла однажды баба к богачу в услужение проситься. Повели ее по хоромам, фронт работ показывать. То-се, пятое-десятое, одно-другое-третье, развесь, почисти, вымой, вытряси, пригляди и спи потом, отдыхай. Но перед этим перебери еще, подои, расчеши, накорми, сложи, свари, поднеси и - спи себе, отдыхай! “Ничего и делать-то не нужно - только спи да отдыхай, - говорит богач. - И за это через год я дам тебе рубль. Сто годов - сто рублев. Богатейкой станешь!..”
Примерно то же мне предстояло в “Сквере”. Без спи-отдыхай, правда. Строго-настрого было наказано: не останавливаться! Если присядешь отдышаться, значит нечего делать и подбросят еще работы, а то и вовсе решат, что ленивая, - выгонят. Смена двенадцать часов через двенадцать, деньги через полтора месяца по результатам работы.
Из всего, что пришлось узнать и пережить в Чехии, меньше всего хочется вспоминать ту мыльно-паровую каторгу. Именно там, в “Сквере”, я поняла, почему происходят революции.
У женщин должны быть красивые руки….Ничего не хочу об этом знать, как и о том, что я женщина. Я - посудомойка, раб кухни престижного ресторана. Правила нормального существования перечеркнуты. “Мелкая утилитарная цель” - выжить. Но руки… Пухлые ладони утопленника, ногти растут вширь и крошатся, как бракованная слюда, кожа до локтей зудит сыпью. В трамвае ночью, по пути на хату, я украдкой ем уворованное кешью, прячу от глаз людских свои руки. Впрочем, никто и не смотрит. В ночных трамваях ездят, главным образом, обкуренные подростки и бомжи. Спят в тепле и покое, покачиваясь. Зажимают добро ногами.
Ночную трамвайную жизнь вел и Саша, еще один сосед по квартире. Вспоминая бомжовское прошлое, учит меня:
- Жить можно. Если ситуация совсем испохабится, попробуй перекантоваться на трамваях. Глядишь, все и устаканится. Поверь опыту.
Саша явился в Прагу четыре года назад. Тоже по нелегальному найму. Устроился чернорабочим на стройку, спал в бытовке-вагончике. Была зима. Ветер, студено. Вагончик почти не отапливался, пол всегда оставался мокрым. Ворчал и наворчал: отобрали у него бытовку. Жилья не было. Пришлось вести трамвайную жизнь. После работы сядет Саша в теплый вагон и спит. В депо разбудят, пересаживается тогда на следующий маршрут. И так из конца в конец города до утра. Потом на стройку. После вновь на трамвай. Выдюжил. Теперь Саша чист и сытен. У них с женой отдельная комната в квартире. Каждый день горячий душ. Готовится клиентом стать.
Раньше я думала, что клиент - это тот, кого имеют. В Чехии просветили. Клиент - это тот, который имеет. Мафия чешских клиентов - это связующее звено между чехом (работодателем) и черными жинками. Обеспечивает последних работой. Прага - поле деятельности украинской мафии, Карловы Вары - исключительно русской. С каждой рабсилы клиент получает сто двадцать крон в час. Сама она - сорок. У клиента не меньше двадцати жинок на обслуге. Вот и считайте…
Из ресторана меня убрали: “доходное место” понадобилось землячке. Не заплатили ничего…
“Укрепление авторитета, деловых качеств и творческих возможностей ведущих представителей промышленности, менеджеров и ученых, обновление традиций и сотрудничества чешских и российских предпринимателей, развитие сотрудничества в рамках европейской интеграции” - лишь одна из задач международного клуба менеджеров, куда я попала после “Сквера”. Председатель - Володя Васильев.
Маленький, круглый, бывший советский комсомолец владел культурно-развлекательным комплексом “Подкова” в пятнадцати километрах от столицы. (Членам клуба - скидка двадцать процентов). Ресторан, варьете, банкетный зал, гостиницу, сауну, караоке-бар, фитнес-клуб и прочая-прочая обслуживали двое: я и Марийка. Мы мыли полы, посуду, окна, стирали скатерти и салфетки, крахмалили простыни, чистили овощи, натирали латунные поручни и зеркала, пылесосили диваны, убирали листву из фонтана, мели площадь и стоянку для автомашин, отглаживали форму поваров и официанток. Ели, что подбрасывали повара. Спали в каменной комнатке при кухне.
Каждое утро мы, прежде всего, брали в руки швабры и шли натирать ресторанные плацы. Огромные окна заливало солнцем. Мнилось, будто окружающее великолепие тоже наше. Хотелось посидеть за пустой барной стойкой. Но Марийка решительно нарушала уютную тишину пронзительным воплем Верки Сердючки - дева-а-чки!.. И мы запрягались в работу. Я быстро полюбила незатейливое творчество украинского скомороха. Бесшабашное - ой не буду горевати, буду танцевати!.. - едва ли утешает…
Все нелегалы слушают свою смешную Сердючку.
Я тихо шла,
пирожок нашла,
я села, поела и
дальше пошла!..
Например.
Предположение, что с русским хозяином, культурным человеком, богатым собственником мое положение как-то изменится, - не оправдалось. Я оставалась в роли бесправной, понукаемой рабсилы. У которой даже не спрашивали, как ее зовут. Страх нелегала перед полицией - главное состояние после страха остаться выброшенным без гроша - известен всем рабовладельцам, Васильеву он был известен в том числе. Они использовали наш страх на полную катушку.
Заканчивался месяц батрачества на Васильева. Скоро должны были выдать зарплату - двенадцать тысяч крон. За три дня до этого приятного события нас с Марийкой с потрохами отдали полиции.
Все дело было в ней - худенькой девочке восемнадцати лет с растрескавшимися пятками и больным желудком. В “Подкове” она безвылазно провела последние два года и собиралась вернуться в Украину - паспорт править.
- Боженьки! Как все надоело! - восклицала она, ловко очищая заскорузлый корень сельдерея. - Домой хочу, к маме. Гулять буду допоздна с девчатами, веселиться, хлопца заведу.
Марийка приехала в Чехию несовершеннолетней и потому не попадала даже в разряд черных жинок. Она вообще была никто - необразованная, трудолюбивая батрачка. “Подкова” стала для нее настоящим подпольем, откуда она практически не выходила и даже не получала денег. У нее был с Васильевым договор: ежемесячную зарплату оставляли якобы на хранение в сейфе, взамен Марийка получала двести-триста крон на карманные расходы. Телефонный кредит пополнить, кофе прикупить. Собравшись домой за паспортом, она забирала свои сбережения - почти триста тысяч крон. Отдать в одночасье этакую сумму было выше сил тех, кого девушка два года обслуживала. Марийку, и меня заодно, сдали федеральной полиции.
Чехия готовилась к вступлению в Евросоюз. В крупных городах шел повальный полицейский шмон. У каждого третьего прохожего спрашивали документы. В поисках нелегалов прочесывали магазины, склады, стройки, кухни. На улицах мигранты не раскрывали рта: даже акцент привлекал внимание федералов. Даже неторопливая походка и уставший взгляд. Свое пребывание в “Подкове”, в пригороде Праги, я считала везением.
И вдруг, - здрасьте-пожалуйста - облава.
Выдали нас по какой-то хитрой наводке. Руководство даже не оштрафовали за использование нелегальной рабочей силы.
В прекрасный весенний день 18 марта 2004 года к ресторану с визгом подкатили четыре служебных автомобиля. Все выходы моментально заблокировали полицейские. Меня взяли сразу, у мойки с посудой. Я не успела толком ни расстроиться, ни придумать легенду для облегчения своей участи. Только очень было жаль, что с Чехией придется прощаться, не окупив даже траты за дорогу.
Вежливо держа под локоток, полицейский отвел арестантку в канцелярию. Там уже толпился народ. От стола к столу метался администратор с выпученными от растерянности глазами. Не менее десятка женщин, облаченных в мешковатые черные брюки, с пистолетами на поясах чего-то нервно ждали. Оказалось - Марийку.
Бедная девка, увидев вползающих в ресторан федералов, в панике бросилась наутек. Ну, понятно: погоня, выстрелы в воздух, заламывание девичьих рук, лязг наручников.
Эскортом, разными дорогами, нас повезли в Прагу.
Полицейским ехалось со мной тревожно, после Марийки-то с ее спектаклем. Вдруг эта тоже чего-нибудь учудит? Они то и дело пригибали мою голову к сиденьям - не вертись, не рыпайся. “Ой, пане-панове, любви нет ни на грош”, - дурашливо напевала я в ответ. Страх последних двух месяцев исчез. Все! Свободна! Прочь рабский труд, прочь клиенты! О, Прага, да ты, я вижу, красавица! Здравствуй, сердце Европы. Вот она - я. Вышла из подполья. Здравствуй. Права Цветаева:
- Знамя Журнал 7 (2008) - Журнал Знамя - Публицистика
- Атлантический дневник (сборник) - Алексей Цветков - Публицистика
- Великая легкость. Очерки культурного движения - Валерия Пустовая - Публицистика
- Танки августа. Сборник статей - Михаил Барабанов - Публицистика
- Так был ли в действительности холокост? - Алексей Игнатьев - Публицистика
- Кто сказал, что Россия опала? Публицистика - Елена Сударева - Публицистика
- Эссе и рецензии - Владимир Набоков - Публицистика
- Испанские репортажи 1931-1939 - Илья Эренбург - Публицистика
- Скрытый сюжет: Русская литература на переходе через век - Наталья Иванова - Публицистика
- Русская эмиграция в Китае. Критика и публицистика. На «вершинах невечернего света и неопалимой печали» - Коллектив авторов - Литературоведение / Публицистика