Полиция - Ю Несбё

— Anthrax is a bacteria. It’s in your lungs. You probably inhaled it some days ago.[47]

Рико все еще не понимал.

— If you had digested it or got it on your skin, we might have been able to save you. But in the lungs…[48]

Бактерия? Он что, умрет из-за бактерии? Которую вдохнул в себя? Где же?

Врач эхом повторил его вопрос:

— Any idea where? The police will want to know to prevent other people from catching the bacteria.[49]

Рико Хэррем закрыл глаза.

— Please, try to think back, mister Herrem. You might be able to save others.[50]

Других. Но не себя. Тридцать шесть часов.

— Mister Herrem?

Рико хотел кивнуть, чтобы дать врачу понять, что он его слышит, но не смог. Он услышал, как хлопнула дверь. Стук нескольких пар обуви. Женский напряженный голос, тихая речь:

— Miss Kari Farstad from the Norwegian Embassy. We came as soon as we could. Is he…[51]

— Blood circulation is stopping, miss. He is going into shock now.[52]

Откуда же бактерия попала в его легкие? Из пищи, которую он ел, когда такси остановилось у того задрипанного придорожного ресторана между Бангкоком и Паттайей? Из вонючей дырки в полу, которую они называют туалетом? Или из системы кондиционирования в гостинице, бактерии ведь часто распространяются таким путем? Но врач сказал, что первые симптомы похожи на симптомы простуды, а они проявились еще в самолете. Но если эти бактерии летали по самолету, то заразиться должны были и другие. Он услышал, как женщина произнесла еще тише и на этот раз по-норвежски:

— Бактерия, вызывающая сибирскую язву. Господи, я думала, она есть только в бактериологическом оружии.

— Да нет, — сказал мужской голос. — Я покопался в Интернете по дороге сюда. Bacillus anthracis. Может лежать без движения годами, устойчивый дьявол. Распространяется выделением спор. Именно такие споры находились в порошке, который посылали людям по почте в США несколько лет назад, помните?

— Думаете, кто-то послал ему письмо со спорами сибирской язвы?

— Он мог заразиться где угодно, но самый распространенный способ заражения — близкий контакт с крупными животными. Но конечно, мы этого никогда не узнаем.

Но Рико знал. Осознал внезапно со всей ясностью. Ему удалось поднять руку к кислородной маске.

— Вы нашли кого-нибудь из родственников? — спросил женский голос.

— Да.

— И?

— Они сказали, чтобы он гнил там, где находится.

— Понятно. Педофил?

— Нет. Но послужной список имеет солидный. Эй, он шевелится.

Рико стянул со рта и носа маску и пытался говорить. Но у него получался только хриплый шепот. Он повторил свои слова. Рико заметил, что женщина со светлыми кудрявыми волосами смотрит на него со смесью беспокойства и отвращения.

— Doctor, is it…[53]

— No, it is not contagious between humans.[54]

Не заразно. Только у него.

Ее лицо приблизилось. И даже умирая, а может быть, именно поэтому, Рико Хэррем жадно втянул в себя ее запах. Вдохнул ее духи, как вдохнул и в тот день в «Рыбной лавке», втянул в себя запах из шерстяной перчатки. Он почувствовал запах влажной шерсти и чего-то напоминающего мел. Порошок. Другой человек прикрывал рот и нос платком. Не для того, чтобы замаскироваться, а из-за легчайших спор, летавших в воздухе. «Might have been able to save you, but in the lungs…»[55]

Он сделал усилие. С большим трудом выдавил из себя слова. Два слова. Сам успел подумать, что эти два слова будут его последними. И вот — как занавес после жалкого и мучительного представления длиною в сорок два года — черная мгла упала на Рико Хэррема.

Жуткий сильный дождь колотил по крыше автомобиля. Казалось, он хочет прорваться внутрь, и Кари Фарстад невольно вздрогнула. Кожа ее постоянно была покрыта слоем пота, но говорили, что после окончания сезона дождей, где-то в ноябре, станет лучше. Ей хотелось домой, в посольские квартиры, она ненавидела поездки в Паттайю, где бывала не единожды. Она не выбирала работу, при которой приходится иметь дело с человеческим мусором. Скорее, наоборот. Она представляла себе свою работу как череду приемов с участием интересных умных людей, с учтивыми утонченными беседами о политике и культуре, ожидала, что будет развиваться как личность, станет лучше разбираться в глобальных вопросах, а не возиться с этими мелкими вопросиками. Например, как найти норвежскому преступнику хорошего адвоката или как добиться его выдачи и отправки в норвежскую тюрьму, пребывание в которой сродни пребыванию в отеле среднего стандарта.

Ливень прекратился так же неожиданно, как и начался, и над дорогой стали подниматься клубы пара от горячего асфальта.

— Повторите-ка, что сказал Хэррем? — спросил советник посольства.

— «Валентин», — ответила Кари.

— Нет, потом.

— Он говорил неразборчиво. Длинное слово, вторая половина которого звучала как «комод».

— Комод?

— Как-то так.

Кари смотрела на ряды растущих вдоль автострады каучуковых деревьев. Ей хотелось домой. Туда, где настоящий дом.

Глава 23

Харри несся по коридору Полицейской академии мимо картины Франса Видерберга.[56]

Она стояла в дверях спортзала, готовая к бою, в плотно облегающем спортивном костюме. Сложив руки на груди и облокотившись о дверной косяк, она следила за ним глазами. Харри хотел кивнуть, но кто-то прокричал «Силье!», и она скрылась в спортзале.

Дойдя до второго этажа, Харри заглянул в кабинет Арнольда:

— Как прошло занятие?

— Хорошо, но им не хватает твоих жутких, хотя и не относящихся к делу примеров из так называемой реальной жизни, — сказал Арнольд, продолжая массировать больную ногу.

— В любом случае спасибо, что подменил, — улыбнулся Харри.

— Да не за что. Что за важное дело у тебя было?

— Надо было съездить в патологоанатомическое отделение. Дежурный патологоанатом согласилась выкопать труп Рудольфа Асаева и провести повторное вскрытие. Я воспользовался твоей фэбээровской статистикой об умерших свидетелях.

— Рад, что оказался полезным. У тебя, кстати, снова гости.

— Не…

— Нет, это не фрекен Гравсенг и не твои бывшие коллеги. Я разрешил ему подождать у тебя в кабинете.

— Кому…

— Думаю, ты его знаешь. Я угостил его кофе.

Харри посмотрел в глаза Арнольду, коротко кивнул и вышел.

Мужчина, сидевший на стуле в кабинете Харри, не сильно изменился. На теле у него появилось чуть больше мяса, лицо стало чуть более одутловатым, а на висках заблестела седина. Но у него были все та же мальчишеская челка, которая подошла бы подростку-моднику, костюмчик будто с чужого плеча и острый пронзительный взгляд, способный прочитать страницу документа за четыре секунды и в случае необходимости процитировать ее дословно в зале суда. Другими словами, Юхан Крон был ответом юристов на Беату Лённ: адвокат, выигрывавший даже те дела, в которых ему приходилось состязаться с норвежским законодательством.

— Харри Холе, — сказал он звонким молодым голосом, поднялся и протянул ему руку. — Давненько.

— Ничего не имею против, — ответил Харри и пожал ему руку, прикоснувшись титановым пальцем к его ладони. — У вас всегда плохие новости, Крон. Кофе понравился?

Крон ответил на рукопожатие. Крепко. Наверное, новые килограммы были мышцами.

— Кофе у вас хороший, — улыбнулся он со знанием дела. — А вот новости у меня, как всегда, плохие.

— Вот как?

— Обычно я не прихожу сам, но в данном случае мне хотелось поговорить с вами лицом к лицу, прежде чем мы, возможно, что-нибудь напишем на бумаге. Речь идет о Силье Гравсенг, вашей ученице.

— Моей ученице, — повторил Харри.

— Разве я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаетесь. Просто у вас это прозвучало так, будто она изучает меня.

— Я приложу все усилия, чтобы сформулировать свою мысль как можно точнее, — сказал Крон и сжал губы в улыбку. — Она пришла прямо ко мне, вместо того чтобы пойти в полицию. Из страха, что вы станете защищать своих.

— Кто это «вы»?

— Полиция.

— Я не…

— Вы много лет проработали в полиции, и, работая в Полицейской академии, вы являетесь частью системы. Видите ли, она боялась, что полиция станет уговаривать ее не подавать заявления об изнасиловании. И что, если она будет возражать, это сможет в дальнейшем повредить ее карьере в полиции.

— О чем вы говорите, Крон?

— Я выразился неясно? Вы изнасиловали Силье Гравсенг здесь, в этом кабинете, вчера вечером, незадолго до полуночи.

Последовала пауза, во время которой Крон внимательно смотрел на Харри.

— Не то чтобы я собирался использовать это против вас, Холе, но отсутствие видимого удивления говорит само за себя и подтверждает достоверность слов моего клиента.

— А вам нужны подтверждения?

Крон соединил кончики пальцев на руках:

— Надеюсь, вы понимаете серьезность этого дела, Холе. Если об изнасиловании будет подано заявление и дело получит огласку, это перевернет вашу жизнь.

Харри попытался представить его в адвокатской мантии. Процесс. Обвиняющий жест указательного пальца в сторону Харри с трибуны. Силье, отважно утирающая слезу. Глуповатое возмущенное выражение лица члена судейской коллегии. Враждебность со стороны публики. Неустанное шуршание карандаша судебного художника.