Рубиновое сердце богини - Екатерина Лесина

Мне повезло с третьего раза.

Мамочка

Разговор с Пыляевым угнетающе подействовал на Аделаиду Викторовну. Если бы Дамиан кричал, пытался доказывать свою правоту… Скандал был бы на руку Аделаиде Викторовне – соседи потом подтвердили бы, что Пыляев – личность импульсивная, несдержанная, а следовательно, способен на необдуманные поступки. Но он же был спокоен! Он разговаривал с Адочкой, как с проштрафившейся служанкой. Он… Он посмел угрожать ей! Нет, не ей, Георгию, но от этого еще больнее. А все из-за Машки, можно подумать, на ней свет клином сошелся, видите ли, Георгий обещал паразитке квартиру. Мало ли, что и кому он обещал, жилплощадь принадлежит Аделаиде Викторовне, и распоряжаться ею будет именно Аделаида Викторовна, а не Георгий и уж тем более Дамиан. Он вообще к этой квартире никаким боком.

Слегка успокоившись, Адочка попыталась оценить ситуацию. В принципе ничего страшного не произошло, Пыляев обыкновенный самец, который пытается защитить свою самку. И ничего он не сделает, ни один суд не примет его заявления, даже думать смешно. Развод состоялся, на совместно нажитое имущество Машка не претендовала – спасибо ей за это огромное, отдельную квартиру, алименты или долю в фирме тоже не требовала, вот пускай теперь локти и кусает. Кому какое дело, отчего супруги развелись. Развелись, и ладно. А насчет врача пусть Дамиан не старается, уж кто-кто, а коновал, который аборт делал, показания против Георгия в жизни не даст, понимает небось, что доктора, согласившегося на подобную аферу, посадят.

И вообще, какое дело, какой суд! О чем она вообще думает! Ни Пыляев, ни Мария до суда не доживут, а значит, и проблема сама собой решится. Аделаида Викторовна вздохнула с облегчением, действительно, что это с ней творится, нервы совсем расшатались…

Пигалица

К Гошке меня не пустили, я сидела на жестком стуле, ожидая непонятно чего.

– Простите, вы будете родственница Баюна? Георгия Алексеевича? – Я обернулась на голос.

– Я. – Сердце екнуло. Неужели Гошке стало хуже, и эта девушка сейчас скажет, что он умирает? Не хочу слышать! Ненавижу больницы!

– Вчера просто другая женщина сидела. Постарше. – Медсестра улыбнулась, демонстрируя крупные неправдоподобно белые зубы.

– Это мать.

– Я так и поняла. Вы не волнуйтесь, все будет хорошо. Он поправится! Обязательно! Знаете, какие у нас врачи, с того света вытащат! А у него ничего серьезного, отойдет после операции, и в другое отделение переведут. Повезло, что пьян был, трезвый защищается, мышцы напрягает, а у пьяного все удары как бы сквозь него проходят… У нас один пациент был, с девятого этажа упал, так выжил, представляете?

– Вы это всем рассказываете? – Мне не хотелось обижать девушку, но ее болтовня действовала на нервы.

– Только вам. Простите, но у вас лицо такое… Страшное. Вы его, наверное, сильно любите?

На вопрос я не ответила. Не знаю. Когда-то любила, и, как мне казалось, сильно, после развода сходила с ума… А теперь? Да, мне Гошку жалко. Любого человека жалко, но ведь жалость – это еще не любовь?

– У вас кольца нет. – Девушка присела рядом.

– Кольца? Ах, да… Нет. Нету. – После случившегося кольцо вернулось к Гошке, о моих правах на тоненький золотой ободок, воплощавший семь лет совместной жизни, и речи не заходило. – Сложная была операция? – Тема любви была неприятна, а медсестра не собиралась уходить.

– Здесь простых не делают. Не надо волноваться, – поспешно добавила она, – теперь все уже позади. И от наркоза он нормально отошел, вот только все время Есенина вспоминал. Стихи любит?

– Да. – Мне стало грустно. Видимо, Гошик по-настоящему любил Эллу, если зовет ее. Медсестричка права, мне здесь делать нечего, дома работы хватает.

– Спасибо большое, я, наверное, пойду…

С Аделаидой Викторовной мы столкнулись у входа, и я в очередной раз поразилась ее небывалой выдержке. Сын в реанимации, пускай врачи говорят, что Гошка выживет и самое страшное уже позади, но сам факт… А она спокойна, только лихорадочный румянец да усталость в глазах выдают волнение.

– Добрый день. – Пускай мы воюем, но вежливость пока еще не отменяли, тем более место не слишком подходит для ссоры. Но Аделаида Викторовна так не считала, завидев меня, она вздрогнула, аристократический носик презрительно сморщился, а глазки гневно блеснули.

– Что ты здесь делаешь?

– Гошку навещала. – Не следовало отвечать на ее вопрос, даму аж затрясло от возмущения.

– Чего тебе понадобилось от моего сына?!

Мне? Да мне больше ничего не нужно ни от Гошика, ни от нее самой, пускай только держатся от меня подальше. Я повернулась, собираясь уйти.

– Мария, я не желаю видеть тебя рядом с Георгием! Ты не имеешь права приходить сюда, потаскушка! Убирайся немедленно! Прочь! И сегодня же из моей квартиры! Сегодня же, слышишь?!

Слышу, вопли Аделаиды Викторовны вся больница слышит. Неудобно-то как, я спиной чувствовала любопытные взгляды, бесплатный цирк, право слово.

Квартира встретила меня полной тишиной. Раньше хоть Степка в коридор выбегал. Вот, определюсь с жильем, куплю себе щенка, черного, глазастого и любопытного. У него будут непослушные узловатые лапы, розовая пасть с крошечными зубками и мокрый нос. Щенок будет меня любить и встречать на пороге, а потом вырастет в большую взрослую собаку, но все равно не растеряет своей любви. Собаки, они верные, не то что люди.

На кухне меня ждала записка. «Вернусь – убью. Сиди дома. Позвони. Твой П.». Не позвонила я исключительно из вредности, обойдется. Сам уходит неизвестно куда, а мне, значит, следует сидеть и ждать возвращения. Кстати, позвонить мог бы и сам.

Да, забыла сказать, у двери меня ожидал очередной букет – невзрачные беловатые цветы с резким запахом, я не глядя сунула их в мусорное ведро. Кстати, почему так получилось: орудует маньяк, на счету у которого уже четыре жертвы, а ловит его один-единственный капитан? В фильмах убийцу ищет целая бригада всяких там следователей, экспертов, и к предполагаемой жертве охрану приставляют. А тут такое чувство, будто бы всем абсолютно наплевать, выживу я или нет. Ерунда получается.

Нет, не с того конца я подхожу, нужно сесть и аккуратно расписать все события, может, хоть тогда что-нибудь да прояснится. Этим я и занялась.

Итак, сначала меня понизили в должности, это считать или нет? Считать, решила я, Херувим – личность подозрительная. Значит, пункт первый – появление Запольского Владимира Владимировича. Откуда он взялся? Не знаю. Ставим знак вопроса. Пункт второй – убийство Лапочки, связан ли он с пунктом первым? Еще один знак вопроса. Пункт третий – Димка рассказывает о маньяке. Связаны? Связаны. Я соединила пункты два и три жирной линией и нарисовала еще один знак вопроса. Переходим к пункту четыре – наутро букет приходит мне, соединяем с двойкой и тройкой. Мои сны? Нет, наверное, сны – это моя личная проблема. Светлана – ее убили и засунули в багажник пыляевской машины. Зачем? Без понятия. Дамиана задержали, а на меня напали, Степку отравили. Ага, еще в тот вечер я столкнулась с Толиком, а на следующий день узнала, что у подъезда дежурил Гошка. Потом – поездка в Вимино, звонок Аделаиды Викторовны и еще одно нападение. Или все-таки несчастный случай? Ладно, очередной знак вопроса не слишком изменит ситуацию. Идем дальше – Бамбр, милиция, контрабанда алмазов, подслушанный разговор, истерика. Снова Аделаида Викторовна и требование освободить квартиру. Нападение на Гошку. Кажется, все.

Все события уместились на двух тетрадных листочках. Мелкий почерк, стрелочки и вопросы, вопросы, вопросы… Похоже, не получится из меня детектива, во всяком случае, глядя на свои записки сумасшедшего, я видела листики в клеточку, стрелочки и знаки вопроса. И никакого озарения.

– Пигалица, ты дома? – Возвращению Пыляева я обрадовалась, с ним все-таки как-то спокойнее. – Эй! Машка!

– Да тут я, не ори. – Быстренько сложив листки, я засунула их в карман, ну не хотелось мне, чтобы Димка их видел, сама не знаю почему. Не хотелось, и все.

– Я, Машуль, пока еще не ору. – Пыляев удивленно огляделся, понимаю, в комнате бардак, самой неуютно. – Но буду. Ты где была?

Мне стало смешно. КВН вспомнила: «Ты где была? – В библиотеке! – Вон из дома!»

– Ничего смешного не вижу. – Димка сел на стул, прямо на толстенный англо-русский словарь, отложенный мною, чтобы не забыть ненароком.

– Тебя что, мало по голове били? Еще захотелось?

– Ты о чем?

– О том, Пигалица, что коли уж приперлась в город, то сиди тихо и не высовывайся! Черт! – До Пыляева наконец-то дошло, что сидит он на чем-то не том.

– Английский выучить решила? – Словарь благотворно повлиял на Димкино настроение. Согласна, книжка производит впечатление своей толщиной и внушительными золочеными буквами на обложке, такое и в руки взять страшно. – И вообще, что за великое переселение народов?