Друзья и звезды - Михаил Веллер

А экономику я выбрал… ну, там специальность была — «Экономика социалистических стран». Я выбрал на стыке, потому что меня всегда интересовала взаимосвязь предметов. И диссертацию я писал на такую странную тему: «Тенденции производства новых материалов и факторы эффективности их использования в промышленности США и Японии».

Это что значит? Это значит, что у тебя каждый новый взрыв технологический начинается с открытий в материаловедении. В какой-то момент времени наступает «эпоха стали». Потом все говорят: нет, для армии это уже не круто, давайте перейдем к композитным материалам. Все время есть какие-то сдвиги.

Вот кто и как находит, какова экономика этого вопроса, какова должна быть политика государства для развития НИОКРа, какова роль частных…

М.В. Что такое НИОКР?

B.C. Научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки. То есть какова эта политика в Японии, позволяющая делать прорывы в технологиях, какова она в Штатах, и какова она у нас, и какова она во Франции? Какие компании зарабатывают, какие теряют, как работают вместе с ними венчурные фонды или нет? Это оказался забавный вопрос и непростой: как осуществляются «спин-оф» технологии из военной сферы в гражданскую, то есть наработки, скажем, на военный блок переходят в гражданский и наоборот.

М.В. А в каком же году ты оказался в Штатах и с чего бы?

B.C. Это было связано с работой, потому что работа была опубликована. И я написал несколько статей, и они вызвали некоторый интерес. И меня пригласили преподавать определенный предмет, который называется «Сравнительные экономические системы», в довольно странное место: School of Business and Economics University of Alabama in Haysville.

Место почему странное — потому что именно туда приехал когда-то Вернер фон Браун со своей командой немецких ракетчиков, и там зарождался центр управления всем богатым ракетным хозяйством Соединенных Штатов. Именно там до сих пор работали светила в этой области, там делали «мозги» для ракет «Патриот», там работали крупные компании на военном воздушноракетном комплексе CNA Intergraph.

И я был первым русским, которому там разрешили находиться и работать.

М.В. И с какого по какой год ты там работал?

B.C. Я приехал в 89-м, а в 91-м уже за особую активность стал ездить туда-сюда, проводил время между Англией, Штатами и Россией. То есть стал заниматься уже бизнесом.

М.В. Долго оставался там?

B.C. Я так плотно уже в Штатах не сидел. Проводил там месяца три-четыре, примерно столько же в Англии, в Ирландии, потом на Филиппинах, месяца по три в России, занимаясь бизнесом. Так продолжалось, наверное, года до 97-го, 98-го даже.

М.В. Прекрасное использование опыта челночных бомбардировок.

B.C. Совершенно верно. До смешного доходило. Когда появилось в моей жизни радио, я же большую часть времени проводил по своей работе в загранкомандировках, — поэтому я вел эфиры и с Филиппин, и из Ирландии, и из Штатов, ну, где должен был находиться по своему бизнесу.

М.В. И какой стоял на дворе год, когда тебя высвистали отчаянно на радио и сказали: все, что угодно, только останься?

B.C. Где-то 96-й. Но что мне понравилось — это был свободный график. Я мог вести передачу откуда угодно. Было ощущение, что часовых поясов не существует, есть только радиографик. Потому что это были и Кипр, и Египет, и остров Сайпан, и Ирландия, Канада и Штаты, Англия и Франция. То есть меня не ограничивали.

М.В. Молодость и здоровье!..

B.C. Бешеное! Иногда я себя ощущал, ну, может, не пилотом, но стюардом-то точно. Потому что я летал в Филиппины, и гонять туда приходилось два-три раза в месяц. Это не самый легкий перелет, не самый короткий.

М.В. Это сутки примерно до Филиппин из Москвы?

B.C. Ну, чуть поменьше, часов 18, наверное.

М.В. Как-кая ерунда!

B.C. А еще были веселые рейсы, когда ты летел Ташкент — Дели — Сингапур, а оттуда уже до Манилы. Удовольствие специфическое, но длинное.

М.В. Да я думаю — большинство только мечтает слетать через Дели и Сингапур в Манилу. Я понимаю. Хотя, когда меня стали приглашать в Австралию и я выяснил, сколько дороги и каким образом, то сурово задумался и отложил это удовольствие… до сих пор так и откладываю.

B.C. Я по тем же причинам там так и не был.

М.В. Однако из радио на телевидение путь бывает длинный, а бывает непроходимый. Как ты пришел в телевизор?

B.C. Ты знаешь — я не могу понять, как я пришел в телевидение!..

С одной стороны продюсеры, Скворцов и Корчагин, тогдашний канал ТНТ. С другой стороны Саша Левин, которому Константин Эрнст поручил делать программу «Процессы», где один участник уже был заранее предопределен. Это был Саша Гордон, который тоже тогда работал на «Серебряном дожде». (Меня порекомендовал не Саша, хотя он часто об этом рассказывает.) Меня порекомендовал юрист компании Левина. И Левин меня пригласил. Для Гордона это было неприятным открытием.

Мы сняли пилот, пилот понравился. Но наступил кризис 98-го года, куча пертурбаций — и в конечном итоге запустились на Первом канале.

При этом была смешная история. Я весил на тот момент уже килограммов 140, потом я еще набрал. Я был такой коротко стриженный, весь в золоте, цепочка — чисто-конкретный вид. И вот в таком смешном виде мы заходим с Гордоном в кабинет к Константину Львовичу Эрнсту. И Константин Львович говорит: творческая составляющая, бла-бла-бла. Я говорю: денег сколько будете платить? Он говорил: как, вы не понимаете… Я говорю: сколько денег? Константин Львович говорит: что за вопросы вы задаете?! И тут выступает Саша Гордон: я хочу получать не меньше, чем Соловьев! История была такая…

М.В. Из современной этики я не спрашиваю сколько — но денег в результате все-таки дали, видимо?

B.C. Да. Денег дали по тем временам достаточно больших.

А у меня к этому всегда было достаточно специфическое отношение. Я давно не нуждался, потому что бизнес, которым я занимался, — это было производство дискотечного оборудования, продавали по всему миру, и наши агентства по трудоустройству тоже были более чем выгодные. Но я просто считаю, что для несчастных слепых детишек, или не слепых детишек, или на благотворительность, — конечно, надо работать бесплатно. А для людей, которые продают рекламу и занимаются откровенной коммерцией, — извольте оплачивать мой труд так, как его надо оплачивать. Как высокопрофессиональный труд.

М.В. Ты сейчас упомянул о своем бизнесе, о дискотечном оборудовании.

B.C. Да.

М.В. В тех рамках, в каких это не является коммерческой тайной, когда ты занялся бизнесом?

B.C. Когда учился в Институте стали и сплавов — гонял машины из Средней Азии, шил шапочки, занимался техническим переводом, репетиторствовал, работал телохранителем. Много чего было, и денег было много всегда. Я всегда много зарабатывал.

М.В. Особенно интересно про работу телохранителем.

B.C. Это было время, когда я выступал за сборную «Динамо» по каратэ. У меня же папа был довольно известный боксер в свое время, пока Венгрия 56-го года не поставила крест на его спортивной карьере. Он был советским мастером спорта по боксу, поэтому в генах, видимо, что-то сидело. И я с 14 лет фанатично занимался каратэ. Вот просто фанатично. Я был мальчик такой упертый. Хотя и не очень способный — но упертый-упертый, не боящийся боли, с такой непробитой головой. Поэтому, особенно когда пошел полный контакт, стало совсем просто.

Я занимался в «Динамо» в счастливое время, когда там были и Гросс, и Юра Семенов, много было интересных людей. Было три направления: были никитинские, где я занимался, были гульевские и были моисеевские. Это люди, которые служили либо в Комитете, либо в милиции, ну, были такие спортсмены-спортсмены. Кимоно вечно не просыхало, поскольку тренировок нереально много было.

М.В. Сколько в те времена могли платить такому телохранителю, как ты?

B.C. Прилично. Очень прилично, потому что я всегда еще считал ситуацию. Тебе платят не столько за то, что ты выглядишь куском мяса, который выбегает и работает, — а за то, что ты четко высчитываешь ситуацию и убираешь негативные факторы.

А тогда пошли компьютеры, большие деньги, перевозки этих компьютеров, и необходимо было четко все рассчитать, чтобы не попасть. Поэтому я занимался логистикой перемещения, когда объект должен был из точки А в точку Б прибыть без всяких осложнений.

М.В. Вот с тех самых пор со студенческих, ты параллельно занимался бизнесом.

B.C. Ну, у меня красивая мама, с которой ты хорошо знаком, и я считал, что мама должна жить достойно. Мне казалось странным брать деньги у родителей. Потом я женился, дети. Деньги надо было зарабатывать, и всё, причем разными путями.