Темная сторона сексуальной революции. Переосмысление эпохи эротической свободы - Луиза Перри

а к увеличению числа родов вне брака. Однако именно это и произошло. Дело в том, что противозачаточные таблетки сняли табу с секса до свадьбы, но при этом не давали полной гарантии против беременности. Они до сих пор не дают, хотя и остаются самым популярным методом контрацепции у врачей Британии и Соединенных штатов[315]. При абсолютно правильном использовании они дают 99 %-ную защиту, но в реальности процент ниже – примерно 91 %. Иными словами, из 100 женщин примерно девять все равно забеременеют[316]. Очевидно, что на уровне популяции это дает очень большое количество нежеланных детей.

Декриминализация абортов, осуществившаяся в западном мире почти сразу же после изобретения противозачаточных таблеток, дала женщинам «запасной вариант» на случай осечки контрацептивов. Сегодня в Америке почти половина женщин, делающих аборт, указывают, что в момент зачатия использовали контрацептивы[317], и в среднем им заканчиваются примерно четверть беременностей. Противозачаточные таблетки вполне подходят для замужней женщины, которая сможет справиться с внезапным ребенком. Для всех остальных они не дают нужной гарантии. Но их все равно было достаточно, чтобы социальные нормы значительно изменились. О том, как изобретение противозачаточных таблеток и декриминализация абортов отразились на молодых британках, в свои зрелые годы рассуждала журналистка Вирджиния Айронсайд:

Переспать с мужчиной часто казалось более вежливым, чем выставить его за дверь. Конечно, нас воспитывали так, чтобы мы не занимались сексом, но единственной причиной была возможная беременность… Однако сегодня, вооруженная таблетками – и когда каждый мужчина знал, что ты вооружена таблетками, – ты больше не могла отказывать в сексе, ссылаясь на опасность зачать детей. И мужчины безжалостно этим пользовались. Теперь для них «нет» всегда означало «да»[318].

С 1970-х женщины все чаще стали заниматься сексом до свадьбы или помолвки. Хотя теоретически у женщины сохранялось право отказаться от секса до брака, на практике становилось все сложнее придерживаться этого выбора. В Америке двадцать первого века слишком старые девственницы чувствуют неприятие со стороны сверстников, и их реже рассматривают в качестве потенциальных партнеров[319]. Мужчины-девственники, конечно, сильнее стигматизированы, но – возможно, впервые в истории – эта стигма начала распространяться и на женщин.

Сексуальная революция дала женщинам право заниматься сексом до свадьбы, потому что люди поверили, что благодаря новым методам контрацепции секс вне брака больше не будет приводить к нежелательным беременностям. Конечно, он все равно приводил, но были еще аборты как недавно декриминализованный запасной вариант, так что мужчинам больше не приходилось жениться по залету. Материнство стало делом биологического выбора. И, соответственно, отцовство превратилось в социальный выбор. Как описал – шутливо, но очень точно – комик Дэйв Шаппелл: «У женщин не только есть право выбора, они вообще не обязаны с кем-то советоваться, кроме своего врача… Господа, я думаю, это честно. Но все же, дамы, имейте в виду, что, если вы все-таки решили сохранить ребенка, мужчина не обязан за него платить. Это честно… Мои деньги – мой выбор»[320].

Многие современные мужчины согласны с мнением Шаппелла. Во времена, когда брак был еще жив, только самые отпетые негодяи отказывались признавать и материально поддерживать своих детей от женщин, с которыми они находились в официальных отношениях. Сегодня же мужчины поголовно отказываются платить алименты. В Британии чаще, чем в трети случаев, родитель, живущий отдельно, – это почти всегда отец – не платит полный объем алиментов[321]. В Америке чаще, чем в половине[322]. Огромное количество детей растут без отца, и многие из этих детей еще и не получают от них никаких денег.

Несмотря на героические усилия матерей-одиночек, данные показывают, что в среднем дети без отцов справляются хуже. Социологи Сара Маклэнахан и Гэри Д. Сандефур пишут о том, что:

Дети, которые воспитываются в семьях со всего лишь одним биологическим родителем, в среднем по жизни достигают меньшего, чем дети в семьях с обоими биологическими родителями. Результаты не зависят от расы и образования родителей, от того, были ли родители уже в браке на момент рождения, а также от повторного брака оставшегося родителя[323].

Мальчики без отца чаще оказываются в тюрьме[324], девочки-подростки чаще беременеют[325], и, кроме того, у всех этих детей чаще возникают поведенческие и эмоциональные проблемы[326]. И дело не только в отсутствии финансовой поддержки со стороны отца. Ведь перед матерями-одиночками вообще встает почти невозможная задача – справиться со всем самостоятельно: с заработком денег, а еще с попечением, социализацией и воспитанием детей.

Кроме того, новые сложности могут возникнуть из-за приемных родителей – в основном отчимов, – поскольку в подавляющем большинстве случаев именно за матерями остается первичная опека, и поэтому именно они, живя с детьми, приводят нового партнера в семью. Эволюционные психологи с грустью называют «эффектом Золушки» тот неутешительный факт, что приемные родители чаще, чем биологические, жестоко обращаются со своими детьми. Этот эффект настолько ярко выражен, что Стивен Пинкер даже назвал приемное родительство «самым сильным фактором риска жестокого обращения с детьми из известных». Вероятность того, что приемный родитель убьет ребенка, в сорок раз, а иногда в сто раз выше, чем в случае биологического родителя[327]. Сексуальное насилие над детьми тоже намного вероятнее в случае неродных отцов.

Да и в целом домашняя жизнь оказывается куда большим стрессом для детей, живущих в семье с неродным родителем. Они раньше, чем другие дети, начинают жить отдельно от родителей и часто признаются, что именно семейные конфликты были основной причиной их переезда. Среди них выше общий уровень смертности – не только от рук приемного родителя, но и от иных происшествий. Их родители меньше заботятся о них, даже об их питании, поэтому в среднем их рост ниже, чем у сверстников. Заметим, что эти явления не сводятся к какой-то одной культуре[328].

Конечно, иногда детям лучше не общаться со своими генетическими родителями, особенно если речь идет о каком-нибудь жестоком и эмоционально нестабильном отце. И, разумеется, очень многие отчимы и мачехи становятся исключительно хорошими родителями. Ведь мы говорим о рисках и вероятностях, а не об абсолюте – в семье с приемным родителем больше риск того, что с ребенком случится что-то плохое, но все еще очень возможно, что с ним все будет хорошо. Тем не менее результаты научных исследований действительно неутешительны, и родители просто обманывают себя, если считают, что развод или прекращение совместной жизни никак не отразится на детях. Особенно вопиющий случай такого самообмана был опубликован в 2021 году в «Нью-Йорк таймс». Речь о статье юриста Лары Базелон, в