Выстрел в Опере - Лада Лузина

— А что могло быть? — спросила она. — Ты что-то недоговариваешь мне. И зря. Я все равно докопаюсь! Сама.

— Докопаетесь?! Что ж, копайте Мария Владимировна, копайте… — сказал он, возвращаясь к отстраненному «вы» и излюбленному ледяному презрению. — Мне доставит огромное удовольствие смотреть, как, по свойственной вам слепоте, вы безуспешно стараетесь сыскать то, что лежит прямо под носом!

— Под носом?

Под носом у Маши располагался дощатый стол, проживавший в животе второго дома № 13. А в душе поселилось желание заглянуть под столешницу, посмотреть: не лежит ли там что-нибудь?

Усмиряя явную глупость, Ковалева отвернулась к окну, окаймлявшему профиль первого дома № 13.

Под носом-балконом музея Булгакова — Маша знала точно! — висел только номер. А сам балкон-нос и окно-глаз в боковой стене принадлежали комнате Миши, где он, будучи уже дипломированным лекарем, принимал пациентов…

В 1918 году, после двухгодичной работы в уездных больницах, выпускник университета Св. Владимира вернулся в Киев врачом-венерологом.

— Так ты отказываешься мне помогать? — холодно подвела итог Ковалева.

— Я отказываюсь потакать вашим глупостям, — уведомил ее Демон. — Что же касается всего остального, думаю, вам будет полезней узнать ответ самолично. 13 октября 1907 года ровно в 16.23 вы должны прийти на Владимирскую горку и встать у памятника князю Владимиру под надписью «сооружен в 1853 году». Подождите пятнадцать минут. Услышав слова «бессердечною женщиной», переходите налево — под орден. Услышав «Я не понимаю вас», перемещайтесь под «Крещение Руси». И, что б вы ни услышали, не обнаруживайте своего присутствия там.

— Там будет Булгаков?

Демон встал.

Рябь пронеслась по его лицу — мгновенье оно походило на серо-мертвые дюны, гонимые ветром…

Он колебался.

— Я дам вам подсказку, — сказал он. — Одну. И пусть на то будет воля Отца. «Пошел мелкий снег».

— Снег?!

* * *

Снега не было.

Ни мелкого, ни крупнокалиберного.

Владимирская горка была осенне-золотой.

Пятнадцать минут были бесконечными.

Преодолев четыре высоких ступени, Маша поднялась на квадратный стилобат. Над ним возвышался постамент, выполненный в форме восьмигранной часовни. На одной из восьми его граней Маша нашла надпись «сооруженъ в…». И теперь стояла, как пионер под памятником неизвестному солдату, разглядывая великокняжескую спину Владимира.

На верхней террасе Владимирской горки стояли люди, вглядываясь в нижнюю «бездну». С террасы к Маше неслись музыка и чей-то смех.

От нечего делать студентка пыталась представить, как выглядела эта гора тысячу лет тому, когда на месте князя-крестителя здесь стоял языческий бог Перун.

Вот стою на горке на Владимирской.Ширь вовсю — не вымчать и перу!Таккогда-то,рассиявшись в выморозки,КиевскуюРусьоглядывал Перун.

— стихи Маяковского ей читала Чуб.

Сама стоящая на Владимирской горке знала мало стихов, но статья «Анна Ахматова в Киеве» существенно пополнила ее поэтическое образование.

Маша прикоснулась ладонью к чугунному постаменту Владимира с трехсаженным крестом в руках.

Над рекой свой ВладимирПоднял черный крест…

«Любопытно, — подумала разведчица Прошлого. — Анна нашла Лиру неподалеку от шестой — неофициальной Лысой Горы. Закопала на второй Лысой. Теперь вот Перун…»

Чугун был холодным.

До того, как принять христианство, Владимир был ярым язычником и поклонялся деревянному Перуну, которого сам же потом скинул в Днепр. А еще князь был по зодиаку Весами, как Маша. Таким же двоящимся, как Мария Владимировна. Таким же двойственным, как их с Машей Город.

Студентка вдруг вспомнила, что памятник равноапостольному князю, крестившему Русь, не был освящен.

Митрополит отказался освятить его. В не таком уж далеком 1842 году в Киеве не было ни единого памятника великому деятелю. В честь великих людей в Столице Веры ставили не памятники, а храмы. А памятники — отлитые из бронзы, вознесенные на пьедесталы человечьи фигуры — почитали новыми языческими идолами. И памятник Святому Владимиру тоже сочли языческим идолом… Из-за отказа освящать Святого в Городе был немалый скандал. Из-за скандала Владимирская горка надолго пришла в запустение.

И сейчас стоящая на том самом месте, с которого «Киевскую Русь оглядывал Перун», безуспешно старалась понять: является неосвященный памятник святого святым или все-таки чертовым местом?

Кто она: плохая или хорошая?

Но ни на первый, ни на второй вопрос сыскать ответ она не успела.

Маша услышала шаги — кто-то поднимался по ступенькам.

Услышала:

— Я сказала Коле, что не могу быть его женой.

— и поняла, пятнадцать минут истекли.

— Я предупредила его — мой отказ окончательный, — сказала Анна.

Это, несомненно, была она, — судя по статье «Ахматова в Киеве», говорившая Николаю Гумилеву «Я не могу быть вашей женой» четыре года подряд.

— Отчего же? — отозвался мужчина.

Несомненно, Демон, выпуска 1907.

«Так их знакомство продолжилось?» — не поверила Маша ушам.

— На то есть причина, — уклончиво ответила Анна.

— Иной мужчина?

— Иной человек, — со значеньем сказала она. И с не меньшим: — Хотите, я прочту вам стихи?

— Почту за честь.

И в Киевском храме Премудрости Бога,Припав к Солее, я тебе поклялась,Что будет моею твоя дорога,Где бы она ни вилась…

— понеслись к разведчице Прошлого знакомые строки.

Все, последовавшее ниже, было незнакомым — иным. Очевидно, со временем Анна переписала свое произведение.

Но Маша уже знала его наизусть:

…То слышали ангелы золотыеИ в белом гробу Ярослав,Как голуби, вьются слова простыеИ ныне у солнечных глав.И если слабею, мне снится иконаИ девять ступенек на ней.А в голосе грозном Софийского звонаМне слышится голос тревоги твоей.

— Да, прекрасные стихи. Впрочем, иначе и быть не могло, — сказал Машин Демон.

К Машиному удивлению:

«Ему понравились стихи про храм Бога? Отчего он церемонится с ней?»

— Отчего вы так думаете? — Анна ждала комплиментов.

— Вы напишете еще много прекрасных стихов множеству мужчин.

Этого она не ждала.

— Никогда! — поклялась Анна Горенко. — Только одному!

«Живя в Киеве, она продолжала любить какого-то питерского студента, — оживила Маша содержанье все той же статьи. — Кажется, Голенищева-Кутузова. Значит, киевские стихи — ему?»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});