В плену у ректора (СИ) - Миленина Лидия

— А тебя не спросили? — серьезно спросил Герберт.

— Нет.

— Что же, это делает ситуацию еще проще, — улыбнулся он вдруг. — Ты несовершеннолетняя, но уже тогда вошла в «сознательный возраст», как называют это юристы. По закону, должны были узнать твое мнение как ближайшей родственницы. Ты не знала?

Эдиан отрицательно покачала головой.

— Вероятно, дядя подкупил юридический совет и врача, и в деле по признанию твоей матери сумасшедшей были даны нужные ему показания. Мы разберемся с этим — я найму нужных сыщиков и юристов. Думаю, пары месяцев хватит. Его посадят. При этом вернуть тебе титул и состояние сразу мы не сможем. Ты все еще несовершеннолетняя. И даже доказав, что твоя мать была подложно «обвинена в безумии», мы не сможем ее никому показать. Ведь сейчас ее действительно сложно назвать нормальной.

— Я понимаю, — кивнула Эдиан.

— После заключения твоего дяди под стражу право распоряжаться твоим имуществом до твоего совершеннолетия перейдет к твоему нынешнему опекуну — ко мне. Ведь сделка со мной совершалась законно, ее суд не аннулирует. Ты должна это понимать, Эдиан. Все, что тебе принадлежит, станет твоим лишь после твоего совершеннолетия, — Герберт чуть отстранил ее и поглядел в лицо даже испытующе. А Эдиан вдруг поняла, что он хочет услышать. Он хочет немного доверия. Хочет, чтобы хотя бы сейчас она доверяла ему. Ему это нужно как воздух.

— Я понимаю, Герберт, — с неожиданной для самой себя лаской сказала Эдиан. — Я верю тебе. И буду рада, если ты поможешь…

Кажется, он расслабился. Это было приятно. И несмотря на то, что у обоих урчало в животе от голода, поцеловал ее, потом вынес в сад и вместе с Эдиан спустился в бассейн. Они любили друг друга там, в теплой, овевающей струйками воде, забыв о другом голоде. И это опять было правильно. Правильно — даже если продлится лишь два года до момента, когда они активируют артефакт.

Два года казались Эдиан долгим сроком.

Глава 29

И все же в тот день Герберту пришлось ненадолго оставить своего эльфа. Не хотелось этого делать. Девочка не понимала, но он пил ее общество, как изможденный жаждой человек пьет чистую родниковую воду. Когда он догадался, что она использовала возбуждающие духи, что-то внутри него треснуло.

Все встало на места. Эдиан не нужен был Брейгиль. Она назвала его, как Герберт вначале и подумал, как одного из немногих мужчин, кого не боялась в сексуальном плане. Она познакомилась с ним в тот день, хорошо помнила его, вот имя магистра и вылетело у нее само по себе.

Старый ревнивый дурак!

По сути, он сам создал эту ситуацию, позволил ей зайти так далеко. Он не взял девочку вовремя. Ведь все говорит, что ее тянет к нему, к черному ректору. Да она просто не могла, глядя ему в глаза, сказать, что хочет его! Смущалась.

Ведь его маленький эльф такой стеснительный, когда дело касается физической близости!

Его опять разорвало — на этот раз от радости. От осознания, что то, чего он хотел, — есть. Просто не смел, идиот, поверить, что девочка действительно потянулась к нему.

К тому же даже через все преграды Герберт тоже ощутил проклятый возбуждающий запах. Просто он контролировал себя намного лучше Брейгиля, которому вожделение застилало глаза.

Дальше он снес все двери, что их еще разделяли, и вихрем ворвался в последний момент.

А теперь исступленно пил ее общество. Порой корчился внутри, когда видел ее остаточное недоверие и нежелание быть с ним навсегда. Он-то хотел этого эльфа насовсем. Это его девочка, словно бы созданная ему в дополнение. Его называют черным ректором — за властность и жесткость, за то, что в начале своего «правления» он ввел в Академии железную дисциплину и этим вытянул ее из упадка, в который она пришла на тот момент. А она — маленький светлый эльф, который может злиться и возмущаться, но никогда не теряет своего хрустального голубого света. Он говорил ей тогда, что они как тьма и свет, как горе и радость. Так и было.

Она была нужна ему больше, чем воздух. Маг может задержать дыхание на срок до десяти минут при помощи особых приемов. А вот без Эдиан, ему казалось, он сейчас не может ни минуты. Его оживляло и делало счастливым все с ней. Не только те глубочайшие моменты наслаждения, когда он брал ее снова и снова со страстью и нежной бережностью. Все. То, как она сидела рядом и улыбалась. Как хмурилась, когда на нее накатывали всякие ее глупые сложные сомнения.

Как порой расслаблялась и болтала с ним, сидя за столиком и уминая сладкую булочку с марципаном. Эти моменты — когда он видел, что она забыла все страхи и общается с ним, словно они уже сто лет вместе, и у них приключился внезапный совместный выходной — он складывал в копилку памяти.

Пройдет два года. Может быть, чуть меньше или больше, но пройдет. И его маленький эльф может захотеть, чтобы он выполнил обещание и отпустил ее. Да… Эдиан бывает жестокой. И тогда он выполнит обещанное. Герберт действительно отвечал за свои слова.

И тогда этим моменты останутся у него, не дадут превратиться в безжизненную пустыню.

И все же ему пришлось ненадолго уйти ближе к вечеру. Посыльный сообщил, что магистр Броуди просит аудиенции. А этот магистр никогда не беспокоил его по пустячным вопросам, лишь по очень важным.

Герберт принял его в одном из дальних кабинетов, с сожалением оставив Эдиан читать книгу в саду. В их личном маленьком рае на двоих.

— Магистр, что за неотложность? — спросил Герберт, когда вампир вошел и откинул капюшон со своего зловещего нечеловеческого лица.

— Неотложности нет, Великий магистр, — сказал вампир, — но я решил немедленно поставить вас в известность о некоторых своих выводах. Подумал, что вы захотите безотлагательно узнать кое-что, связанное с нашей подопечной — дикой вампиршей.

— Слушаю.

Магистр не ошибся, Герберт и верно предпочитал сразу узнавать все, что связано с матерью Эдиан.

— Видите ли, меня глубоко затронула эта ситуация, — признался Броуди. — И я … решил разобраться. Изучил множество древних фолиантов из нашего хранилища. Даже съездил в нашу общину в Гардоне и изучил источники моей расы. И вот к какому выводу я пришел… После того как магические жилы ушли под землю, мы потеряли возможность «лечить» обращенных вампиров. Не осталось способа снова делать их людьми. Но мои сородичи какое-то время еще не хотели бросать на самотек случаи, подобные нашему. Например, порой вампиры влюблялись в человеческих женщин и спасали их от болезней и смерти, перелив им свою кровь. А потом страдали… Так вот, один древний вампир-исследователь Каорин длительное время…

— Ближе к делу, магистр, — попросил его Герберт.

— В общем, он предложил способ, который потом какое-то время использовали. Они продолжили переливать обращенным вампирам кровь высших вампиров. И в семи случаях из десяти эти вампиры постепенно становились высшими — то есть обретали разум и теряли прямую зависимость от крови живых существ. Потом наш правитель запретил эти эксперименты, они как-то плохо влияли на благоденствие вампиров, я не очень понял как. И про этот способ забыли. Великий Магистр, раз уж все сложилось так… я действительно ощущаю ответственность за эту женщину. Я хотел бы возобновить эти эксперименты. Я могу и дальше переливать свою кровь Лэрис Таури. В худшем случае мы получим нулевой результат. В лучшем — она станет высшим вампиром, то есть существом разумным и цивилизованным. Я пришел просить вашего позволения на эти исследования.

Герберт задумался. Потом спросил:

— Это дань уважения и субординация, что вы пришли спросить разрешения? Или что-то еще?

Вампир кривовато улыбнулся.

— Прошу прощения, Великий магистр, я так понял, что вы нашли способ использовать женщину именно в таком состоянии. Возможно, как аргумент в убеждении… Я счел, что подобный план может пойти вразрез с вашими интересами.

— Благодарю за беспокойство о моих интересах. Я сообщу о своем решении завтра, — сказал Герберт. — Решение о судьбе матери должна принимать ее дочь. Но, магистр, — на этот раз уже Герберт криво улыбнулся одной стороной рта, — можете быть уверены, что вы получите разрешение на эти исследования. Девочка предпочтет видеть свою мать любым разумным существом, даже вампиром.