Два брата (др. ред.) - Александр Волков

Царь был сам неплохой математик, но ему пришлось потратить минут пять на вычисления, которые молниеносно произвел Ракитин. Итог сошелся копейка в копейку.

— Да я сокровище откопал! — воскликнул царь. — Сколь одарен наш русский народ! Как звать тебя, парень?

— Иван, Семенов сын, по прозванию Ракитин, ваше величество! — дрожа от радости, отрекомендовался молодой приказчик.

— Люб ты мне, Иван Ракитин, своим прилежанием и искусством в деле. Таких ценю, кто совершенства в своем деле старается достигнуть. А все же, Иван, не возносись — я тебя и еще проверю. Вот, наприклад, купил я у тебя…

Иван за многолетнюю торговую практику запомнил чуть не все итоги «Считания» наизусть, и умение складывать в уме дошло у него до виртуозности. Царский экзамен Ракитин выдержал на славу.

— Молодец, молодец! — Царь, шумно дыша, обнял Ивана, потом отодвинул его, любуясь круглым, румяным лицом приказчика. — Да ты, случаем, не в моей ли цифирной школе учился?

— Нет, ваше величество! Было такое мечтание, да не приняли меня по молодости лет. А обучил меня цифири ваш токарь Егор Марков, когда еще мы с ним в Москве мальчатами дружили.

— О-о! — Петр обрадовался еще больше. — Спасибо Егору скажу за таковой подарок. Теперь веди меня, Иван Ракитин, к своему хозяину.

Антип Ермилыч был чрезвычайно польщен посещением высокого гостя. На столе появилось отменное многолетнее вино.

Царь не переставал хвалить купцу его старшего приказчика.

— Это у тебя алмаз драгоценный, — поучал он Русакова, — редкостных способностей человек. Ведь как считает… Как считает, чертушка!.. Ну, а честен он у тебя? — неожиданно огорошил царь вопросом старого купца.

Ракитин зарделся и низко опустил голову. С облегчением услышал он ответ Антипа Ермилыча:

— Пожаловаться не могу, государь! Парень боек, а совесть знает…

— Так слушай же меня, Иван Ракитин! Мне в государстве всяких умений и знаний люди нужны пуще золота. Вижу я — ты к торговому и фабричному делу зело способен. И когда придет срок, не забуду тебя и по твоему дарованию дам тебе большое дело. — Царь вытащил из кармана записную книжку и вписал туда фамилию Ракитина с кратким примечанием: «Дивно знаменитый счетчик».

Иван, не помня себя от счастья, проводил Петра Алексеевича до одноколки и донес его покупки.

— Прощай, Ракитин, — милостиво обратился к Ивану царь. — За старательность твою прими от нас еще раз царское спасибо.

Царская милость высоко подняла Ракитина в глазах окружающих. Сам хозяин, и раньше благоволивший к Ивану, теперь не мог на него надышаться. Дальновидный Иван Семеныч не зазнался, но решил заранее подготовиться к высокому положению. Он внимательно следил за своим поведением, старался держаться строго, достойно.

Через неделю после царского посещения Ракитин пришел к Егору с книжкой в руке:

— Прелюбопытную книжку купил, брат! Называется: «Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению». Думаю, не вредно поучиться нам из нее.

Егор заинтересовался:

— Давай, давай!

Приятели наклонились над книжкой, раскрыли наугад, и Марков прочитал:

— «Наипаче всего должны дети отца в великой чести содержать. И когда от родителей что им приказано, всегда шляпу в руках держать и не с ними в ряд, но немного уступя, позади оных, в стороне стоять, подобно яко паж некоторый или слуга…

Сиди за столом благочинно, прямо: зубов ножом не чисти, но зубочисткой, и одной рукой прикрой рот, когда зубы чистишь.

Над яствою не чавкай, как свинья, и головы не чеши…»

С тех пор друзья не раз перечитывали «Юности честное зерцало», старались соблюдать наставления книги.

* * *

Обласканный царем, Ракитин стал гораздо смелее, и разговор с хозяином об Анке уже не казался ему таким страшным. Надев лучшее платье, он отправился к Русакову.

Оставшись со стариком наедине, Иван выпалил, как в холодную воду кинулся:

— Прикажи казнить либо миловать, Антип Ермилыч! Моя жизнь в твоей воле!..

Купец пристально посмотрел на взволнованного Ивана.

— Непонятны твои слова. Али проворовался?

— Нет! — Ракитин упал на колени. — Люблю Анку, Антип Ермилыч, об ней только думаю! Отдай ее за меня!

— Гм… — удивился старик. — Ну, а дочка что?

Иван потупил глаза:

— Ни за кого, кроме меня, выходить не хочет.

— Вот как! — насмешливо протянул купец. — Ну, Иван, что с тобой делать? Со двора прогнать?

— Воля твоя, Антип Ермилыч! — сказал Иван, поднялся, шагнул к двери.

— Погоди! Экой неукладистый! Слушай меня. Парень ты толковый, недаром же царь тебя так расхвалил. Ежели он тебе крылышки расправит, ты далеко пойдешь! Только ведь царской милости, может, долго придется ждать, а вот моя хозяйская милость не за горами, а под рукой. — Купец гордо и самодовольно улыбнулся. — И вот тебе мой сказ: даю тебе на разживу тысячу червонцев…[140]

Ракитин рухнул к ногам купца.

— Погоди… Даю взаймы, а не как-либо…

— Верну! С лихвой верну, Антип Ермилыч, — бормотал радостно Ракитин. — Благодетель ты мой… Да я с этих денег… ух, раздую кадило!

— Встань. Посмотри на меня.

Удивленный, Иван уставился взглядом в лицо купца. Антип Ермилыч за последние годы сильно растолстел и обрюзг. Он еле влезал в обширное кожаное кресло. Тройной подбородок отвисал на грудь, руки тряслись, большая седая голова еле поворачивалась на короткой шее. Дыхание с трудом вырывалось из груди.

— Хорош? — с кривой усмешкой спросил Русаков.

— Не очень, — откровенно признался Иван.

— То-то и есть. Но три года еще проживу. Такой предел я сам себе поставил; до тех пор меня ни огонь, ни вода не возьмут. Деньги тебе даю на три года. Коли через три года наторгуешь десять тысяч червонцев, тогда Анка твоя. Коли нет, не прогневайся. Выдам дочку за хорошего человека, сам в землю лягу…

— Анке можно сказать? — заикнулся Ракитин.

— Ни-ни! Боже тебя избави! Зачем смущать? Девка молодая, не перестарок! Помни, уговор дороже золота.

— Клятву даю! — горячо воскликнул Иван.

Трудно было сдержаться и не порадовать Анку счастливыми вестями, но он выполнил обещание. Правда, сделал он это не от большой честности, а просто боялся, что девушка может проговориться отцу. А Русаков не терпел изменников своему слову.

Получив от Антипа Ермилыча деньги под расписку, Иван объявил, что заводит собственную торговлю. Но надзор за делами Русакова остался за ним.

* * *

От Русакова Иван поспешил к Маркову, разыскал его в мастерской, схватил за руку и потащил в сад.

Летний сад в полдень пустовал. Лишь кое-где садовники подстригали газоны, посыпали дорожки свежим песком. Сад поражал своими размерами, однообразием длинных аллей, где по бокам стройно, как солдаты, стояли молодые подрезанные деревья.

Ракитин и Марков сели на скамью.

— Поздравляй, Егорша! — выкрикнул запыхавшийся Ракитин. — Я клад нашел!

Егор сомнительно посмотрел на приятеля. Тот расхохотался:

— Думаешь, спятил? Нет, брат…

Он передал свой разговор с купцом.

Егор искренне обрадовался удаче друга:

— Стало быть, ты вроде как жених?

— Вроде-то вроде, да невесте нельзя сказать, — огорчился Ракитин. — Эх, теперь начну я работать! Ночей недосыпать, куска хлеба недоедать… Всякий грош в торговлю вкладывать… У тебя деньги есть? — неожиданно закончил он.

Марков удивился.

— Червонцев с сотню, пожалуй, наберу.

— Сотня?! Выручай, Егор, вкладывай в мое дело!

— Зачем?

— Неужто не понимаешь? Еще в арифметике знаток! Из Антип Ермилычевой тысячи должен я десять сделать… В три года! Трудновато? Теперь считай: у меня сотни три найдется да твоих сотня. Сколько выходит? Одна тысяча четыреста! Значит, должон я капитал не удесятерить, а, почитай, только усемерить. А ежели бы наскрести до двух тысчонок, то упятерить! Понятно?

— Понятно! — ответил Егор и захохотал. — Ах ты, толстосум, купчина петербургский новоявленный!.. Вот что, Ваня! Ты хотел повстречаться с Бахуровым. Сегодня вечером пойдем. Он тебе по коммерческой части поможет, да у него и деньги есть.

— Эх, Егор! Больше ты для меня в жизни совершил, чем брат родной брату делает.

Перед глазами Егора вдруг встало лицо Маши, ее кроткие глаза, затененные густыми черными ресницами.

Глава XVII

В ГОСТЯХ У БАХУРОВА

Друзья отправились к Трифону Никитичу Бахурову.

Бахуров имел дом на Мойке. Трифон Никитич женился несколько лет назад. Лет ему было за тридцать, он растолстел, на голове появилась ранняя лысинка.

Математические науки и штурманская премудрость не дались Бахурову. Его выпустили в гражданскую службу. Начав с должности писца, Трифон Никитич, как исполнительный, знающий дело чиновник, быстро выдвинулся.