Лёшка-"студент" - Александр Каменский-Мальцев

Жук поставил лапы на грудь Лешке и быстро облизал его лицо.

— Это почему мыться? — спросил Лешка, почесывая собаку за ухом. — И почему только бутерброд, а не нормальный ужин?

— Мы в гости идем! — радостно сообщил сынишка.

— К кому?

— К Крэйгам.

Настроение у Ковалева сразу испортилось.

Не то чтобы он не любил Ричарда — главу семейства Крэйгов, или его жену, нет. Просто он пришел домой с работы из все больше становившегося ненавистным института, в просторечье называвшегося «Центр», он устал, хотел поесть и немного выпить, а придется мыться, наряжаться в костюм с обязательным ритуалом повязывания галстука, почти час ехать через весь город, а потом сидеть перед телевизором со стаканом в руке и постоянно помнить, что один он уже опорожнил, а после второго придется оглядываться на каждом углу, возвращаясь домой, потому что полиция здесь к пьяным за рулем относилась максимально недружелюбно…

Хлопнула дверь ванной и в коридор вышла Вера, на ходу вытирая полотенцем волосы.

— Приват! — сказала она. — Тебе Костя сказал, что мы приглашены в гости?

— Сказал.

— А ты недоволен?

— Нет. Могла бы позвонить на работу, предупредить и, кстати, спросить, хочу ли я в эти гости?!

— Между прочим, Ричард — твой начальник, а здесь не принято отказываться от приглашений шефа!

— Не заводись, — Лешка прошел в кухню.

— Слушай, Ковалев, ты совесть имеешь? — она шла за ним.

Лешка промолчал. Он потрогал холодный кофейник и включил газ. Поставил кофейник на огонь.

— Ты работаешь, каждый день видишь новых людей, а я здесь одна, никого у меня нет, и когда впервые за целый месяц нас пригласили в гости, ты…

— Да успокойся! — повысил голос Лешка. — Я же не отказываюсь…

— В дом никого не пригласишь, если в магазин собралась, надо этой сволочи Лоури звонить!.. Надоело! — выкрикнула Вера и заплакала.

Лешка шагнул к жене, прижал ее к себе и мягко поцеловал.

— Но ты же знала, за кого замуж выходила? — тихо спросил он. — И до сих пор вроде не жалела…

Вера уткнулась ему в грудь. Сбоку пристроился Костя, прижался одновременно к матери и отцу и обнял их обоих. Лохматый Жук обежал пару раз вокруг хозяев, но, видя, что на него никто не обращает внимания, громко залаял.

«И почему мне так скучно? — думал Лешка, гладя плечи уже успокаивающейся жены. — Хоть бы в командировку куда-нибудь съездить… Надоело все!»

Краем глаза он увидел, как Костя взял бутерброд с ветчиной и отдал Жуку. Собака мгновенно проглотила лакомство.

— Сколько раз говорила, чтобы не кормили животное со стола?! — грозно спросила Вера, поворачиваясь к нарушителю. — У него миска есть! И распорядок дня!

Костя виновато опустил голову. Жук посмотрел на маленького хозяина, перевел взгляд на хозяйку и басом гавкнул, то ли защищая своего друга, то ли выражая желание съесть еще один бутерброд… Мир в семье был временно восстановлен.

Для поездки в гости можно было взять такси, но такси не пропустят дальше ворот, потому что жили они на территории военной базы, и до ворот придется идти пешком. Вера была рада любому поводу, чтобы выбраться с территории базы… Но она на удивление быстро, впрочем, как и Костя, приняла эту страну. За полгода она вместе с сыном выучила язык, с удовольствием ездила по магазинам, а вот от приготовления пищи дома категорически отказалась, тем более что теперешние доходы Лешки вполне могли позволить нанять прислугу.

Лешка вел машину по изученным вдоль и поперек улицам, мимо Центра, куда его каждый день доставлял шофер, он же охранник, в бронированном лимузине, предоставленном институтом, потому что руководство очень боялось похищения или даже убийства Ковалева, чего, впрочем, боялся и он сам. Все здесь было знакомо и за последние три года изрядно надоело. Надоела размеренная, спокойная жизнь с многочисленными, ставшими рутинными, экспериментами в Центре, где пытались обнаружить излучение или волны, посредством которых Ковалев передает свою волю другому живому существу. Надоели одни и те же, сотни раз повторявшиеся опыты, так что Лешка радовался, если его руководство позволяло ученым Японии или Англии использовать Лешку у себя, но такие командировки продолжались не более трех недель — Лешку здесь ценили.

Ковалев с огромным интересом следил за тем, что происходило в его бывшей стране. По просьбе Лешки на крыше его дома установили антенну, благодаря чему он мог теперь принимать телевизионные передачи на русском языке и быть в курсе всех основных событий. Он, как и многие другие, не верил, что демократия может установиться в России сколько-нибудь надолго, ведь русские, как и все советские, даже и не представляют себе, что это такое! Впрочем, если и здесь, в Америке, попробовать останавливать на улице прохожих и спрашивать у них, что такое демократия, вряд ли многие смогут дать связный ответ… Хотя эта штука у них в крови, и попробуй лишить их чувства собственного достоинства или свободы! Свобода у американцев впитана с молоком матери, а добыта эта «страстная девушка» пистолетом Кольта давно, лет двести назад…

— Еще скотч? — спросил Ричард.

— Нет… — лениво ответил Лешка. — Я, пожалуй, выйду на крыльцо, покурю.

— Оʼкей, — Ричард повернулся к дамам. — А вам принести выпить?

— Да, — ответила жена Ричарда. — Это… Ну, ты знаешь! — она засмеялась.

— И мне! — громко сказала Вера, на секунду оторвавшись от телевизора.

Лешка поставил пустой стакан на стол и вышел на крыльцо.

На крыльце он остановился, достал сигареты и, облокотившись на перила, закурил.

— А кем ты хочешь стать? — услышал он детский голос.

Говорили на английском.

— Биологом, — серьезно ответил Костя. — Я хочу животных спасать.

— От кого спасать? — Лешка узнал голос дочери Ричарда. — От хищников?

— От всех! — твердо ответил мальчик, а Лешка вдруг понял, что он хотел сказать «от людей», но почему-то не сказал…

— Это неинтересно, — категорично заявила девочка. — Вот на телевидении работать интересно!

— Ты не понимаешь! — убежденно сказал Костя. — Звери, они такие… — но сформулировать свою мысль не смог и не закончил фразы.

Несколько минут дети молчали.

— А правда, ты можешь с животными разговаривать? — спросила девочка.

— Могу. Но только со знакомыми.

— Это как?

— Что как?

— Как можешь разговаривать?

— Мысленно.

— А говоришь с ними словами?

— Нет. Я им… Ну, как тебе объяснить, я им говорю мысленно, что нужно сделать…

— Как это? — не понимала девочка.

— Ну, допустим, я представляю, что он встает, идет по дорожке и прямо ко мне в руки.

— А со мной так можешь?

— Могу.

— Ну-ка, сделай! — девчонка засмеялась. — А вот и не сможешь! Вот и не сможешь!

— Смогу…

За углом дома, откуда доносились детские голоса, стало тихо.

— Я ничего не чувствую! — громко сказала девочка.

— Подожди… — ответил Костя, и в его голосе Лешка почувствовал напряжение. — Тебе ничего не хочется сейчас?

— Ничего.

— Вот и врешь! — торжествующе сказал Костя. — Тебе сейчас хочется, чтобы Дайк подбежал к тебе!

— Да это я сама подумала! — протестовала девочка. — Сама!

— Ничего не сама! — уверенно возразил Костя. — Ты даже и не знала об этом до меня!

Кто-то толкнул дверь за Лешкиной спиной, и на крыльцо выскочил упомянутый Дайк, рыжий спаниель Ричарда. Спаниель, не останавливаясь, пару раз махнул хвостом Лешке в знак приветствия и устремился за угол.

— Ну вот! — удовлетворенно сказал Костя. — Видишь?

— Это он сам! — сварливо возразила девочка.

Лешка усмехнулся. Тон у девочки был вызывающе капризным, а Костя, всегда до конца отстаивающий свою правоту, как ни странно, на этот раз возражать не стал.

— А правду говорят, что твой папа кого угодно может заставить говорить то, что ему не хочется говорить? — спросила девочка.

— Правда, — ответил Костя. — Но он никого не заставляет.

— А ты так можешь?

— Нет. Вот вырасту…

— И сможешь?! — не верила девочка.

— Смогу. Но я не хочу кого-то заставлять. Я хочу с животными работать.

За Лешкиной спиной опять открылась дверь. Он обернулся.

— Не помешал? — спросил Ричард. — Извини, Льеша, там звонит мистер Лоури, просит связаться с ним.

— А что ему надо?

Ричард улыбнулся и развел руками, показывая, что не знает. Тревожный холодок нехорошего предчувствия прошел по спине Ковалева. За три года жизни в Америке во внеурочное время его вызывали только дважды, и оба раза это было связано с его бывшими соотечественниками, горевшими желанием повидаться с ним, и чаще всего — чтобы убить.

Лешка вошел в дом, взял трубку телефона и перешел в другую комнату, чтобы не мешать Вере и хозяевам созерцать красивейших женщин, соглашающихся надеть на свое прекрасное тело черт знает что и нисколько этим не смущенных.