История ислама. Исламская цивилизация от рождения до наших дней - Маршалл Ходжсон

Новые политические обязательства мусульман совпали с растущим оптимизмом относительно скорого решения фундаментальных проблем современности. Обсуждая идеалы Ганди, мы отмечали, как идеалистические настроения первых десятилетий XX века вдохнули в людей надежду на то, что вот-вот начнется новая, свободная и честная жизнь. В 1920-х годах «демократия» стала всеобщим стандартом, и самым радикальным сторонникам сохранения привилегий пришлось пойти на попятную; система правления претерпела изменения, и правительства стали выражать волю и нужды народа; наиболее передовые круги быстро двигались по пути эмансипации и самовыражения, они рассматривали «викторианский» XIX век в лучшем случае как первый этап на пути к прогрессу. В некоторой степени эти настроения разделяли многие мусульманские интеллектуалы, причем не только те, кто был увлечен идеями Ганди. Но с приходом Великой депрессии 30-х годов и началом Второй мировой войны со всеми ее чудовищными преступлениями оптимизм 1920-х годов улетучился. Даже когда после окончания войны многие мусульманские народы получили независимость, катастрофические события войны в Палестине и раздел Индии вынудили мусульман так же, как и жителей Запада, засомневаться в возможности прогресса, по крайней мере без разрушительных потрясений. У ислама, как и у всего остального современного мира, были поводы для отчаяния.

Постепенно в общество стала возвращаться уверенность в ближайшем будущем. К середине 1960-х годов перспективы казались уже менее мрачными. Под осторожным покровительством старых и новых правительств надежды 1920-х годов снова обрели популярность во всем мире, даже внутри наиболее жестких конфессий и партий. Сегодня мы можем наблюдать повсеместное торжество идеализма, и мусульмане вносят свою толику в общую атмосферу осторожного оптимизма.

Современные проблемы и отставание в развитии

В каждой мусульманской стране современные проблемы принимают свою местную форму. Действительно, в некоторой степени уже в XVIII веке исламская цивилизация была своего рода микрокосмом в современном мире. Различия в культурной эволюции, проявившиеся уже в ту эпоху, очень далеко развели различные мусульманские народы. Поволжские татары социально и культурно влились в индустриализированную жизнь России, сохранив немного больше, чем разницу в языке и исторической памяти. На другой стороне стоят мусульманские Нигер, Судан и Чад, относительно невовлеченные в процесс техникализации, население которых не желает устанавливать контакты с внешним миром и строить техникализированное общество. К раздражению своих немусульманских южных соседей они остаются оплотом аграрных социальных и политических ожиданий, а также норм шариата. Остальные мусульманские страны занимают промежуточное положение между этими двумя полюсами в зависимости от их конкретного опыта в XIX веке и модернизаторских усилий в XX, различаясь как в отношении к исламскому культурному наследию, так и к той западной культуре, нормы которой усвоили их лидеры. Тем не менее вполне возможно определить в самых общих чертах наиболее серьезные и острые проблемы, с которыми приходится сталкиваться каждому из этих обществ. Тем самым мы сможем убедиться в том, что это основополагающие проблемы, с которыми сталкиваются не только мусульманские, но и все современные общества.

Одной их главных черт эпохи Нового времени было развитие крупномасштабной технической специализации и последующие взаимозависимости между различными частями мира на массовом уровне. Именно эта черта и лежит в основе всех основных проблем, соблазнов и возможностей, с которыми сталкивается любой человек в современном мире. Мы можем несколько произвольно разбить все эти проблемы на пять видов: две из них порождены непосредственно самой природой техникализации.

Происходит разрушение культурных традиций, что в лучшем случае означает, даже на Западе, что люди утрачивают свои корни и структура общества распыляется. В незападных странах этот процесс осложняется несоответствием требований современной среды и основ семейной жизни, укоренившихся в совершенно чуждой новым реалиям культуре.

Рост эксплуатации природных ресурсов, что в лучшем случае означает скученность проживания и утрату ценимых ранее природных ландшафтов; для незападных стран это означает бедность и даже массовый голод.

Эти проблемы в культурных и природных сферах порождают целый ряд потребностей, которые уже сами продуцируют дальнейшие проблемы.

Появляется потребность в социальном планировании, в лучшем случае для того, чтобы поддержать экономической рост и избежать хаоса; для незападных стран — чтобы избежать массовой новой бедности и обеспечить минимально пригодные для проживания людей условия. Однако всеобъемлющее социальное планирование, особенно когда оно вводится чрезвычайными мерами, дает возможность произвольно манипулировать людьми в беспрецедентных масштабах.

Появляется необходимость в массовой грамотности, но это в лучшем случае приводит к противоречию в системе образования, когда, с одной стороны, необходимо сделать обучение максимально доступным для всех, однако с другой — развивать творческое начало, которое также востребовано в техникализированном обществе. В незападных странах творческий элемент в системе образования кажется невозможным из-за каждодневного давления, которое, в свою очередь, может устранить только творческое начало.

Наконец, самая глубокая из всех этих проблем, поскольку их нельзя решить, не разрешив окончательно эту, радикальный пересмотр моральных норм и необходимость адекватного человеческого взгляда на происходящее, которое поможет людям найти новые ориентиры в жизни. Даже в западных странах старое культурное наследие не может обеспечить такой взгляд; в незападных странах исламское культурное наследие, кажется, не просто утратило свое значение, но и активно перекрывает все возможности творческого морального роста.

Все это множество проблем серьезно повлияло на то, что может потребоваться от средневекового, в частности от исламского, культурного наследия, если оно желает и дальше играть значительную роль в жизни людей. В частности, все они несут моральные последствия, с которыми сталкивается сознание каждого человека. Наиболее остро почти во всех современных обществах стоит проблема разрыва связей человека с непрерывными социальными шаблонами, другими словами, происходит разрушение культурных традиций. Все жизненные шаблоны и образцы начинают внезапно меняться, чтобы прийти в соответствие с нормами технического совершенства; следовательно, социальные шаблоны, которые ранее изменялись со сменой поколения, теперь меняются на протяжении жизни одного человека. Мало того что одно поколение больше не может передать следующему адекватные правила поведения в повседневных ситуациях, оно само должно постоянно пересматривать собственные нормы и правила. Культурные традиции развиваются в таком быстром темпе, что их носители едва успевают договориться друг с другом о грядущих кардинальных изменениях. Такой диалог и изменения провоцируют новые технические методы, но выработанные договоренности устаревают задолго до того, как новые тенденции, изобретения, техника и открытия будут проверены на предмет наличия случайных побочных эффектов, влияющих на общее культурное развитие. Как правило, люди вынуждены планировать свою жизнь вслепую, поскольку они все меньше и меньше могут полагаться на предков или даже на свой личный опыт, которые часто не могут им подсказать, чего ожидать в ближайшем будущем. Они должны всегда быть готовы к резким и неожиданным переменам, действовать по обстоятельствам, следовать существующим моделям поведения толпы или подчиняться требованиям экономического планирования. Именно в тот момент, когда индивидуальному сознанию необходимо принимать далеко идущие решения, оно не может воспользоваться привычными указаниями опыта прошлого.

На Западе это разрушение традиций переносится относительно легко. По крайней мере, новые черты техникализированной жизни были разработаны в рамках старых традиций региона. Там была прямая преемственность от повозки, в которую запрягали быков, к карете, запряженной лошадьми, затем к дилижансу, железной дороге, автомобилю и, наконец, к самолету. Каждый раз переход от одного этапа к другому был постепенным, и традиция не была нарушена. Аналогичным был непрерывавшийся философский диалог от схоластов к Декарту и Юму, затем к Канту и Гегелю, а затем к Гуссерлю и экзистенциалистам. По большому счету люди продолжали читать старые книги и использовать их терминологию пусть и в новых, трансформированных контекстах. Таким образом, очень многие элементы старого культурного наследия оказались интегрированы в современную техникализированную жизнь. По крайней мере, специалисты, каждый в своей отрасли, работают в собственных особых традициях, диалог между частями которых является прямым и непрерывным. В других странах специалисты слишком часто пытались поддерживать традиции, которые они в полной мере не разделяли, и в итоге исключали себя из потока современных данных и отказывались от творческого участия в текущем диалоге.