Цусимский синдром - Станислав Смакотин

Топот ног по палубе. Бежит унтер, в руках бумага. Добежав до боевой рубки, вытягивается по швам. Несколько тихих слов – улыбки будто сдувает с лиц. Клапье де Колонг озабоченно, разворачивая по дороге подзорную трубу, торопливо взбегает на мостик. Мы с Данчичем немедленно вытягиваемся. Не обращая на нас никакого внимания, Колонг наводит оптику назад, в сторону горизонта. Некоторое время не отнимает ее, беззвучно шевеля губами. Оборачивается к подошедшему Филипповскому:

– Похоже, «Алмаз» не врет, Владимир Иванович… Сигнальщики верно разобрали? Множественные дымы?

– Я уточню… Необходимо доложить его превосходительству!..

– Вот вы и доложите…

Оба быстро спускаются, оставляя меня одного. Несмотря на присутствие Данчича – наедине с самим собой и невеселыми мыслями… Шестнадцать сорок пять…

Жизнь… Ты проделывала со мной много самых разнообразных гадостей: влюбляла, заставляя расставаться с любимыми и не очень… Успешно, хоть и не всегда, искушала изменами их и меня. Бросала в автомобильные аварии, засовывала в жестокие драки, а один раз – даже уложила в хирургическое отделение больницы с приступом аппендицита… Но в то же время кормила, поила, дала неплохую работу и уверенность в завтрашнем дне. Доведя до возраста Христа, за руку перетащила еще через год, и… Зачем? Что я делаю здесь, в прошлом? Среди лиц, давно забытых и затертых временными ступенями? В центре имен, чьи буквенные сочетания если и встречаются изредка в моем мире, то лишь на страницах учебников… Да и то – с обязательной пометкой даты смерти… Для чего все это?..

Не в силах сдвинуться с места, я смотрю на горизонт обреченным взглядом: будто демоны ада, один за другим… Из прошлого, с пожелтевших страниц новиковской «Цусимы» и черно-белых, затертых в старых альбомах фотографий… С северо-запада, выдерживая четкий кильватерный строй… Вторую Тихоокеанскую эскадру неотвратимо настигает ее судьба – броненосцы Страны восходящего солнца.

Впереди, ожидаемо, знаменитый «Микаса»… Или «Миказа», как принято называть его здесь, – широкую надстройку с мостиком можно рассмотреть уже невооруженным глазом. Именно на нем сейчас гордо стоит человек, чье имя даже спустя столетие принято произносить на моем языке с уважением… Но отнюдь не с восторгом. Строй флота Японии словно скопирован из прошлого, за своим флагманом следует цвет неприятельских сил: вторым идет трехтрубный «Сикисима», затем – палач «Бородина» «Фудзи»… Дальше дымит брат-близнец лидера «Асахи», вслед за ним – приземистый уродец, «Касуга»… Данчич еще не разобрал остальных и усиленно листает страницы с силуэтами… Но я мог бы легко помочь ему, продолжив за него список названий. К его, видимо, немалому изумлению и шоку: замыкает строй первой колонны крейсер «Ниссин». Следом движется второй отряд, скрываясь пока в дали. Но и тут я смог бы выручить лейтенанта – вероятнее всего, там отряд Камимуры, во главе с «Идзумо». В нем – шесть броненосных крейсеров первого класса… Вторая, легкая часть объединенного флота совсем недавно обрисовала свое присутствие – позади появились крейсерские отряды адмиралов Дева и Уриу. К ним же наверняка присоединились оставшиеся корабли Катаоки – все вместе они обходят нас с правой стороны. И еще… Я точно знаю, что за сигнал поднят сейчас на мачте их флагмана. То-то удивился бы лейтенант, скажи я вслух об этом… Знаменитое: «Судьба Империи зависит от этого сражения…» – реет сейчас над «Микасой»…

Мы же… За час, что прошел с обнаружения «Алмазом» главных сил неприятеля, первый отряд только-только догнал Небогатова: замыкающий колонну «Адмирал Нахимов» отчаянно дымит в двух кабельтовых перед носом «Суворова». «Светлана» с «Алмазом», прекратив спасать японцев, вскоре нагнали уходящую эскадру, встав в общий крейсерский строй с правой стороны. И… И тринадцати узлов нашей скорости больше нет!.. Злополучный «Нахимов» тормозит всю эскадру, просигналив о поломке машины… Наш ход составляет сейчас одиннадцать, и корабли японцев быстро, слишком быстро нагоняют… Уже опознан Данчичем и последний в отряде Того – «Ниссин»… Только что на мостике громко прозвучало имя Камимуры, несущего флаг на «Идзумо»… Вновь пробита боевая тревога, после которой русский флагман настороженно притих, словно в предчувствии чего-то страшного и неотвратимого…

Японский флот настигает жертву, быстро приближаясь. Главная вражеская линия почти параллельна, под небольшим углом к нашей. Все еще далеко позади, но с каждой минутой делая очертания единиц, из которых состоит, резче и четче… Похоже, Рожественский решил оставить первый отряд в хвосте? По крайней мере, пока – это точно… Чего он ждет? Повторения «Цусимы»? Теперь ведь и название предстоящего сражения, пожалуй, изменится… Пролив давно остался позади!..

«Восемьдесят кабельтовых!..» – вздрагиваю от выкрика. С этой дистанции, кажется, начался бой в Желтом море? Звонкий голос принадлежит молодому мичману, чьей фамилии не помню. Парень, вытянувшись, замер у входа в боевую рубку, получая сокращающуюся дистанцию из рук… Либо глаз… Дальномерщика. Сухие цифры расстояний не выражают ничего, кроме морской меры исчислений, но в каждой из них заключены десятки, а может, и сотни русских жизней!..

Две башни – носовая и левая – медленно поворачиваются. Достигнув предельного угла, замирают, поднимая стволы. Правая не движется, замерев.

– Последовательный поворот всей колонне, на четыре румба… Влево. – Данчич на удивление спокоен. Неторопливо закуривая, кивает вперед, поясняя: – «Нахимов» отрепетовал наш сигнал… – Сделав несколько глубоких затяжек, тщательно тушит папиросу о металл прожектора. – Вам надо бы уйти отсюда, господин поручик… Спуститесь-ка за броневой пояс, скоро вокруг не будет так спокойно… – Не глядя в мою сторону, переводит бинокль на противника. – Вы находитесь на флагманском корабле, а для японцев он – главнейшая цель… – чуть помедлив, бросает лейтенант.

– А как же вы?.. – Отчего-то мой голос кажется совсем хриплым.

Голова офицера непокрыта – фуражку так и не отыскали. На лбу свежая повязка, сквозь нее проступает розоватое пятно.

– Здесь мой пост по боевому расписанию… – Голос странно задумчивый. Неожиданно он разворачивается в мою сторону. – Не знаю, кто вы и откуда… И каким образом появились тут, у нас… – Он делает ударение на последнем слове. Внимательно смотрит пару секунд, после чего правая рука ныряет в карман. Не вытаскивает, чего-то ожидая. – Я кое-что подобрал тогда, в лазарете… – Он запинается. – С пола. Когда конвоировал вас к старшему офицеру. Думаю, сие принадлежит вам, господин Смирнов. – Рука наконец появляется на свет. Медленно разжимается ладонь. В самом центре желтеет аккуратно свернутая сторублевка. Та самая, образца двадцать первого века. С конями и неприличной статуей. – Хоть и обронил это впопыхах наш судовой врач, Аполлоний Михайлович. – Данчич терпеливо ждет, изучая мою реакцию.

То есть… Ты все это время знал?! Что никакой я не поручик? Увидев дату на купюре и сопоставив бунт против «провидца», все понял? Молчал как рыба все время, зная, что дело безнадежно проиграно?.. В голове проносится ураган мыслей, сметая остатки осторожности. Плохо понимая, что делаю, я медленно беру деньги…

– И еще кое-что… – Данчич, очевидно, полностью удовлетворен увиденным. Быстро извлекает из бокового кармана небольшой конверт. – Что-то подсказывает мне, Вячеслав Викторович, что как бы ни повернулись события… – С силой он вкладывает его в мою руку. – Вы находитесь тут не для того, чтобы погибнуть… Так что – отправьте по назначению, окажите услугу. В письме пара строк для жены… – Он почему-то краснеет, отворачиваясь.

– Шестьдесят кабельтовых!.. – доносится от боевой рубки.

Наша колонна медленно поворачивает влево. Если японцы и дальше продолжат движение тем же курсом, случится аккурат «кроссинг тэ», только на сей раз русский!..

– «Миказа» поворачивает, на шесть-семь румбов… – сквозь зубы цедит Данчич. – Примерно… – Рядом со мной вновь морской офицер. На лице которого нет и тени от миг назад испытываемых эмоций.

Бережно прячу письмо в карман, застегивая пуговицу…

– «Миказа», правым носовым орудием… – Лейтенант достает часы, опуская бинокль. – Семнадцать часов пятьдесят три минуты… – вновь приникает он к оптике. – Пристрелочный выстрел. Уходите с мостика, ну же!..

Далекий раскат заставляет меня вздрогнуть, резко подняв голову.

– Успею, Борис Арсеньевич…

Голова непроизвольно втягивается в плечи. Тело сжимается, превращаясь в одну большую, крепкую мышцу… Почему-то кажется, что этот первый вражеский снаряд должен непременно попасть именно сюда… В центр командной площадки русского флагмана. Разнеся, разбросав все на своем пути. Смертельным градом жалящих осколков разорвать мое тело на мелкие части… Я крепко, до синевы в глазах зажмуриваюсь. Миновала секунда, затем другая… Ничего. Любопытство все же побеждает страх – глаза открываются против воли хозяина.