На свои круги (СИ) - Турлякова Александра Николаевна

К вечеру второго дня принесли письмо от барона Элвуда. Его срочно вызвал к себе сеньор – граф Гавардский, и барон спешно отбыл, оставив жену на два дня под присмотром камеристки и охраны. Ания вздохнула от предстоящей свободы, до самой поздней ночи пробыла на балконе, наблюдая за горожанами и гостями города. Никто не гнал её, не командовал, она была предоставлена сама себе. У неё целых два дня свободы, и она вправе провести их как захочет сама.

На турнир одной идти ей запретил барон, значит, и на пир – тоже. Утром Ания может быть свободной, понежиться в постели, слушая через распахнутое окно звуки льющейся музыки, неторопливо одеться и позавтракать, и, может быть, сходить на рынок с камеристкой и охраной, побродить по рядам и лавкам. Только надо будет предупредить, чтобы не говорили об этом барону, когда он вернётся.

Где-то к обеду мальчишка с постоялого двора принёс полный кувшин воды для умывания, и Ания предложила сироте немного подзаработать, воспользовавшись моментом, пока Несса была на кухне. Она попросила мальчика обойти все постоялые дворы на рыночной площади и узнать, где разместили раненого барона с гербом из двух перекрещенных стрел и его людей.

Пока мальчик не вернулся, Ания извелась, не находя себе места. Даже, если она и узнает, где сейчас Орвил, что дальше? Разве сможет она увидеть его, тайно встретиться с ним, чтобы об этом не узнала камеристка и люди из личной охраны? Как? Как это сделать?

Может, она хотя бы сможет послать ему письмо? Или узнает о его здоровье после поединка?

Всё равно она должна была хоть что-то сделать. Нельзя же просто так просидеть, сложа руки! А может быть, он совсем рядом, и она будет жалеть потом весь остаток своей жизни, что могла бы увидеть его, но не увидела, и даже не попыталась.

Мальчик-слуга нашёл её уже к вечеру и встретился с ней на кухне. Ания спустилась туда сама, сославшись на то, что хочет поторопить ужин, лишь бы отвязаться от камеристки. Оказывается, барон, в самом деле, был рядом. Соседняя улица! Постоялый двор «Пропавшая подкова».

Мальчик сказал, что жизни барона ничто не угрожает, он жив и почти здоров. Ания встретила эти вести с тревогой в сердце.

Жив! Да, он жив! Это хорошо! Но это «почти здоров...» Что это значит? Что вообще может значить «почти здоров»? Так слуге сказали на постоялом дворе, и большего он добавить не мог.

Ания вернулась к себе, села у окна, но всё, что делалось за ним, её не увлекало теперь. Все мысли заняты пасынком. Лучше бы она не знала ничего, так было бы проще, наверное.

Нет! Всё правильно! Это хорошо, что она всё узнала, что теперь знает. Он рядом, всё это время был рядом, и с ним всё более-менее в порядке. По крайней мере, он жив. И это уже хорошо.

Ания вернулась к кровати, прилегла, раздумывая. И тут с кухни вернулась Несса.

- Вам нехорошо?- спросила первое, как только увидела госпожу на постели.

Ания хмыкнула в ответ и пожала плечами.

- А ужинать вы будете? Вы же сами попросили подать его сюда.

- Пусть стоит, я поем позже.

- Вам плохо, да? Миледи?

- Я переживу это, даю вам честное слово.- Улыбнулась, устало прикрыла глаза: все эти тягостные мысли вымотали её.

Камеристка подошла и села на край кровати, расправила подол платья, словно хотела что-то сказать и не знала, с чего начать.

- Что, Несса?

- У меня к вам просьба, госпожа...- Ания чуть нахмурилась на её слова и дёрнула подбородком, мол, продолжай.- Я получила весточку от своей сестры, уж не знаю, как меня нашли здесь. У неё заболела дочь и болеет уже целый месяц. Здесь, в Берде, есть маленькая церковь Богоматери Страдающей. Её построили на деньги цеха каменщиков в годы эпидемии. Говорят, если помолиться там о болящем, все хвори пройдут, и он выздоровеет.

- Вы хотите, чтобы я отпустила вас помолиться?

- Я хочу отстоять всенощную, хочу уйти прямо сейчас, ужинать вы будете без меня, и хочу вернуться только утром. Отпустите ли вы меня?

Ания села на постели, этой резкостью встревожив свою камеристку. Нет! Такого не бывает! Что это? Кто расчищает ей её пути – Господь или Дьявол? Кто толкает её на грех? На встречу с мужчиной. А ведь и она сама так её добивалась... Что это? Чьи это происки? Может быть, Бог проверяет её, воспользуется ли она случаем? Поддастся ли искушению? Станет ли грешницей?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Вы не отпустите меня?

- А барон?

- Мы ничего не скажем ему. Я скажу Марку за дверью, чтобы он ушёл спать, скажу, что вы плохо себя чувствуете, чтобы он не тревожил вас, запрёте дверь, вас не надо будет охранять, вы будете в постели. Миледи, пожалуйста, помогите мне спасти девочку...

Её голос сорвался на шёпот, и камеристка в отчаянии замотала головой. Ания хмурилась, понимая, что это всё – искушение, и сделав добро одним поступком, она сама себя ввергнет в ад греха, ведь она не сможет удержать себя в этой комнате, она сорвётся и полетит, как на крыльях к нему.

- Пожалуйста, госпожа...

- Хорошо,- Ания согласилась и отвернулась, глядя в окно. «Я смогу, я смогу удержать себя в руках, я не сдамся этим дьявольским искушениям... Я займу себя чем-нибудь...»

Она думала так, а сама вспоминала тот свой поступок в январе, когда она на порыве личных желаний пришла к нему, чтобы встретиться, чтобы попрощаться, и чем всё закончилось? Скандалом, болью, угрозами, насилием, а что пережил сам Орвил по её вине? Разве могла она подумать, что её желание увидеться обернётся такой болью для всех?

И сейчас, если она бросится к нему снова, это опять станет причиной бед и страданий. Барон узнает, он всё узнает. Он и так желает смерти своему сыну, он отрёкся от него и не хочет знать.

«Я не стану причиной новой боли ни для кого, особенно для него... Я не причиню ему страданий новых».

- Хорошо...

Она поднялась на ноги и подошла к окну, глядя на толпы людей, заполонивших рыночную площадь. Она справится, она обязательно сможет.

- Спасибо, госпожа, спасибо вам, я буду благодарна вам, я буду помнить ваше добро всю жизнь...

Ания вздохнула, ответила, даже не обернувшись:

- Матерь Божья поможет вам, я в это верю. Будьте благодарны ей, а не мне, я ничего не сделала.

- Ну как же, миледи?

- Идите, Несса, идите, спасайте свою племянницу, это правильное дело. Не бойтесь за меня, вряд ли я отсюда денусь куда-то, поверьте. Молитесь. Вам предстоит трудная ночь, молитвы и просьбы.- Обернулась к камеристке и попросила вдруг:- Потратьте миг из своей драгоценной ночи, помолитесь за меня и поставьте свечу, я буду вам благодарна.

- Хорошо, миледи, я сделаю это. Спасибо вам.

Она быстро собиралась под пристальным взглядом Ании, ушла, пожелав спокойной ночи. Скоро баронесса осталась одна. Горничная принесла поздний ужин, но Ания не притронулась к нему, она долго стояла у окна, наблюдая за людьми. Вот кто-то расплачивался за товар, вот кто-то увозил купленных белоснежных голубей в деревянной клетке, вот две девушки-горожанки примеривали яркие бусы из дорогого голубого стекла.

Её взгляд блуждал по лицам, по фигурам людей. Жонглёры зажигали костры и факела. На рыночную площадь спускались сумерки. Наступал вечер. Заканчивался торговый день. Ания видела, как начали закрываться некоторые лавки, крестьяне, приехавшие со своим товаром из близлежащих сёл, собирали свои узлы и плетёные короба с живностью в телеги, покидали торговые места. Оставались музыканты, жонглёры и акробаты, девушки с молодыми кавалерами ждали, когда начнутся выступления.

Все были парами, держались за руки, или девушки стояли с кавалерами под руки. Улыбки, смешки, кокетливые взгляды.

Невыносимая тоска вдруг захлестнула сердце Ании, весь мир поблёк вдруг и потерял цвет, аж стон невыносимой боли вырвался невольно между губ.

Все парами! Все полны любви и жажды жизни, а она одна! Одна... Одинокая, нелюбимая, всеми оставленная. Одна...

Ания села на постель и прикрыла глаза. Но через распахнутые ставни долетали голоса и смех, звуки музыки и хлопки ладоней. Ненавистные звуки радости и любви.